Танец огня

— Что вы имеете в виду под… паутиной?

Она склонилась над столом.

— Подумай. Я — рабыня, на которой он женился. Он не заключил политический союз, что мог спасти его. Всех нас. И теперь это используют против него.

Он кивнул. Он не мог с этим спорить.

Она смотрела вдаль, на сад в ночи. Запел сверчок. Ее лицо расслабилось.

— Больше и больше, — сказала она, — я думаю о доме. Об отце, чьим товаром я была. Он ценил мой разум. А теперь я застряла в этом замке — украшение, хуже — оружие против любимого. Все пошло не так. Я искала способ исправить, но… его нет. Это не исправить, — слезы были на ее лице, и Нед отвернулся. Он хорошо себя знал. Если он не будет осторожен, ее боль заманит его так, как не смогло простое очарование. — У меня есть план на Нитзан, — сказала она, Нед поднял голову. Она говорила решительно, резко произносила слова. Как командир на поле боя. — Нед, я могу сделать почти все одна, кроме одной мелочи. Сделаешь это для меня?

Он словно оказался на утесе, смотрел вниз и слышал просьбу прыгнуть. Он думал, что власть у него. Думал, что он сам выбирает направление, как на корабле. Он был дураком.

Он спросил:

— Что за мелочь? — и этим он начал события вне сладкой ночи, песни сверчков и звезд.

* * *

Лин не могла уснуть. Она и не пыталась. С ключом Захира Алкавара она вернулась в Башню Ветров. Было так поздно, что это была не совсем ночь, ближе к утру. Небо снаружи было пустым, звезды пропали, а солнце еще не взошло. Это подходило ее настроению.

Она сидела в каменной кабинке, где на столе лежали ее бумаги. Лин не смотрела на слова, что написала в прошлый раз, это напомнило бы, что привело к ним. Она резко схватила тот листок и спрятала на дно стопки. Взяв чистый лист, она обмакнула ручку в чернила и опустила кончик на бумагу, задумавшись.

Мысли тут не работали, в это месте. Ручка двигалась сама, хотя она знала, что направляла ее с яростью. С отчаянием. Она хотела сбежать от себя.

Она оказалась в коридоре дверей и не удивилась. Снова. Путь между дверями, бесконечный коридор, был тихим. Пространство между мирами. Тут ничего не происходило.

Так она думала. Но в этот раз с коридором произошло нечто странное. Воздух трепетал впереди, словно искрился. Желто-зеленая искра зажигалась и гасла, покачиваясь волнами, словно играя с собой. Или с ней. Лин шагнула туда. Странный огонек полетел вперед, словно ждал ее движений, отвечал на них. Она замерла, замер и огонек. Она с тревогой — хоть и ожидала тут странности — пошла дальше. И искра полетела вперед.

Впервые с пребывания в Башне она услышала шепот Эдриена Летрелла. Предупреждение. Что-то было знакомым ему, и он насторожился.

Свет вдруг замер. Как и Лин. Она смотрела, а он направился к дверной ручке, закружился там. Одна искра стала множеством огоньков, окруживших ручку. Приглашение было понятным. Это напоминало игру. Ей нужно было войти. Она не слушала Эдриена.

Комната, куда она вошла, была роскошной и узнаваемой. Шелковые балдахины, ковры с запахами охоты — это была ее комната в Захре. Она была в замке.

Игривые искры пропали. Она стояла на пороге этой комнаты, не зная, почему. Но она уже открыла дверь. Лин пересекла порог.

На кровати лежал мужчина. Нет. Женщина в красивом платье и золотой короне с камнями. А потом снова мужчина, его лицо искажала боль. Его одежда была богатой, но запястья — скованы. Цепи были золотыми, но Лин понимала откуда-то, что они крепкие, как железо.

И страннее было то, что от цепей поднимался дым.

Эдриен зашипел.

Запах ударил по носу Лин, привыкшему к ароматам Захры. Запах гари и гнилых яиц. Сера. Тошнота подступила к горлу.

Глаза мужчины открылись. Его лицо снова изменилось, хотя его тело не двигалось, а улыбка была женской.

— Освободи меня, — сказал он. Голосов было много, словно легион людей, мужчин и женщин, говорил одновременно его ртом. — Освободи, будешь вознаграждена.

Шипение Эдриена стало яростным, словно дикий кот собирался напасть. Она обратилась к нему, он бормотал: «Создание ада, прочь. Создание ада, тут правлю я. Прочь».

Лицо мужчины на кровати стало безумным. Он снова стал женщиной в короне. Голоса стали выше.

