Таймлесс. Сапфировая книга

Четвёртый бокал окончательно поколебал мой настороженный внутренний голос («Будь бдительна! Не доверяй никому!»).

Единственным, что немного не вписывалось в мою радужную картину этого вечера, был тот факт, что Гидеон, кажется, положил глаз на даму в зелёном платье.

— Ну вот, теперь наши уши достаточно хорошо натренированы, — объявила, наконец, леди Бромптон. Она встала, громко аплодируя, и направилась к спинету.

— О, дорогая, дорогая мисс Фейрфэкс, это было поистине непревзойдённое выступление, — сказала она, целуя мисс Фейрфэкс в обе щеки и пришпиливая её к первому попавшемуся стулу. — А сейчас, давайте поприветствуем мистера Мершана и леди Лавинию, нет-нет, пожалуйста, никаких отговорок, здесь каждому доподлинно известно, что вы втайне от всех много упражняетесь вместе.

Когда любитель женских прелестей мистер Мершан сел за спинет и исполнил ряд феерических арпеджио, кузина леди Бромптон, сидевшая рядом со мной, завизжала не хуже самой заядлой фанатки какой-нибудь современной музыкальной группы. Красавица леди Лавиния одарила Гидеона сияющей улыбкой и зашелестела своими зелёными юбками, продвигаясь вперёд. Теперь я заметила, что она была не так уж молода, как мне показалось сначала. Зато пела просто волшебно! Как Анна Нетребко, которую мы слушали два года назад в Королевской Опере на Ковент-Гардене. Ну, может, не совсем так же волшебно, но всё-таки слушать её было очень даже приятно. Особенно если ты фанат приторных итальянских оперных арий. Честно говоря, я обычно нечасто слушала такую музыку, но благодаря пуншу всё казалось таким восхитительным! К тому же, итальянские оперные арии в восемнадцатом веке, кажется, были на пике популярности. Остальным гостям эта музыка явно пришлась по вкусу. Только бедная мисс физкультурный сви… мисс Фейрфэкс скорчила кислую мину.

— Позволь отвлечь тебя на несколько минут, — к нашему диванчику подошёл Гидеон, он улыбался, глядя на меня сверху вниз. Ну конечно, только дама в зелёном занялась чем-то другим, он тут же вспомнил обо мне.

— Граф будет очень признателен, если ты присоединишься к его обществу ненадолго.

О, точно. Этого только не хватало. Я глубоко вздохнула, взяла свой бокал и залпом выпила остатки пунша.

Когда я встала с дивана, то почувствовала лёгкое головокружение. Гидеон взял у меня из рук пустой бокал и поставил его на маленький столик, на тот, со смешными толстыми ножками.

— Там что, был алкоголь? — прошептал он.

— Нет, простой пунш, — прошептала я в ответ. Ой, какой-то в этом восемнадцатом веке неровный пол. — Я не употребляю никаких алкогольных напитков, тебе это известно? Таково одно из моих железных правил. Без алкоголя ведь тоже можно очень весело провести время.

Гидеон удивлённо поднял бровь и подал мне руку.

— Рад за тебя, смотрю, ты неплохо отдохнула.

— А я за тебя, — уверила я его.

Уф-ф, эти полы в восемнадцатом веке ещё и шатались. Как это я раньше не заметила.

— То есть, она, вообще-то, для тебя немного старовата, но не обращай на это внимания. Да и на том, что она развлекается с каким-то там герцогом тоже зацикливаться не надо. Нет, правда, отличная вечеринка. Люди здесь приветливее, чем я предполагала. Так хорошо идут на контакт, у них так отлично развито телесное ориентирование, — я поглядела в сторону любителя женских прелестей за фортепиано и на поющую Нетребко с декольте. — Да и поют они здорово. Просто восхитительно. Так и хочется подпрыгнуть и пуститься в пляс.

— Возьми себя в руки, — прошептал Гидеон, провожая меня к дивану, на котором сидел граф.

Когда он нас заметил, то быстро поднялся навстречу. Граф Сен-Жермен выглядел гораздо моложе и бодрее, чем в прошлый раз. Губы его скривились в выжидающей улыбке.

Ну и ладно, подумала я и задрала нос повыше. Давай притворимся, будто я не в курсе, что Гугл тебя и за графа-то не считает. Давай притворимся, будто у тебя и правда есть какое-то своё графство, и будто никакой ты не мошенник неизвестного происхождения. Притворимся, будто ты не душил меня в прошлый раз.

