Танцующая с лошадьми

Она отвинтила пробку на бутылке с водой и отпила.

– В большинстве случаев я могу убедить себя, что занимаюсь полезным делом. Что нахожусь в положительном спектре правосудия. Не то чтобы я считала твой спектр хуже, но ты никогда не ждал от работы того же, что и я.

– То есть денег.

– Да, – со смехом подтвердила она. – Эта история с Ахмади… Боюсь, она сделала меня циничной, а я никогда не хотела быть такой.

– Брось, девочка. – Конор ухмыльнулся. – Если бы ты никогда не хотела быть циничной, то работала бы в хосписе, а не в проклятой юридической фирме.



Конор не был собственником. С самого начала их отношений он очень старался дать ей понять, чтобы она особенно не рассчитывала на его преданность. Он не морочил ей голову: приходил вовремя, звонил, когда обещал позвонить, но в то же время окружал себя невидимыми стенами. Не говорил о своих желаниях и потребностях. Выражал любовь, но без намека на серьезные намерения. Поэтому у нее не было никаких оснований полагать, что изменение ее жилищных условий может быть для него проблемой. Она сообщила ему новость, только когда они доставали вещи из машины.

– Он был в доме всю неделю? – Конор опустил на землю свой чемодан.

– Со вторника.

– И ты мне ничего не сказала?

– Мы с тобой почти не виделись на этой неделе. Когда я могла сказать? Ловить тебя на выходе из зала суда и шептать на ухо: «Привет, дорогой. Мой бывший муж снова поселился в доме»?

– Могла бы позвонить.

– Могла. Но не хотела. Как я уже сказала, чувствовала себя глупо.

– Представляю себе.

Конор взял свой чемодан и пакет с продуктами и вошел в дом. Видно было, что он рассержен.

– Но это не то, что ты думаешь, – сказала она, уловив его интонацию.

– Не знаю, Наташа. А что это? – Голос Конора был очень спокойным.

Она прошла за ним на кухню. В минувшие выходные она оставила цветы на мойке. Они завяли, побуревшие лепестки свешивались из вазы.

– Ему негде жить, и он владеет домом наполовину.

Он резко обернулся:

– Я могу смертельно заболеть, обанкротиться и сойти с ума, но даже тогда на выстрел не подойду к бывшей или к ее дому.

– Мы не прошли через то, через что прошли вы.

– Имеешь в виду, что вы не развелись. Или я чего-то не понимаю?

– Ты прекрасно знаешь, Конор, что мы разведемся. Еще не так много времени прошло.

– Не так много времени? Или вы еще не решили?

С излишней энергичностью он начал доставать продукты из пакета. Он стоял к ней спиной, но она точно знала, что он стиснул зубы.

– Ты это серьезно?

– Ты мне только что сообщила, что твой не совсем бывший муж вновь живет с тобой под одной крышей. Как я могу быть несерьезным?

– Бог мой, Конор! – Наташа гордо прошла мимо него. – Можно подумать, моя жизнь и без того не была запутана. В последнюю очередь ожидала, что ты будешь изображать мистера Собственника.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты даже не захотел со мной в отпуск поехать, а теперь устраиваешь сцену из-за того, что мы с моим бывшим мужем делим собственность.


– Это не одно и то же.

– Разве? Ты даже не хочешь познакомить меня со своими детьми.

– Так я и знал! – Он вскинул руки. – Ты их в это впутаешь.

– Хочешь правду, впутаю. А что, по-твоему, я должна чувствовать, когда ты ведешь себя так, будто меня не существует. Ты не разрешаешь мне даже кофе с тобой выпить, если они у тебя.

– Они еще не оправились от удара. Их жизнь – сплошной кошмар. Мы с их матерью даже разговаривать не способны. Думаешь, знакомство с мамочкой номер два поможет им?

– Почему я должна быть мамочкой номер два? Разве не могу быть просто твоим другом?

– Думаешь, детей можно провести? Они сразу все поймут.

– И что теперь? – Она повысила голос. – Если мы будем вместе, им рано или поздно придется узнать обо мне. Или это я чего-то не понимаю?

