Супергерой для Золушки

Да ведь я так забегалась, что забыла, когда в последний раз ела…

– Будешь? – Улыбнулся Гринев, потрясая им прямо перед моим носом. – Специально для тебя сбегал, купил.

– Я такое не ем… – Запнулась на полуслове оттого, что упругий мягкий бургер уже был в моих руках.

– Правда, что ли? – В полутьме кабинета его глаза казались двумя сияющими ониксами.

– Да. – Уже как-то не совсем уверенно пролепетала, переводя взгляд на торчащую из бутерброда котлету и луковые полукольца. Наверняка, сладковатые и хрустящие. Что там еще? Соус, огурчик, листья салат… О, боги…

– А ты попробуй, Варвара Николаевна. Не бойся, не умрешь. – Осторожно взял мою руку под локоть и немного приблизил ко рту. – Давай-давай.

– Ммм… – Откусила и, чувствуя, как вредная пища тает во рту, не сдержалась – простонала, как самая настоящая исполнительница главной роли в фильмах для взрослых. – Профтите. Бове, как ве вку-у-уфно!

Под дружный мужской хохот уставилась на экран. Сосредоточилась на картинке, чтобы не покраснеть со стыда и не встречаться взглядом с Артемом, наблюдавшим за каждым моим движением. Наши плечи почти соприкасались в полутьме, и от одной только мысли об этом внутри все воспламенялось.

– Никогда не думал, что увижу что-то подобное, – потряс головой, глядя на меня, Руслан.

– Капитан Комарова только что лишилась гастрономической девственности, – помешивая ложкой чай, хохотнул Олег.

– В экван смотви, – едва не поперхнувшись, проворчала и отмахнулась.

Артем тоже, наконец, оторвался от изучения моего лица, и вернулся к пленкам. Сделал несколько пометок карандашом и почесал лоб.

– Чего еще ты не делала в своей жизни? – Спросил тихо, даже не поворачиваясь.

И я моментально пожалела, что за своим кофе теперь нужно тянуться через него. Уселся тут, рядом, говорит еще так тихо, вкрадчиво, заставляя мои мысли принимать эти слова двусмысленно и бежать в совершенно ненужном направлении.

– Не знаю, – призналась, дернув плечами.

Он поставил на паузу, повернулся и посмотрел на меня. Замерла, глядя в его совершенно неземные глаза. Забыла все, о чем думала. И снова произошло то же, что и при первой нашей встрече. Меня насквозь пронзило удивительное ощущение, что я теперь живая. Здесь, не внутри своей уютной скорлупы, а снаружи. Видима, не спрятана, обозрима. Он меня видел. Не знаю, почему, но этот мужчина слишком сильно волновал меня. Вытягивал изнутри мою суть, обнажал ее и, кажется, топил вековые льды сомнений и комплексов.

Когда уголки его губ вдруг приподнялись в легкой улыбке, а рука потянулась к моим губам, мои чувства буквально в секунду превратились в циклон, закружились вихрем, ощутимо ударив по вискам, и взвились, заставив замереть сердце.

Заметив мой пораженный взгляд, он весь превратился в смущение:

– У тебя… кетчуп… – Опалил прикосновением большого пальца к пространству между моим подбородком и нижней губой, стер красную капельку и быстро слизнул ее, блеснув белоснежной улыбкой.

– Угу, – отвернулась к экрану, поражаясь, что, находясь в обмороке, еще могла произносить что-то вполне членораздельное. – Стоп. Стоп! – Указала на остановленную Артемом картинку. Это еще кто? Вот. Этот.

Подтянувшись к нам, ребята уставились в тот экран, на котором застыл мой палец. Серая фигура с не очень четкими очертаниями промелькнула у ларька следом за Ниной.

– Найдите мне его на других камерах.

– Чем он тебе так приглянулся? – Поинтересовался Руслан, занявшись своими пленками.

– Просто смотрела на всех прохожих. – Выпрямилась, вглядываясь в черно-белое изображение. – Его нет нигде. Он будто прошел и растворился. Другие появляются сначала в объективе одной, затем другой, третьей. А он, как и Нина, будто исчез. Шел прямо по дороге между ларьком и станцией. Внутрь не заходил, обратно не разворачивался, на пути к парку его не вижу. Словно специально вильнул, зная охват камер. Если это он, то они встретились где-то в районе ларька. Ищите. Ищите еще.

И мы все принялись отсматривать километры пленки заново.

– Дай мне стоп-кадр. – Указала пальцем.

Олег нажал на паузу и максимально увеличил нечеткое изображение. Мужчина среднего роста и веса, неторопливая походка никуда не спешащего человека, спокойная расслабленная. Теперь он замер к нам боком и не двигался. Невозможно было разглядеть лица, но вот очертания одежды, его головной убор (кепка?), что-то закрепленное на поясе…

– Если это он. И если шел за ней… – Прочистив горло, прошептал Руслан.

– Скажи-ка нам, Грин, что ты видишь? – Спросила, чувствуя его дыхание рядом.

– Похоже на… форму. – Поворачивая голову то под одним, то под другим углом, произнес он. – Могу ошибаться, но очень похоже…

– Вот и мне, кажется, не померещилось. Ребят, можно сделать картинку четче?





13.




– Все нормально, ногу не натерла? – Артем заботливо подхватил меня под локоть.

Выпрямилась, стараясь удержать равновесие.


– Нет, просто не могу припомнить, когда в последний раз ходила по бордюру. И ходила ли вообще.

– Нормальное у тебя детство было, – хмыкнул он.

– Весьма своеобразное. – Перепрыгнула на следующую полоску из бетона.

– Так чем же ты занималась, пока другие дети набивали шишки, лазая по деревьям, играли в казаков-разбойников и не вылезали из моря?