Притворимся, будто я трезвая как стёклышко.

Я отпустила руку Гидеона, подобрала тяжёлый красный шёлк, расправила юбки и присела в глубоком реверансе. Вынырнула я из него только, когда граф протянул мне свою покрытую морщинами и украшенную всевозможными драгоценностями руку.

— Дитя моё, — сказал он. Его глаза цвета коричневого шоколада весело блеснули. При этом он похлопал меня по щеке.

— Преклоняюсь перед вашей элегантностью. После четырёх бокалов фирменного пунша леди Бромптон большинство моих знакомых даже не в силах внятно произнести своё имя.

О, да он считал вместе со мной. Я виновато потупилась. Вообще-то бокалов было не четыре, а пять. Но зато каких! Мне лично ни капли не хотелось возвращаться к прежнему состоянию постоянного страха. Да и комплекс неполноценности пускай тоже останется в прошлом. Нет, меня вполне устраивало моё теперешнее нетрезвое я. Даже если оно не очень уверенно держалось на ногах.

— Мерси за комплиман, — пробормотала я.

— Великолепно! — сказал граф.

— Простите мою нерасторопность, мне следовало приглядывать за ней получше, — сказал Гидеон.

Граф тихо рассмеялся.

— Не бери близко к сердцу, мой милый. Ты был занят другими делами. А ведь сегодня прежде всего наша задача — развлечься, не так ли? Тем более что лорд Алестер, которому я хотел бы представить эту милейшую молодую особу, до сих пор не прибыл. Но мне доложили, что он уже в пути.

— Он прибудет один? — спросил Гидеон?

Граф улыбнулся.

— Это не имеет ровным счётом никакого значения.

Здешняя Анна Нетребко (эконом-вариант) и любитель женских прелестей закончили очередную арию, и на последнем головокружительном аккорде граф отпустил мою руку, чтобы подарить исполнителям свои аплодисменты.

— Не правда ли, она восхитительна? Такой талант, да ещё и в сочетании со столь выразительной внешностью.

— Да, — тихо сказала я и, превозмогая себя, тоже несколько раз хлопнула в ладоши, изо всех сил стараясь не переключиться на истошно-детское «ладушки-ладушки».

— Даже светильник дрожит и позванивает, это уже говорит о многом.

Аплодисменты нарушили моё хрупкое равновесие, и я легонько закачалась.

Гидеон крепко схватил меня за плечо.


— Не понимаю, — рассерженно прошипел он мне на выходе, — мы здесь всего лишь два часа, а ты успела набраться по полной программе. Что ты себе думаешь, скажи на милость?

— Ты сказал «набраться»! Я всё расскажу Джордано, — захихикала я. В такой суматохе нас всё равно никто не слышал. — Кроме того, сейчас уже слишком поздно меня в чём-либо винить. Я бы выразилась так: милое дитя распробовало фирменный пунш леди Бромптон.

Мои слова прервала икота.

— Ой, ик, прстите, ик, — я огляделась по сторонам. — Остальные гости пьяны ещё похлеще моего, так что, пожалуйста, не надо тут читать мне морали. У меня всё под контролем. Можешь спокойно отпустить моё плечо, я останусь стоять, непоколебимая, как скала.

— Я тебя предупредил, — прошептал Гидеон, но затем всё-таки отпустил мою руку.

На всякий случай я расставила ноги немного шире обычного. Под такой юбкой этого всё равно никто не заметит.

Граф весело поглядывал в нашу сторону, но лицо его выражало лишь отеческую гордость. Я взглянула на него украдкой и получила в ответ милую улыбку, от которой по телу разлилось приятное тепло. И почему я так его боялась? Усилием воли я старалась вызвать в себе воспоминания о рассказе Лукаса, как этот человек своей рукой убил предшественника…

Леди Бромптон снова поспешила вперёд, она поблагодарила мистера Мершана и леди Лавинию за прекрасное выступление. Затем — прежде, чем мисс Фейрфэкс успела снова подняться со своего стула — она предложила всем поприветствовать почётного гостя сегодняшнего вечера — таинственного и знаменитого путешественника, графа Сен-Жермена.

— Он дал слово, что сыграет для нас что-нибудь на своей скрипке, — сказала она, и в тот же миг лорд Бромптон появился перед публикой с футляром в руках. Он нёс его настолько быстро, насколько ему позволяло толстое пузо. Раздобренная пуншем толпа забурлила.

