Сын

Сначала он подумал, что это привидение. Ребенок. Явился сюда.

Но потом он понял, что плач доносится с верхней койки. Он повернулся на бок. Койка задрожала. Плач перешел в рыдания.

Йонни поднялся на ноги, встал у койки и положил руку на плечо парня, дрожащего как осиновый листок. Он зажег бра на стене над новичком. Первое, что он увидел, – оскал зубов, вонзившихся в подушку.

– Больно? – произнес Йонни скорее утвердительно, чем вопросительно.

Белое, как у покойника, потное лицо со впалыми глазами повернулось к нему.

– Героин? – спросил Йонни.

Лицо кивнуло.

– Пойти посмотреть, что я смогу добыть?

Парень покачал головой.

– Ты знаешь, что если ты решил завязать, то пришел в неправильное место? – сказал Йонни.

Кивок.

– Тогда что я могу для тебя сделать?

Парень смочил губы белым языком и что-то прошептал.

– Что? – переспросил Йонни и пододвинулся ближе, почувствовав тяжелое гнилое дыхание. Он умудрился разобрать слова, выпрямился и кивнул: – Как хочешь.

Йонни улегся и уставился на изнанку матраца, обтянутого пленкой ради предохранения от выделений из тел постояльцев. Он прислушался к вечному шуму пансиона, к звуку вечной охоты: топот бегущих по коридору ног, ругань, грохочущая музыка, смех, стук в двери, отчаянные крики и активная торговля прямо перед их дверью. Но ни один из этих звуков не заглушал тихого плача и слов, которые прошептал мальчишка: «Останови меня, если я захочу выйти».





Глава 19




– Значит, теперь ты в отделе по расследованию убийств, – сказал Фредрик и улыбнулся из-за солнцезащитных очков.

Название марки на оправе было написано крохотными буквами, и, чтобы разобрать его, требовалось соколиное зрение Симона. Знаний Симона о фирменных логотипах было недостаточно, чтобы понять, насколько очки эксклюзивны. Однако он предположил, что они дорогие, посмотрев на рубашку, галстук, маникюр и стрижку Фредрика. Светло-серый костюм с коричневыми ботинками? Наверное, так сейчас модно.

– Да, – ответил Симон, прищурившись.

Он сел спиной к ветру и солнцу, но лучи отражались от стеклянных панелей недавно построенного здания на противоположной стороне канала. Приглашал Симон, однако этот японский ресторан в районе Тьювхольмен предложил Фредрик, и Симон подумал, что он сделал свой выбор исходя из того, что в этом районе располагалось множество финансовых компаний, в том числе и та, где работал Фредрик.

– А ты начал управлять деньгами тех, у кого их так много, что их перестало интересовать, как там эти деньги поживают?

Фредрик рассмеялся:

– Что-то в этом духе.

Официант поставил перед каждым из них тарелку с чем-то похожим на маленькую медузу. Симон подумал, что, вполне возможно, это и есть маленькая медуза. На Тьювхольмене это, наверное, нормально, здесь суши – то же самое, что пицца для верхней прослойки среднего класса.

– Скучаешь иногда по Экокриму? – спросил Симон, отпивая воду из стакана.

Как утверждалось, вода происходила из ледников Восса. Ее разливали, отправляли в США и реимпортировали в Норвегию уже очищенной от всех важных минералов, необходимых телу. Точно такую же чистую и вкусную воду можно было бесплатно налить из-под крана. Шестьдесят крон за бутылку? Симон прекратил попытки понять рыночные механизмы. Как и психологию, и игру во власть. А вот Фредрик – нет. Он понимал. Он играл в эти игры. Всегда играл, как подозревал Симон. Он был вроде Кари: слишком хорошо образован, слишком амбициозен, к тому же хорошо знал свою выгоду. Поэтому они не смогли удержать его.

– Бывает, скучаю по коллегам и по напряжению, – соврал Фредрик. – А вот по инертности и бюрократии – нет. Может, ты ушел по тем же причинам?

Он слишком быстро поднес стакан к губам, и Симон не успел прочитать выражение его лица: действительно ли он ничего не знает или просто делает вид. Вообще-то, скандал из-за Симона разразился сразу после того, как Фредрик сообщил о своем переходе на работу к человеку, которого многие в отделе считали врагом и по делу которого Фредрик даже был одним из следователей. Но вполне возможно, что он больше не общался ни с кем из полицейских.

– Вроде того, – ответил Симон.

– Убийство – дело гораздо более конкретное, – произнес Фредрик, украдкой бросая взгляд на часы.

– Кстати, насчет гораздо более конкретного дела, – сказал Симон. – Я хотел поговорить с тобой, потому что мне нужен заем. Деньги требуются моей жене для операции на глазах. Эльсе, помнишь ее?

Симон подождал, пока его собеседник дожует.

– Прости, Симон, мы помещаем деньги клиентов только в собственный капитал или обеспеченные государством облигации и не даем в долг частным лицам.

– Я знаю, но я спрашиваю тебя, потому что мне нечего предоставить в залог, если идти официальным путем.


