Танец огня

Джулиен расхаживала по комнате. Мимо лиры на кровати. Она была дешевой, из дерева и олова. Ее звучание было плохим, как и сам инструмент.

Из олова не была хорошая музыка.

Она замерла. Мысль была ясной. Она поняла правду, что определяла ее жизнь. Если инструмент был с изъяном, такой была и музыка. Это не изменить. Если инструмент с изъяном…

Если она останется в этой тесной комнате с этим жутким осознанием, она задохнется. От этого не сбежать. Но из комнаты она выйти могла.

Джулиен прошла в зал. Казалось, глупо было переживать из-за Марика Антрелла, он не замечал ее раньше. Она наблюдала за ним, за его поведением среди учеников его года. В столовой сегодня он был сам не свой, бледный, неживой. Пока не показалась Сендара Диар. И тогда он оживился, как все, словно те волосы были маяком.

У нее не было свечи, а луна светила слабо, но Джулиен привыкла так искать путь. Со светом ее могли заметить. Она представила себя на дне винтовой лестницы со сломанной шеей, и это потрясало, но не пугало. Она шла осторожно и тихо по лестнице.

В фойе было светлее, чем на лестнице, свет падал из трех длинных окон над главными дверями. Колонны бросали диагональные тени на пол. Потолок был резным, почти угрожающим ночью, местами висела паутина в озерах тьмы, куда не добирался свет. Джулиен держалась теней колонн, прошла мимо арки входа в церковь к другой арке, там были фигуры богини по бокам. Она замерла у статуй на миг, они представляли Киару. Одна изображала богиню, как ее видели поэты: покровительницу музыки. В руках она держала дудочку, прижав ее к губам, на голове была корона из лилий.

Напротив статуя была совсем другой: та Киара судила. Ее лицо было едва заметным под капюшоном, длинные волосы развевались, как от ветра. Ладонь с длинными пальцами была поднята, отгоняя зло, этот знак она показывала при создании. Отгоняла зло от людей. В другой руке она сжимала длинный жуткий нож.

Для грешников. Джулиен подумала о своих грехах, надеясь, что они не считаются.

Поежившись, она прошла через арку мимо ножа. Она старалась шагать тихо, туфельки были беззвучными на камне. И она увидела свет. Она пришла в Зал лир. Серебряная ветвь в конце зала напоминала кусочек луны. Она светила вечно. В комнате стояли пьедесталы с лирами умерших Пророков. Некоторые были с вырезанными куплетами под их именами.

Джулиен пришла не ради лир сегодня. Она не знала, почему пришла, но ей хотелось посмотреть на резьбу на стенах. Было что-то несчастное в этих лирах, почти все они были золотыми, остались от людей, что извлекали из них музыку.

Хоть это было не так. Пророки оставили после себя песни. В молодости архимастер Мир дал Академии отличные работы. Теперь его лира стояла на пьедестале. Добавленная недавно. Еще даже не успели вырезать его имя.

У пьедестала архимастера Мира, что был ближе всего к входу, были знакомые силуэты на стене. Рыцарь, женщина, танцор. Она смотрела в свете Серебряной ветви на изображения, и они казались почти живыми.

Она уловила движение краем глаза.

Джулиен прыгнула за пьедестал и присела в его тени.

— Не нужно прятаться, — сказал голос. — Можешь выходить, — не Марик Антрелл, а девушка. Джулиен встала, раз ее уже заметили. Рядом с Серебряной ветвью стояла в ее сиянии Сендара Диар.

Джулиен сглотнула.

— Ты расскажешь отцу?

Девушка заинтересовалась.

— Зачем?

Они говорили слишком громко, и Джулиен приблизилась. Их действия были слишком опасными. Для Джулиен, по крайней мере. Дочь архимастера не боялась правил Академии.

Она не могла придумать хороший ответ. Она не могла сказать, что не знает ее. Она беспомощно пожала плечами и сказала:

— А зачем люди совершают поступки? — между ними осталась пара футов, холодно светила Ветвь.

— Ты мне не доверяешь, — сказала Сендара Диар. Она не была против, ее интерес все еще был высоким. Джулиен увидела ямочки на ее щеках вблизи, у нее были серьги с камнями, похожими на капли засохшей крови. Гранаты. Ее глаза были глубоко посаженными и голубыми, как у ее отца.

Джулиен шагнула ближе. Она боялась, ведь ее поймали, но и ощущала что-то еще. Она позже поймет, что это была тоска. Она заставила себя посмотреть в глаза Сендаре Диар. Не понимая причину своего поведения, Джулиен сказала:

— Сердца мужчин темные, их тайны не сосчитать.

Глаза другой девушки сверкнули, как от удивления. Она сказала:

— Но я поверну уставшую голову, куда ведет сердце, и сделаю шаг.

Мелодия повисла между ними.

— Тебе нравится Лакарн, — сказала Сендара Диар через миг.

— Да, — сказала Джулиен, хотя «нравится» было неправильным словом. Поэт веками назад писал об изоляции. Жизнь блуждающего поэта подходила Кейлу Лакарну, но приносила ему горе. И это отразилось в его искусстве.

— Мне он тоже нравится, — сказала спокойно Сендара. — Хотя он не идеален. Эмоции сырые.

