Танец огня

— Это Джулиен Имара, — сказала Сендара с улыбкой, глядя, как он, словно шутя.

— Вижу, ей нравится стоять на пороге, — сказал Элиссан Диар, и его дочь вздохнула, словно он выделил самую раздражающую черту. — Входите, госпожа Имара, — продолжил он. — Закройте дверь.

Джулиен вошла, но не пошла дальше. Она видела со своего места высокий книжный шкаф с окнами по бокам, в нем были книги, свитки и диковинки. Некоторые тома были в кожаном переплете. Наверху была тонкая фигурка головой женщины с длинными волосами из белого нефрита или слоновьей кости, рядом была бутылка из янтаря с пробкой и золотой перочинный нож.

На стене напротив стола висел гобелен, и Джулиен таких еще не видела: она привыкла видеть сцены охоты, сцены из мифов или богов. Тут был узор красок и силуэтов, неживых, но они словно корчились, не давали понять их. Искусство дальних земель оказалось тут, на краю мира.

Она не знала, видели ли Сендара и Элиссан Диар в гобелене что-то другое. Может, они понимали эти конвульсии красок. Они ведь много видели и знали. Ей стало интересно, каково было видеть в этом хаосе красоту.

Порой было сложно поверить, что они с Сендарой так отличались, что та была далеко впереди, как на вершине горы. Но в таких случаях и на уроках это было очевидно. В другие времена дружба все уравновешивала. Как прошлой ночью, когда они убежали в лес, подавляя смех, избежав мастеров, что патрулировали ночью коридоры. А если бы их поймали?

— Они ничего не сделают, — сказала уверенно Сендара. Луна скрылась, и они знали путь. Они добрались до холма, где не было деревьев, и где мох был мягким, как перышко. Они сидели и ели там пирожки, украденные с кухни, пили вино из бузины, неизвестно где взятое. Сендара говорила лишь, что это прерогатива архимастера.

Вино согревало Джулиен в прохладе ночи. Она была такой взволнованной, что с трудом удерживала себя в руках. Но старалась. Было важно скрывать чувства.

Эмоции были сырыми, как сказала Сендара о куплетах Лакарна.

Они поели и напились, девушки легли спинами на мох бок о бок. Тучи закрывали луну.

— Та, — Джулиен указала, — похожа на леди, — она видела изящный профиль, звезды были украшением в волосах, которые растрепал ветер.

Сендара согласилась.

— Богиня, — сказала она. — Не Киара или Эстарра. Одна из древних богинь. Визия.

— Визия, — повторила Джулиен, имя было странным, но приятным.

Они вернулись в замок. Они шли тихо, но и в коридорах было тихо. Джулиен довела Сендару до ее комнаты и впервые смогла увидеть ее. Она была на другом этаже, в крыле архимастеров. Архимастер Диар хотел роскоши для дочери в новом доме. Комната была в кружевах и бархате, кружева были даже на кровати. Все было белым. Ее золотая лира стояла на окне. На полке было немного книг в кожаных обложках с золотом — сокровища. Рядом с ними стояла резная деревянная шкатулка, наверное, для украшений. Там были и другие вещи: танцовщица из белого камня, юбки замерли, взметнувшись. Кинжал с камнем в рукояти. И Джулиен увидела не все, ведь пялиться было невежливо.

— Останься, — сказала Сендара, когда Джулиен развернулась. — Так мы сможем говорить, пока не уснем.

Джулиен разделась и забралась в кровать. Она была широкой, подходила для двоих. Сендара была в кружевной ночной рубашке и одолжила Джулиен простое платье, что подошло, хоть и было длинным и тесным в талии. Они лежали и долго болтали. Сендара первой уснула, ее губы расслабились во сне. Джулиен поняла, впервые ощутила, что могла думать о чувствах, была наедине с мыслями, но скорее она поддалась сну. Та ночь казалась нереальной. Или она боялась, что ночь окажется сном. Она посмотрела на облака за окном Сендары и уснула.

Утро было другим: Сендара расчесывала волосы, попросила Джулиен одеться и идти к себе, пока их не раскрыли. Джулиен старалась не расстраиваться, вспоминая тайны, которыми они делились в темноте. И, конечно, позже в тот день она смогла побывать в комнатах архимастера Диара, ее впервые пригласили. Многое случалось впервые, и ей казалось, что все происходило сразу.