Фредрик аккуратно вытер уголки губ и положил салфетку на блюдце.

– Мне очень жаль, что я не могу помочь тебе. Операция на глазах? Кажется, дело серьезное.

Подошедший официант взял тарелку Фредрика и заметил, что Симон не притронулся к своей еде. Он вопросительно посмотрел на него. Симон подал знак, что тарелку можно убирать.

– Тебе не понравилось? – спросил Фредрик и попросил счет, произнеся пару слов, видимо по-японски.

– Не знаю, но обычно я скептически отношусь к беспозвоночным животным. Они слишком легко проскальзывают, если ты понимаешь, о чем я. Я не расточителен, но мне показалось, что животное на моей тарелке было живым, и я понадеялся, что смогу продлить ему жизнь, если оно окажется в канализации.

Фредрик преувеличенно добродушно посмеялся над шуткой. Возможно, он испытывал облегчение оттого, что другая часть разговора уже закончилась. Он схватил счет, как только его принесли.

– Позволь мне… – начал Симон, но Фредрик уже вставил свою карту в платежный терминал, принесенный официантом, и быстро нажал кнопки.

– Приятно было снова встретиться, и жаль, что я не могу тебе помочь, – сказал Фредрик, когда официант удалился, и Симон догадался, что Фредрик уже приподнялся со стула.

– Ты читал вчера об убийстве Иверсен?

– Да, господь всемогущий! – Фредрик покачал головой, снял солнцезащитные очки и протер глаза. – Ивер Иверсен – наш клиент. Это трагедия.

– Да, он был твоим клиентом, еще когда ты работал в Экокриме.

– Что, прости?

– Я хотел сказать, подозреваемым. Жаль, что все вы, образованные, ушли. Если бы вы были с нами, может быть, нам удалось бы провести завершающий этап. Сфере недвижимости требовалась чистка. Ты не помнишь, что мы все были единодушны в этом, Фредрик?

Фредрик снова надел очки:

– Когда ставишь перед собой такие великие цели, как ты, Симон, то всегда вступаешь в игру.

Симон кивнул. Значит, Фредрик все-таки знал, почему Симону пришлось уйти из отдела.

– Кстати, об игре, – начал Симон. – Я был просто не очень умным полицейским без экономического образования, но, когда я изучал бухгалтерию Иверсена, я всегда размышлял о том, как его компании удается оставаться на плаву. Они так плохо продавали и покупали, что очень часто теряли большие деньги.

– Да, но они прекрасно управляли собственностью.

– Благословен будь перенос убытков на будущее. Благодаря убыткам от продаж Иверсен в последние годы почти не платил налогов с прибыли от управления недвижимостью.

– Ух ты, звучит так, будто ты вернулся в Экокрим?

– Мой пароль все еще предоставляет мне доступ к старым файлам. Вчера вечером я сидел и читал документы в Сети.

– Вот как. Но в этом нет ничего незаконного, таково налоговое законодательство.

– Да, – сказал Симон, подставил руку под подбородок и посмотрел на синее утреннее небо. – Уж ты-то это знаешь, ведь именно ты проверял Иверсена. Возможно, его жену убил разозлившийся сборщик налогов.

– Что?

Симон засмеялся и встал:

– Просто старик ворошит старое. Спасибо за ланч.

– Симон?

– Да.

– Не хочу тебя обнадеживать, но я наведу справки о возможности предоставления займа.

– Очень ценю, – произнес Симон, застегивая куртку. – Пока.

Ему необязательно было поворачиваться, он и так знал, что Фредрик задумчиво смотрит ему вслед.



Ларс Гилберг отложил в сторону газету, найденную в урне у магазина «Севен элевен». Сегодня ночью она послужит ему подушкой. Целую страницу в ней занимали материалы об убийстве богачки из западной части города. А вот если бы какой-нибудь бедняга загнулся от дозы отравленного наркотика, купленного здесь, у реки, или на улице Шиппергата, об этом не написали бы ни строчки. Молодой тип из Крипоса, Бьёрнстад, заявил, что все ресурсы полиции будут направлены на это расследование. В самом деле? А как насчет того, чтобы поймать массовых убийц, которые подмешивают в свой товар мышьяк и крысиный яд? Гилберг, сощурившись, высунулся из тени. У человека на голову был натянут капюшон, он был похож на обычного бегуна, проложившего себе маршрут по тропинке вдоль реки. Но, заметив Гилберга, он сбавил темп, и Ларс подумал, что это либо переодетый полицейский, либо наркоман, ищущий дозу спида. Только после того, как человек зашел под мост и снял с головы капюшон, Гилберг узнал того парня. Он запыхался и вспотел.

Гилберг оживленно, почти радостно поднялся с подстилки:

– Привет, парень! Я, знаешь ли, сторожил, и все пока на месте. – Он кивнул в сторону кустов.

– Спасибо, – ответил парень, присел на корточки и нащупал собственный пульс. – Но я хотел спросить, не поможешь ли ты мне в другом деле.

– Конечно. Проси, о чем хочешь.