Таймлесс. Сапфировая книга

— Мне показалось, что тебе бы очень хотелось вернуть эти чрезвычайно любопытные записи, — язвительно сказал он.

— Да, спасибо, — ответила Лесли, немного покраснев.

Любопытными записями мистер Уитмен обозвал огромное исследование, которое мы (в основном, Лесли) проделали на тему путешествий во времени, там говорилось и о хранителях, и о графе Сен-Жермене. На странице 34, сразу же под определениями понятия «телекинез» была приписка, которая касалась и самого мистера Уитмена.

Бельчонок — член ложи? Кольцо. Значение? Оставалось только надеяться, что мистер Уитмен не принял эту фразу на свой счёт.

— Лесли, мне не хочется этого говорить, но позволь дать тебе один совет: направляй свою энергию в более мирное русло, например, на некоторые школьные предметы, — мистер Уитмен криво улыбнулся, но в его голосе звучало нечто большее, чем просто издевка. Он понизил голос: — Не всё, что вызывает любопытство, оказывает благотворное влияние.

Это что, угроза? Лесли безмолвно взяла папку и засунула её в рюкзак.

Все наши одноклассники с интересом наблюдали за происходящим. Наверное, они гадали, о чём это мистер Уитмен так долго с нами разговаривает. Шарлотта сидела достаточно близко, чтобы расслышать его слова. Она пронзила меня злорадным взглядом.

Мистер Уитмен тем временем наклонился ко мне:

— А тебе, Гвендолин, следует усвоить, что от тебя ожидают и даже требуют одного важного качества: сдержанности в словах и поступках, — на этом месте Шарлотта согласно кивнула. — Мне очень жаль, что ты показала себя с такой… недостойной стороны.

Какая несправедливость! Я решила последовать примеру Лесли, и несколько секунд мы с мистером Уитменом молча взирали друг на друга. Затем его улыбка растянулась ещё шире, и вдруг мистер Уитмен похлопал меня по щеке:

— Но не падай духом! Я уверен, что ты способна ещё многому научиться, — сказал он, отходя от нашей парты.

— Так, Гордон, как обстоят дела у тебя? Сочинение снова полностью списано из Интернета?

— Вы же сами говорили, что мы можем пользоваться любыми источниками, — защищался Гордон. В этом предложении он умудрился взять как минимум две октавы.

— Что от вас хотел мистер Уитмен? — Синтия Дейл обернулась к нам. — Что ещё за папка? И почему он тебя погладил, Гвендолин?

— Только не надо устраивать тут сцену ревности, — сказала Лесли. — Он любит нас точно так же, как и тебя.

— Ах, — сказала Синтия, — какая ревность, вы о чём? Ну почему, почему? Почему все считают, что я втюрилась в этого мужчину?

— Может, потому что ты его самая рьяная фанатка? — предположила я.

— Или потому что ты двадцать раз написала на бумажке Синтия Уитмен, только чтобы посмотреть, как это будет выглядеть, — сказала Лесли.

— Или потому…

— Ну хватит вам, — процедила сквозь зубы Синтия. — Это было только один раз и довольно давно.

— Это было позавчера, — сказала Лесли.

— С тех пор я стала гораздо взрослее и рассудительнее, — Синтия вздохнула и огляделась.

— Во всём виноваты только эти малявки. Если бы в нашем классе были нормальные мальчишки, никто бы не заглядывался на учителей. Это я вам точно говорю. Так что у тебя с тем типом, который вчера заезжал за тобой на лимузине, Гвенни? Между вами действительно что-то есть?

Шарлотта нарочито громко засопела и снова привлекла к себе внимание Синтии.

— Ну, давай же, не томи, рассказывай, кто-то из вас встречается с этим вчерашним парнем?

Тем временем мистер Уитмен подошёл к доске и объявил:

— Тема нашего сегодняшнего урока — «Уильям Шекспир и его сонеты».

Никогда ещё я так не радовалась началу урока. Лучше пускай все говорят о Шекспире, чем о Гидеоне! Перешёптывание стихло, вместо него отовсюду послышались скучающие вздохи и шелест страниц. Но я всё-таки успела услышать, как Шарлотта сказала:

— Ну уж точно не Гвенни.