— Освободи меня.

Эдриен заговорил с ней.

«Ты думаешь, ты — в аду. Нет. А это существо отправит тебя туда».

Она застыла и смотрела. Она увидела вместо женщины на кровати зеленый огонь в форме человека. Услышала вой боли. Но лишь на миг, и там снова возник мужчина, тяжело дышащий на кровати, оковы на запястьях дымились.

Лин попятилась и закрыла дверь. Она быстро пошла по коридору. Вскоре она оказалась в Башне. Но, хоть она говорила себе, что в порядке, она помнила комнату. Окно было с видом на двор, что она знала, там цвели желтые деревья. Фонтан было видно, его озаряли утренние лучи.

Она была до этого в других местах, пока сидела в Башне ветров. Но это место было здесь, в ее времени и пространстве. Где-то неподалеку была эта фигура. В плену.

Кто держал такого пленника?

«Ты можешь найти то, что я упустил», — говорил Захир, давая ей ключ.

Лин спала то время, что оставалось до утра.



ГЛАВА 15




Огни Манайи близились, горы веток тянулись к небу. Днями ученики собирали хворост во дворе, делая две горы с коридором между ними. Сендара Диар и Джулиен Имара медленно обходили горы, разглядывая их. В ночь фестиваля они будут пылать, как столбы пламени. Было сложно представить это днем после дождя, туман пальцами призрака проник во двор. Но Джулиен немного знала от Сендары, что будет той ночью. Фестиваль будет длиться два дня, Джулиен ощущала от его приближения напряжение в животе, она словно могла сломаться пополам. Она, Джулиен Имара, теперь хранила тайну, а до этого скрывала лишь свое одиночество.

Они убью Валанира Окуна, если найдут. Он не сказал того, но было понятно по его поведению. Но больше всего Джулиен потрясло не то, что он нашелся, а что он выбрал ее для помощи Придворной поэтессе. Такое могло произойти в Академии.

После их встречи в Зале лир той ночью он привел ее в заброшенную башню, она укуталась в плащ от ветра. Они сидели у маленького огня, он объяснил, что нужно.

— Опасности нет, — сказал он. — Для тебя. Но если тебя обнаружат со мной…

— Я рискну, — сказала она, когда увидела, что ему сложно продолжить. Ему было больно рисковать ее безопасностью, она понимала. Потому она доверяла ему.

— Мой союзник будет охранять нас, — сказал Валанир. — Когда все закончится, не показывай никому, что знаешь его, иначе люди будут удивляться. Его имя не должно быть связано с моим. Для его защиты, — он замолчал. Огонь очерчивал его лицо, метку на глазу. — Будет темная ночь. Свечи в замке запрещены, когда горят огни праздника. Тьма поможет нам.

Теперь она шла по двору рядом с Сендарой и думала, что они шли по одной, если Сендара могла быть одинока с ее отношениями с отцом и Этереллом Лиром. Но они были как отрезаны друг от друга.

Джулиен думала, что будет гордиться тайной. Радоваться новой важности. Когда они с Сендарой шли во двор проверять хворост, девушка шагала, склонив голову с румяными щеками, мыслями была далеко. Было несложно понять, о ком она думала. Она как-то сказала в ответ на нечто безобидное:

— Ты еще многого не знаешь, Джулиен.

Джулиен не смогла ответить. Это было правдой.

В тот миг она тянулась к своим знаниям, к встречам с Валаниром Окуном, своей важной работе. Все было как паутина. Джулиен не выделялась так, чтобы Валанир Окун выбрал ее, ее просто никогда не замечали. Потому она могла легко проникнуть в нужные коридоры Академии. Она хотела помочь Пророку, помочь Придворной поэтессе, но тайна лишь была грузом в ее животе.

Ей хотелось бы признаться Сендаре. Было странно, что они шли рядом, когда Сендара была замкнута в себе. Недавно в лесу Сендара сказала с презрением:

— Тебя хоть раз целовали? — и Джулиен задумалась, когда девушка, с которой они пили вино в лесу… с которой она делилась переживаниями сердца… стала жестокой.

— Никто меня не хочет, и ты это знаешь, — сказала тогда Джулиен с нажимом в тишине леса. Она села на камень. — Почему бы тебе не пойти вперед? — сказала она, хотя уже темнело.

— Не будь ребенком, — Сендара с нетерпением и презрением скривила губы. Джулиен потрясенно смотрела на ее лицо. Искала следы тепла. Того, что у них было. Воспоминание о ночи под звездами казалось шуткой. Глаза Сендары были льдом.