– Конечно нет! Конечно мы вместе! Но зачем торопиться, черт побери? – Потом его голос смягчился. – Ты не понимаешь детей, Наташа. Не сможешь понять, пока не заведешь своих. Дети… должны быть на первом месте. Им еще так больно. Они так переживают. Я обязан их защитить.

Она смотрела на него во все глаза:

– Конор, ты считаешь, я не могу этого понять? Будучи бесплодной…

– Бог мой, Наташа, зачем же так?

– Иди к черту! – прошипела она и побежала вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки сразу.

Потом заперлась в ванной.



Ноздри лошади были как блюдца. Они так раздулись, что за черным бархатом была видна розовая плоть. Глаза побелели, она хлопала ушами, постоянно проверяя, что делалось позади. Тонкие ноги выбивали какой-то невиданный тустеп. Мальтиец Саль спрыгнул с двухколесной повозки, подошел к лошади и погладил ее по шее, блестящей от пота.

– Винсент, что скажешь? Можно на ней подзаработать? – Он начал распрягать лошадь, велев зна́ком племяннику делать то же самое с другой стороны.

– Она тебе дорого обойдется. Смешная поступь. Ноги ее мне не нравятся.

– Эта лошадка выиграла четырнадцать заездов из пятнадцати. А ноги у нее получше твоих. Это топ-модель среди лошадей.

– Тебе виднее.

– Да ты не отличишь рысака от иноходца. Хорошая лошадь. Чую. Ральф, наденешь ей путы?

Ральф подпрыгнул, чтобы поймать лошадь: освободившись от повозки, та носилась по двору, выделывая балетные па. Он едва сдерживал ее поводьями.

Сара проскользнула мимо них и закрыла за собой ворота. Ковбой Джон отсутствовал, а она постоянно была настороже среди приятелей Мальтийца Саля.

Он всегда был окружен мужчинами. Миссис Саль как бы существовала, наряду с женами других мужчин, но, как говорил Ковбой Джон, никогда не выходила из дому.

– Он двадцать лет держит ее взаперти. Хорошо готовит и убирается, а также… – Он поправил шляпу. – Забудь.

Сара чувствовала на себе их взгляды, пока шла к стойлу Бо, и была благодарна, что их отвлек Ральф, тщетно пытавшийся стреножить непокорную лошадь.

Сара всегда жалела рысаков и иноходцев. С красивыми ногами и кроткими глазами, их привозили на двор, кормили до отказа, безжалостно гоняли, пока они не снашивали ноги или пока Саль не терял к ним интереса, а потом исчезали. Папá не одобрял того, что их заставляли носиться по дорогам туда-обратно, наказывали, если они пугались или не слушались. Когда Саль срывался и хлестал лошадь, люди молча переглядывались. Но никто ничего не говорил. Не такой он был человек, чтобы ему перечить.

Сара вошла в стойло, и Бо тихонько заржал, вытянул голову в ожидании угощения. Она протянула ему мятный леденец, вдохнула его сладковатый запах, позволила обнюхать карманы в поисках других гостинцев. Потом сменила воду и соломенную подстилку.

Несмотря на помощь Ковбоя Джона, ухаживать за Бо становилось все труднее. Семейство Хьюит, в чьем безупречном доме никогда не держали даже золотой рыбки, страшно огорчалось, когда она не приходила домой в назначенный час. Сара не могла объяснить свое отсутствие (такие предлоги, как опоздание на автобус, оставление после уроков и срочное посещение дедушки, быстро истощились, и в них уже не верили), и ее ждала очередная лекция о том, как для них важно, чтобы они всегда знали, где она находится, об опасностях, которые ее поджидают, когда она часами пропадает неизвестно где. После этого она, если подозревала, что они действительно следят за ней, на следующий день прогуливала школу. В школе пока не замечали ее прогулов, но она знала, что это только до поры до времени. А какой у нее еще был выбор? Иногда она могла выбраться в конюшню, только чтобы покормить коня.

Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. 
Купить недорого с доставкой можно здесь.