Лесли посмотрела на меня, взгляд её был полон сочувствия.

— Она ведь не в курсе, — прошептала моя подружка. — Бедняжка Шарлотта, её можно только пожалеть.

— Да, — прошептала я в ответ, но на самом деле, единственным человеком, которого я жалела, была я сама. Вечер в компании Шарлотты обещал быть незабываемым.



На этот раз лимузин остановился не прямо перед воротами школы, а немного вдалеке, за поворотом. Из машины нервно выскочил рыжий мистер Марли. Когда он заметил нас с Шарлоттой, то разнервничался ещё больше.

— Ах, это вы, — нарочито нелюбезно сказала Шарлотта и мистер Марли покраснел. Через открытую дверцу Шарлотта заглянула в лимузин. Внутри никого не было кроме водителя и… Химериуса. Шарлотта, кажется, очень разочаровалась, и это снова больно кольнуло меня в самое сердце.

— Соскучилась по мне, признавайся? — Химериус с довольной миной устроился на сидении, зашумел мотор, и мы тронулись в путь. Мистер Марли занял место рядом с водителем, а возле меня села Шарлотта. Она молча отвернулась к окошку.

— Вот и хорошо, — сказал Химериус, не дожидаясь моего ответа. — Надеюсь, ты понимаешь, что у меня полно других хлопот и я не могу всё время за тобой приглядывать.


Я нахмурилась, а Химериус захихикал.

Это правда, я действительно по нему соскучилась. Уроки тянулись бесконечно долго. Пока миссис Каунтер скучнейшим голосом вещала о полезных ископаемых Балтики, я думала о Химериусе и его смешных словечках.

К тому же, мне бы очень хотелось познакомить его с Лесли, или хотя бы попытаться это сделать. Только что я попробовала нарисовать для неё портрет Химериуса, и Лесли пришла в полнейший восторг, хотя бедному маленькому демону моё произведение вряд ли понравилось бы. («А это что за прищепки?» — спросила Лесли, указывая на рога, которые я старательно вырисовывала.)

— Наконец-то у тебя появился невидимый друг, который может хоть как-то пригодиться! — восхищённо сказала она. — Только подумай, это тебе не Джеймс, который только и знает, что бурчать и жаловаться на неподобающее поведение. Химериус может стать твоим личным шпионом, он будет докладывать, что происходит за закрытыми дверями.

Я бы до такого не додумалась.

Но ведь действительно, сегодня утром, когда Шарлотта решила подколоть меня с этим, как его там, рити… риви… ну, в общем, с этим устаревшим названием сумочки, Химериус меня очень выручил.

— Химериус станет твоим тайным оружием, — сказала Лесли, — в отличие от неумехи Джеймса, он способен на многое.

К сожалению, насчёт Джеймса Лесли была совершенно права. Джеймс был… э-м-м… кем же он был-то? Если бы он гремел цепями и раскачивал люстры, он бы по праву мог считаться настоящим школьным привидением.

Джеймсу Августу Перегрину Пимпельботтому было около двадцати лет, он был симпатичным юношей в белом напудренном парике и в сюртуке с цветочками. А ещё он уже двести двадцать девять лет как умер. Когда-то наша школа была домом его родителей, и, как и большинство привидений, Джеймс никак не мог поверить в то, что он уже мёртв. Столетия скитаний в обличье призрака казались ему сплошным неприятным сном, от которого он всё ещё надеялся однажды проснуться. Лесли считала, что Джеймс просто прозевал свою дорогу в вечность с ярким светом в конце туннеля.

— Джеймс вовсе не такой уж и неумеха, — возразила я.

Вчера я решила, что он мог бы принести мне немалую пользу, ведь он родился в восемнадцатом веке, а значит, умел фехтовать и вести себя согласно правилам того времени. Как бы я хотела, чтобы Джеймс научил меня обращаться со шпагой так же искусно, как это делал Гидеон. Но, увы, из этой затеи ничего путного не вышло.