Теперь архимастер и его дочь стояли вместе, Джулиен не знала, забыли ли они, что она была там. Он обратился к Сендаре, словно они были одни:

— Я хотел, чтобы ты посмотрела этот отрывок, — сказал он. Хоть он говорил тихо, Джулиен слышала напряжение. — Он доказывает, что идею обсуждали раньше, чем мы думали. Смотри, — он указал на свиток на столе. Пергамент обтрепался по краям, он удерживал его на месте пальцем. Его кольцо было с голубым камнем с белой вспышкой в центре. Звездный сапфир. Она не помнила его значения, но он был редким.

Сендара склонилась и читала, волосы упали вперед. Она посмотрела на отца с восторгом.

— Это оригинал?

— Конечно, нет, — рассмеялся он. — Посмотри на состояние — ему всего пару лет. Это копия, но редкая.

Сендара отбросила волосы в сторону и посмотрела на него.

— Правление Пророков, — сказала она. — Такое возможно?

Он был серьезен, но это казалось маской, скрывающей радость. Он переплел пальцы с ее. Окно словно обрамляло их, озаряя солнцем.

Они сияли. Джулиен подумала о записке, что была в бумагах Сендары сегодня. Девушки отвернулись от парты и болтали, а когда повернулись, записка была там. Сендара выдала потрясение лишь тем, что быстро убрала волосы и развернула пергамент. Она показала его Джулиен. «За дар твоего света я жизнь бы отдал».

Рифма была неуклюжей, и это звучало не оригинально, как думала Джулиен, но Сендара покраснела, сжала губы в довольной улыбке. Она не была удивлена, хоть и не знала, кто оставил записку. Она воспринимала как должное, что у нее был поклонник.

Это была четвертая записка за эти дни. Они не становились красивее, но отчаяние в них росло. Джулиен понимала, что такие мысли были жестокими. Они с Сендарой ходили вместе по коридорам, скрыто поглядывали по сторонам, но было сложно выделить этого поклонника. Многие ученики не смотрели на Сендару Диар, как на солнце. Они не осмеливались, как говорила Сендара. Только Марик Антрелл, лидер избранных Элиссана Диара, порой бесстрашно встречал ее взгляды, и Сендара в смятении отворачивалась. Он был слишком бледен, кожа натянулась на скулах, и он ужасно исхудал. От этого его взгляд был голодным. Его трепет к ней был пугающим.

Он мог написать те записки. Но они не обсуждали такой вариант. Марик Антрелл был красивым, был сыном лорда и радовал Элиссана Диара. Но девушкам от него было не по себе.

Теперь Элиссан сказал, отпустив руку дочери:

— Так скажи, — его тон стал игривым, — что привело вас сюда?

Сендара выпрямилась, словно хотела прочесть наизусть. Вдохнув, она сказала:

— Я думала о Манайе. Я хотела бы спеть, но мне нужен напарник.

— Манайя. Конечно, — Элиссан Диар взглянул на Джулиен. — Я не думал об этом, но ты права. Тебе стоит спеть, и, конечно, госпожа Имара может присоединиться.

Джулиен заговорила:

— Могу я узнать, — начала она, ощущая на себе взгляды, — что мы будем петь?

Сендара удивилась.


— Ты не знаешь о Манайе? Каждую весну на острове проходит этот фестиваль. Песни там для состязания.

— Состязания, — Джулиен сглотнула. — С другими учениками?

Сендара вскинула брови.

— А с кем еще? Мы должны написать и исполнить песню вместе. Но, отец, — сказала она, — пока у нас не было уроков в Башне ветров. Как нам писать?

— Башня только для старших учеников, — сказал решительно Элиссан Диар. Он взглянул в окно. — Что-то еще? Я хотел продолжить работу со свитком до полудня. Валанир Окун уехал, и мне нужно встретиться с архимастером Лианом и понять, что за задания перепали мне.

— Валанир Окун ушел? — пискнула Джулиен, зажав рот рукой. — Простите. Он в порядке?

Элиссан Диар, казалось, вежливо улыбнулся.