— Ты все знаешь, — прозвучало сухо. — Ведь твой отец — Пророк.

— Не все, — Сендара пожала плечами. Она огляделась и сказала. — Я не ожидала, что встречу кого-нибудь. Я хотела увидеть Ветви. Хотела… побыть с ней наедине. Хоть это звучит глупо.

— Нет, — сказала Джулиен. Теперь она была удивлена. — Нет. Порой я тут одна и, кажется, слышу музыку.

— Поэтому ты пришла сегодня?

Джулиен молчала. Она не знала, как ответить. И она не доверяла этой девушке.

Сендара сказала:


— Покажешь мне завтра замок? Я никого тут не знаю.

«Ты не знаешь меня», — хотела сказать Джулиен, но вежливость оказалась сильнее.

— Да, — сказала она. — Если хочешь этого… от меня. Твой отец знает куда больше.

— Да, но он будет завтра занят, готовясь к становлению архимастером, — сказала Сендара Диар. Она скованно улыбнулась, ее взгляд был воплощением радости. Она протянула руку. — Пойдем вместе. Как тебя зовут?

Джулиен Имара без слов взяла девушку за руку. Она была прохладной. Она плохо помнила, что говорила, помнила лишь ощущения. Начало, словно весной.

Она удивилась, когда они дошли до арки, и она оглянулась на силуэты на стене. В руках танцора уже были не факелы.

В одной руке вместо факела был длинный изогнутый меч.

* * *

— Найди это для меня.

Архимастер Хендин посмотрел на Валанира Окуна из кресла у камина, его лицо было румяным от сияния. Он грел руки. Они были в комнате Валанира, простой комнате со свитками и книгами, лира блестела в свете огня. Было за полночь. Снаружи моросил дождь.

— Это скрыто, — сказал Хендин.

— Знаю. Потому и прошу тебя.

— Ты веришь… что его убили?

Валанир покачал головой.

— Тебе безопаснее знать меньше, — сказал он. — Просто найди, что я попросил.

Архимастер Хендин уставился на него.

— Я не знал, что ты так умеешь говорить.

Валанир молчал. Дождь снаружи тихо стучал по дереву.

— Времена бывают разные, — сказал он и коснулся плеча Хендина. Его друга потрепали годы. Его кольцо было с лазуритом. Верное сердце, дающее жизнь, как вода. Кай Хендин все отдал этому месту. Академия дарила знания и силу, но куда больше она… забирала.

Хендин посмотрел на огонь.

— Это место было моим домом… из-за Серавана Мира, — сказал он. — Знаю, он был строг с тобой. Со мной он был другим. Я бы не стал архимастером без его доброты. Я не считал себя достойным, — он склонил голову. — Теперь он умер, и у меня нет места. Я должен был понимать, что такое грядет. Стелл Кервин колол всякий раз при разговоре. Гордился собой, связью с Мартеном Лианом и Элиссаном Диаром. Он думал, это придавало ему важности. Мы ведь сами не пускали его к делам, Валанир. Так и было.

— Мы не пускали, потому что он мешал, — сказал Валанир. — Ты точно помнишь. Он рассказал, когда мы с Ником ушли в ту ночь. Мир выпорол нас колючими розгами, — он скривился, вспомнив это. Высший мастер, архимастер Сарн в то время, был мягким мужчиной, прощал мальчикам шалости. Но не Сераван Мир, мрачный архимастер, любивший дисциплину.

— Стелл так делал, потому что мог влиять на тех, кто был выше него. На вас двоих, — сказал Хендин. — Но… ты прав. Ты не виноват в том, каким он стал. Или лучше сказать, в кого он превратился. Но мысли, на которые ты натолкнул меня, Валанир… ужасают меня.

— Я могу ошибаться, — Валанир знал, что это неубедительно.

— Вы с Ником, — сказал Хендин. Он отвернулся от огня и посмотрел на Валанира. Его глаза сияли. — Я понимаю мотив Стелла, в какой-то степени. Вы оба. Он завидовал. Ты всегда был добр ко мне… Ник — нет, но ты был добр. Но я знал, что нашу дружбу не сравнить. Но ты был добр.

Валанир тряхнул головой.

— Нет, — сказал он. — Признаю… я недооценил тебя, Кай. Я был мальчишкой… Я ценил не то, что следовало. Но ты знаешь, с Ником была печь, что обжигает. Меня часто обжигало, или я становился таким, каким мне быть не нравилось. Ты был ближе всего к укрытию. К дому. Иначе я бы потерял себя. Как сделал Никон.

Огонь треснул. В комнате стало теплее, хоть в трещины задувал ветер.

Архимастер Хендин долго молчал, а потом сказал:

— То, о чем ты просишь, можно выполнить… нарушив правила, — он покачал головой и почти улыбнулся. — Это почти как в старые времена.



ГЛАВА 8



Крики начались в ночи. Дорн попался в тиски кошмара. Огонь смыкался, он ощущал дым. Сначала он подумал, что крики его. Но они звучали в Академии: пронзительный крик боли без конца.

Он моргнул, проснувшись. В комнате было темно. Этерелл уже был одетым и у двери. Крик доносился с этажей ниже.

— Где…?

Его друг обернулся.