Джулиен скрестила руки и посмотрела вперед, на случайную точку в лесу. Надеясь, что не заплачет. Она изо всех сил старалась сохранять безразличный вид.

— Ты явно завидуешь, — сказала Сендара. Краем глаза Джулиен увидела, как она пожала плечами. — Я пойду обратно. Глупо тут оставаться.

Она ушла. Джулиен долго ждала, сидела на том камне, пока не поняла, что Сендара ушла. Но она не могла позволить себе плакать — ее могли увидеть тут, красные глаза могли заметить за ужином, как заметили венок. Она сглотнула. Печаль застряла камнем в горле. Она встала и пошла к замку, пришла в сумерках. Архимастер Кервин отругал ее на входе в зал, ведь она опоздала на ужин. Сендара Диар не заметила, когда Джулиен пришла, она смотрела на Этерелла Лира напротив, взволнованно и встревожено. Он взглянул на нее случайно, сдерживался на людях. Как-то восхищение Сендары заставляло его сиять ярче обычного, хоть он похудел и выглядел усталым, как все избранные. Марик Антрелл, тоже красивый, сидел рядом с ним, как рыжеволосый скелет. Под взглядом Сендары Этерелл чаще смеялся, шутил, но Джулиен едва слышала его в конце стола. Его друг, высокий и молчаливый Дариен Аррин, замкнулся. Ушел глубоко в себя. Иногда она ловила его взгляд, думала о его мыслях. Может, он страдал, хоть и не говорил.

Она думала, что между ней и дочерью Элиссана Диара все кончено после каждого такого случая. Но они часто шли бок о бок. Джулиен не понимала, почему. Может, потому что на уроках только с Сендарой можно было говорить, а после уроков Этерелл Лир был занят с избранными своими делами. Валанир Окун намекнул, что они заняты чем-то неправильным, и Джулиен было больно думать, что Этерелл там, как и другие ученики, которых она считала довольно талантливыми, пока на остров не пришел Элиссан Диар.

Она вспомнила другие слова Валанира Окуна. Среди шума учеников за ужином, смехом избранных Джулиен подумала о той ночи в комнате башни со сквозняком.

— Манайя будет другой в этом году, — сказал Пророк, глядя на нее, под конец их беседы, словно хотел, чтобы она запомнила. — Чары вернулись. Я не хочу тебя там. Не подходи к огням.

— Я буду петь с Сендарой, — сказала Джулиен. Это тоже связывало девушек, песня была написана вместе. Но Сендара переделала ее до неузнаваемости, сделала своей. Джулиен не смогла переубедить ее, ей нужно было еще многому учиться. Она знала, что ее творение было не лучшим. Они порой встречались и репетировали, голос Сендары был сладким соперником тихому голосу Джулиен. Сендара говорила, что и голос унаследовала от матери, Хаверен Дир, и этот голос с красотой очаровывал лордов и королей. — Я соревнуюсь, — сказала Джулиен Валаниру, хоть это звучало как ложь.

— Не советую, — Пророк склонился. — Слушай, Джулиен Имара. Когда-то фестиваль был просто песнями у огня, ради веселья. Мы знали, что он был связан с древними ритуалами весны, так что относились к его проведению серьезно, но только это. В этот раз будет иначе.

— Что иначе?

Он отодвинулся в тень высокой спинки стула. Его глаза были в тени.

— Оглядись, и ты поймешь, что происходит, — сказал он. — Сказки стали реальными.

* * *

Дорн Аррин расхаживал по комнате. Этим утром он столкнулся с другом — если Этерелл еще был его другом.

— Сим Олир? — сказал Дорн в спину Этереллу. Его друг сидел за их столом, что-то писал. Дорн не знал, и ему было все равно — записка это для Сендары Диар или письмо домой. — Одно дело с Гаредом Дексаном, — продолжил он. — Сим был… не таким. Это тебя не волнует?

Этерелл писал.

— А почему должно? Он поправится.

Дорн выругался.

— Глупо так думать. Ты не такой, каким я тебя знал. И я не верю этому.

Этерелл хотя бы повернул голову.

— Во что ты веришь, Дорн Аррин? — сказал он с долей насмешки.

— Я думаю, он мертв, — сказал Дорн. Слова упали дровами на пол. Комната стала очень тихой. Дорн заговорил едва слышно. — И Гаред тоже. Я говорил с поварихой. Она не понимала, когда парней переправили на континент — лодок ни разу не было. Она просыпается раньше всех. Я думаю, они умерли. Их тела где-то сожгли или зарыли.