— Думаю, да, — сказал он. — Он оставил нам кучу работы и ушел без предупреждения. Убежал в ночи, полагаю. Нам нужен новый связной с Тамриллином.

Что-то в Джулиен клокотало от слов. Она вспомнила разговор с Валаниром Окуном после смерти архимастера Мира. Он переживал за нее, хоть и был занят важными делами.

— Ему нельзя доверять, — сказала Сендара.

— Так всегда было, — сказал ее отец. — Но мне нужно работать.

— Хорошо, — сказала Сендара. — Увидимся позже, Джулиен.

И Джулиен оказалась в тишине коридора, дверь закрылась за ней.

После света комнаты лестница была темной. Она словно закрыла дверь на чем-то очень ценном. Каждый шаг вниз по ступеням уводил ее от ясности.

Джулиен напомнила себе, что они с Сендарой Диар будут вместе соревноваться. Она была частью чего-то, она узнает больше, и это станет правдой. Она не всегда будет мяться на порогах.

Эти мысли подозрительно напоминали хвастовство, но она спускалась, скользя пальцами по холодным камням. Шум первого этажа, парни бегали и смеялись по коридорам, призрак звука. Наверх идти долго. По пути туда утром они говорили о матерях. Она не помнила теперь, как это началось.

— Я не видела свою с десяти лет, — сказала Сендара. Холодок был в ее словах. Странно, что они добрались до этой темы, учитывая, что Сендара не хотела говорить об этом. Она поднималась перед Джулиен, юбки изящно двигались вокруг ее ног. — Не важно. Она не понимает… всего. Отец увез меня смотреть мир, учиться всему, а она не могла вынести этого.

Джулиен ощутила родство с Сендарой, чья жизнь в остальном отличалась от ее.

— Думаю, я тебя понимаю, — сказала она и заговорила о своей матери, хоть вкратце и с болью. Почему-то ей все еще было больно.

Сендара прервала ее.

— Это разное, — холод в ее голосе усилился. — Моя мать — Хаверен Дир. Самая красивая женщина в Эйваре. Благородная и красивая. Поместьям Дир сотни лет. До того, как отец завоевал ее, у нее было двадцать ухажеров, и каждый благороднее предыдущего. Песни писали в ее честь.

— Хорошо, — Джулиен была ошеломлена. Ее мать была благородной крови, но не Хаверен Дир. Что бы это ни значило. Она была всю жизнь под ветвями оливы. Она ничего не знала о власти или политике.

Мать Джулиен нельзя было назвать красивой. И ее родители не были особенными. Имары были крепкими и выносливыми, так можно было сказать. В их честь не писали песен и не будут.

Джулиен пришла на главный этаж, ученики уже разошлись по урокам. Она опаздывала на урок истории архимастера Лиана. Может, лучше было не идти вовсе. Она могла побродить по лесу. Вдали послушно пели в классе. Мелодия поднималась все выше, а потом начиналась снова с низов.

Она вспомнила свет на вершине лестницы, странное искусство, книги. Книги. Инстинкт мешал ей пересечь порог той комнаты. Кто-то ее происхождения мог надеяться на окно в большой мир. Не на дверь.

* * *

— Что ты знаешь о любви? — донеслось до Дорна Аррина, он читал древний текст для следующего урока. Он тряхнул головой, словно отгонял муху.

— Ничего, — сказал он. — А что?

Этерелл Лир улыбнулся. Он должен был учиться, как Дорн, но сидел на окне в свете утра и строгал кусочек дерева. Его длинные пальцы работали отлично.

— Ничего.

— Это ты оставлял записки дочери Диара, — сказал Дорн. — Представляю эти банальные фразы.

— Да, стоило попросить твоей помощи с этим, — Этерелл рассмеялся. — Но я бы не хотел… повышать планку. Она увидит, что у меня есть другие таланты, кроме поэзии.

— Твоих знаний о любви хватит нам двоим, — Дорн перевернул страницу. Он пытался решительно читать текст, но буквы убегали от него. Тишина между ними не была натянутой, Этерелл напевал, дерево падало завитками, похожими на дым.

Наконец, Дорн заговорил снова:

— Надеешься стать сыном архимастера?

Его друг пожал плечами.

— Я так далеко не заглядывал. Но, Дорн, ты видел что-то прекраснее?