Эх, суперкрутая вечеринка, честное слово.

— Не хотелось бы вас расстраивать, леди Бромптон, — мягко начал граф. — Но пальцы мои утратили былое мастерство, это была бы уже не та игра, которой мы развлекали дам, когда исполняли дуэтом несколько произведений со знаменитым, овеянным легендами, Джакомо Казановой при дворе французского короля… К тому же, в последние дни меня немного мучает подагра…

По залу прокатились всеобщий шёпот и горестные вздохи.

— … и по этой причине я хотел бы передать эту скрипку моему юному другу, — продолжил граф. Гидеон, казалось, немного испугался, он отрицательно покачал головой. Но граф поднял бровь и сказал:

— Прошу вас!

Тогда Гидеон взял смычок и скрипку, поклонился графу и направился к фортепиано.

Граф схватил меня за руку.

— А мы с вами, пожалуй, присядем на диван и насладимся концертом, ведь так? О, только не дрожите, на то нет причин. Садись, дитя моё. Ты пока не ведаешь, но вчера вечером мы с тобой стали лучшими друзьями, ты и я. Мы с тобой поговорили, что называется, по душам. И все недомолвки остались позади.

Чё?

— Вчера вечером?

— Если судить по моему исчислению, — сказал граф. — По твоему исчислению эта встреча состоится через некоторое время, — он засмеялся. — Я охотник до всяких сложностей, как ты могла заметить.

Я в недоумении глядела на него во все глаза. В этот момент Гидеон начал играть, и из моей головы тут же вылетели все вопросы, которые я собиралась задать графу.

О Боже! Возможно, во всём виноват пунш, но… но нет… но всё-таки… Ах! Эта скрипка — такая привлекательная. Как он взял её в руку и положил под подбородок! Больше и делать ему ничего было не нужно. Я просто улетела. Когда Гидеон водил смычком по струнам, его длинные ресницы отбрасывали тени на щёки, а волосы падали на лицо.

Когда полились первые аккорды, моё дыхание чуть было не остановилось, такой нежной, зовущей и притягательной была эта музыка. Мне вдруг захотелось плакать. До сегодняшнего дня скрипки не входили в список моих любимых музыкальных инструментов, честно говоря, они нравились мне только в кино, потому что их музыка могла подчеркнуть особенно напряжённые моменты фильма. Но то, что творилось здесь, было просто невероятным, причём, абсолютно всё: и мелодия, и молодой человек за инструментом. Все присутствующие слушали, затаив дыхание, а Гидеон играл, полностью погрузившись в музыку и будто не замечая никого вокруг.

Лишь когда граф провёл рукой по моей щеке и указательным пальцем нежно стёр с неё слёзы, я заметила, что плачу.

Я испуганно вздрогнула.

Он улыбнулся, и в его глазах блеснул тёплый огонёк.

— Не нужно этого стыдиться, — тихо сказал граф. — Если бы реакция твоя была другой, я бы очень разочаровался.

Я была так поражена, что улыбнулась в ответ. (Да, так и было! Но как я могла! Это ведь тот самый мужчина, который пытался меня задушить!)

— А что это за мелодия? — спросила я.

Граф пожал плечами.

— Не знаю. Полагаю, она ещё не написана.

Гидеон опустил смычок. Он вежливо отказался продолжать игру, но вежливо отказать леди Лавинии ему не удалось. Она кинулась обнимать Гидеона и повисла на его локте. Поэтому ему не оставалось ничего другого, как притащить её на наш диванчик.

— Это была поистине непревзойдённая игра! — воскликнула леди Лавиния. — Лишь завидев эти руки, я поняла, что они способны на удивительнейшие вещи.

— Могу поклясться, что вы правы, — пробурчала я. Мне очень хотелось поскорее встать с дивана, лишь бы леди Лавиния не смотрела на меня так — сверху вниз. Но алкоголь вывел из строя мышцы моего пресса.

— Какой прекрасный инструмент, маркиз, — сказал Гидеон графу и передал ему скрипку.

— Это работа Страдивари. Мастер сделал её для меня лично, — мечтательно ответил граф. — Мне бы очень хотелось, чтобы она досталась тебе, мальчик мой. Сегодняшний вечер — вполне подходящий случай для торжественного вручения подарка.

Гидеон немного покраснел. Наверное, от радости.