Во время нашего первого (и, кажется, последнего) урока фехтования, который мы решили устроить во время большой перемены в пустой аудитории, Лесли чуть не лопнула со смеху. Она ведь не могла видеть точные и красивые движения Джеймса и слышать его приказы: «Только отбивайте удары, мисс Гвендолин! Третья позиция! А теперь первая! Третья! Четвёртая!» Она видела только одно: как я растерянно размахиваю указкой миссис Каунтер. Моего противника можно было пронзить так же легко, как воздух.

Никакой пользы.

Смех один.

Вдоволь нахохотавшись, Лесли предложила Джеймсу сменить тему урока. Как ни странно, Джеймс был с ней полностью согласен.

— Фехтование, как и любой другой вид единоборства — это удел мужчины, — так сказал он. По его мнению, из всех колющих предметов женщина способна управляться только с одним — с иголкой.

— Мир стал бы гораздо лучше, если бы мужчины придерживались правил, — сказала Лесли. — Но пока они не могут этому научиться, женщинам нужно быть готовыми ко всему, — тут Лесли вытянула из рюкзака настоящий нож, длиной сантиметров двадцать, ни меньше, Джеймс при этом чуть в обморок не свалился от ужаса. — Вот, возьми, так ты будешь во всеоружии, если на тебя нападёт ещё какой-нибудь идиот из прошлого.

— Это похоже на…

— Японский кухонный нож. Овощи и сырую рыбу разрезает одним движением.

Я вздрогнула.

— Исключительно на крайний случай, — добавила Лесли. — Только чтобы ты чувствовала себя увереннее. Это единственное оружие, которое мне удалось достать в такой спешке и без специального разрешения.

Сейчас этот нож лежал в футляре для очков, который Лесли позаимствовала у своей мамы. В последний момент Лесли засунула мне в рюкзак ещё моточек скотча, уверяя, что он ещё сослужит мне добрую службу.

Водитель резко развернулся, Химериус не успел уцепиться лапками за кожаное сидение и съехал в сторону, прямо на Шарлотту. Он поспешно взобрался обратно на своё место.

— Прямо колонна какая-то, — буркнул он в сторону Шарлотты, покосившись на неё исподлобья. Химериус отряхнулся и расправил крылья.

— Так чё, нам целый день с ней таскаться?

— Увы, да, — сказала я.

— «Увы» — что? — спросила Шарлотта.

— Жалею, что опять не попала на обед, — сказала я.

— Сама виновата, — упрекнула меня Шарлотта. — Но вообще-то, тебе не помешает избавиться от парочки лишних килограммов. Тебе ведь придётся надевать то платье, которое мадам Россини пошила для меня, — она крепко сжала губы, и во мне шевельнулось что-то вроде сочувствия. Она ведь, наверное, искренне радовалась тому, что будет носить этот пышный наряд, который придумала мадам Россини. А потом появилась я и всё испортила.

Не специально, конечно, но тем не менее.

— Платье, которое я надевала на встречу с графом Сен-Жерменом, висит дома в шкафу, — сказала я. — Если хочешь, можешь его надеть, когда Синтия в следующий раз устроит костюмированную вечеринку. Все обалдеют, вот увидишь.

— Платье тебе не принадлежит, — сухо возразила Шарлотта, — это собственность хранителей, и ты ею распоряжаться не в праве. Дома в твоём шкафу ему делать совершенно нечего.

Она снова отвернулась к окошку.

— Бе-бе-бе, злюка какая, — сказал Химериус.

Полюбить Шарлотту действительно было непросто, она всегда была такой колючей. Но именно сейчас от этой холодности с её стороны мне стало отчего-то невероятно тяжело на душе. Я попыталась исправить ситуацию:

— Шарлотта…

— Мы скоро будем на месте, — перебила она. — Так хочется увидеть кого-нибудь из Внутреннего Круга, — от её угрюмого настроения не осталось и следа. — Ну, то есть, кроме тех, кого мы уже знаем. Это же так интересно. В эти дни в Темпл съедутся настоящие легенды. Известные политики, лауреаты Нобелевской премии, широко известные учёные — все они соберутся в этих стенах, втайне от всего мира. Приедет Коппе Йотланд, ох, и Джонатан Ривес-Хевиленд… Вот бы подойти к нему и пожать руку.

Кажется, Шарлотта действительно была в полнейшем восторге.