– Книги читала. – Подумала и добавила. – Много книг.

– Интересно. – Кажется, Артем обдумывал услышанное.

Мы шли вдоль по улице Мира в плотных сгущающихся над головой сумерках. Откуда-то из кафе доносилась живая музыка и запах шашлыков.

– А ты? – Моя рука нечаянно коснулась его руки.

– Что я? – Прикинулся он.

Улыбнулась, спрыгивая с бордюра на дорожку.

– Ты ведь мне обещал рассказать о себе. Думаешь, почему я согласилась с тобой прогуляться до парка? Не только ведь из-за того, чтобы пройтись маршрутом Нины Алтынцевой.

– Вообще-то, да. – Артем провел пальцем по козырьку кепки и посмотрел на меня. – Интересно же, если они вместе отошли от ларька и двинулись к парку, то, как ему удалось: во-первых, уболтать ее пойти с ним, во-вторых, умело обойти зоны охвата камер. – Рассмеялся, получив ощутимый тычок в предплечье. – А про меня… Ну, что тут расскажешь? Родился и вырос здесь. Учился в Москве, потом вернулся. Занялся бизнесом, потом с ним случились проблемы. Большие такие, хорошие проблемы, из-за которых я лишился всего. – Он развел руками, показывая, что относится к этому с легкостью, но глаза не лгали – ему было горько вспоминать о прошлом. – Вот теперь тихонько встаю на ноги. Почему газета? Из-за образования, а еще из-за сестры – она фотограф. Нашла там себе применение.

– И это все причины?

Гринев замолчал, улыбаясь, кажется, самому себе.

– Ну…

Мы приближались к автостанции. Здание вокзала было хорошо освещено, вокруг сновали люди, и, надо было заметить, ничуть не меньше народа, чем днем.

– Ты же вроде как народный мститель у нас. Так тебя называют.

– Правда? – Ничуть не смутился.

Над морем, вдалеке, сиял потрясающий красоты закат, некоторые туристы подтягивались к набережной, чтобы снять его на свои фотоаппараты, местным же не было никакого дела – через дорогу, где был проложен путь к берегу, они сидели на скамейках, уткнувшись в свои телефоны.

– Да. Ты же охотился за мэром? Нужно ведь было собрать материалы, сделать те сенсационные фотографии… А прокурора, говорят, ты, вообще, подставил специально.

– А как иначе? – Темные брови почти коснулись друг друга от напряжения, множащего складки на лбу. – Принеси я доказательства по прокурору вам, стали бы вы заниматься этим? Вряд ли. – Мой спутник посмотрел на темнеющее небо. – Знаю, что никто бы и пальцем не пошевелил, проходил уже. – Горько усмехнулся. – И все правильно, никто не хочет терять свою работу, связываясь с такими, как они. А с мэром… с ним у меня были свои счеты.

– Вот как чувствовала, что ты не просто так этой газетой занялся!

– И зря, наверное. – Гринев вскочил на бордюр вместо меня и, аккуратно ставя ноги одну за другой, чтобы не качаться, продолжил движение вперед. – Плохое было вложение денег. Те же нервы, что в любом бизнесе, та же опасность. Особенно, если задеть не тех людей.

– Значит, ты журналист по образованию?

– Было дело. – Взмахнул руками, качнулся и спрыгнул вниз, ко мне. – Тоже в детстве любил книжки читать. Выучился на магистра по стратегическим коммуникациям, а потом бизнес меня затянул с головой. Большие деньги, красивая жизнь, провел сделку – хоть ни хрена не делай полгода, просто живи, но ведь азарт. Заработать еще больше, жить еще лучше, а, значит, риск увеличивался. Слушай, – Артем взял меня за руку и потянул к ларьку. – Мороженое будешь?

– Ой, – топая за ним, будто на буксире, поморщилась. – После того ведра, которое со психу чуть целиком не оприходовала, мне на него уже смотреть не хочется.

– Давай тогда шоколадные вафли. М? – Обернулся ко мне, подтаскивая к лотку. – Ва-а-рь, соглашайся. Ну?

– Мужчины обычно не такие сладкоежки. – Усмехнулась, заметив мольбу на его лице. – Ну, ты даешь. Ладно, бери, составлю тебе компанию.

– Курить бросаю, – пояснил он, расплачиваясь с продавцом. – Сладкое на дух раньше не переносил, а теперь вот крышу сносит, особенно если конфеты вижу.

– Хорошо, что ты физически активен, – взяла вафлю, покрытую толстым слоем глазури, – иначе быстро разнесет.

– Смотри, – отвлек меня, указывая вдоль по улице. – Все убийства совершались в период с десяти вечера до часу ночи. Значит, примерно в такое же время. Жутко, да? Особенно в парке, наверное. Пошли, проверим.

Замерла, разглядывая улицу:

– Прохожие, велосипедисты, туристы. Слишком много людей. Даже вниз по дороге, на пути к злосчастному парку.

Мы двинулись дальше.

– Где будем искать его?

– Не знаю. – Проводила взглядом прошедших мимо полицейских, носильщика с багажом, приезжих с чемоданами. – Шум нам поднимать нельзя. Но проверить всех здешних необходимо.

– Думаешь, отправить сюда кого-нибудь завтра? Группу для наблюдения. Подсадную утку? Если он сам мент, то нельзя вызывать подозрений. Это урод знает, что его ищут, действует осторожно и может затаиться.

– Или наоборот, – откусила большой кусок мягкой вафли, – ведь промежутки между убийствами сокращаются. Он мучим жаждой крови. И считает, что останется безнаказанным. Ему хочется убивать так же, как тебе хочется сладкого. Сейчас же, немедленно, срочно. И голод настолько силен, что почти невозможно сдерживаться.