Страсть Черного Палача

– Ну, не буду желать вам удачи, – улыбнулся Грегор, провожая женщину бесчувственным, как камень, взглядом.

А она не удостоила ответом человека, у которого только что практически валялась в ногах. Теперь ее спина вновь была прямой, как рукоять хлыста, а на лице горело привычное холодное высокомерие.

Но Грегору было все равно, потому что сейчас его мысли витали слишком далеко от вздорной главы ордена Белой чайки. А бояться кого бы то ни было он слишком не привык.





Глава 17. Узник




Когда моя жизнь успела превратиться в одно сплошное безумие?

Я знаю, когда. В тот самый день, когда ноги впервые переступили порог императорской замковой тюрьмы. С тех пор многое изменилось. Неизменным остался лишь черный огонь, облизывающий ребра, с каждым днем разгорающийся все сильнее. Огонь по имени Грегор Вильерт.

Я уже не могла без него. Стоило закрыть глаза, как за чертой век вспыхивали картины прошлого, смешанные с собственными фантазиями. Стоило дать разуму немного расслабиться, как я начинала вспоминать Грегора. Его кисти, испещренные рисунком вен, предплечья, где начинались плавные изгибы тату, тугие мышцы с хищным оскалом химеры. Вот и сейчас, стоило ненадолго отвлечься от утреннего кофе, как мозг мгновенно дорисовал образ ашаи Вильерт. Как он прижимается ко мне, вдавливая в стену покоев мастера пыток. Или вминает собственным телом в колонну на балконе Ир-Наррхен. Или придавливает своей тяжестью к мягкому дивану, где это случилось в первый раз.

Мне было все равно, где. Лишь бы чувствовать его напряженные мышцы, ладони, своевольно скользящие по спине, груди, бедрам. Лишь бы ощущать его горячее желание, натягивающее ткань брюк. И плавиться от огня, разливающегося внизу живота.

Эти образы сводили с ума. День за днем. Потому что теперь даже фантазии становились болезненно необходимы. Мне было нужно просто вспоминать, думать о Грегоре. Пусть не быть рядом, но знать, что где-то он есть. Где-то неподалеку. Потому что все цвета, кроме черного, отныне потеряли смысл.

И теперь я должна была что-то решить. Быть с человеком, который даже не знает, что предложить мне, или сгорать от темного сумасшествия день и ночь. К сожалению, для меня, кроме первого, не было других вариантов.

А потому сегодня я собиралась снова прийти в императорскую тюрьму, чтобы увидеть его. Скорее всего, если удастся не провалиться под землю от стыда еще по дороге, то уже к вечеру мой статус может круто поменяться. Но мне совершенно не хотелось думать о том, кем в этом случае я стану: простой любовницей или кем-то еще. Я просто должна была поговорить с Грегором, понять, что вообще происходит с нами обоими.

Этот визит я откладывала на как можно более поздний срок. Но уже ближе к вечеру поняла, что тянуть дальше некуда. Нужно расставить все по местам. Сердце билось слишком быстро, чтобы я могла думать о чем-либо другом. И это лучше всего подтверждало: иного выхода у меня все равно нет.

Стены тюрьмы встретили свою бывшую работницу знакомой прохладой. Я медленно поднималась по узкой лестнице на четвертый этаж, в тот самый кабинет, где много дней назад Черный палач сделал меня помощницей коменданта. И сделал это способом, при воспоминании о котором до сих пор перехватывало дыхание.

И вот, когда я уже оказалась в нужном коридоре, в самом конце его мелькнул знакомым мраком темный поворот. Тот самый, где в укромной, незаметной клетушке томился мой загадочный заключенный. Я совсем забыла о нем в силу недавних обстоятельств. Но теперь пришло время вспомнить.

На миг задумавшись, я замедлилась. Стоит ли заглянуть к нему? Всего на пару минут, проведать, как он выздоравливает после моего лечения? Может быть, он уже в состоянии рассказать, что с ним случилось. За прошедшее время его организм должен был достаточно восстановиться.

Так я и решила. Небольшая отсрочка пойдет мне только на пользу. Может быть, удастся успокоиться перед встречей с Черным палачом.

Смело спустившись снова на первый этаж, я взяла ключи от камер на посту коменданта. Как ни странно в этот раз здесь никого не было. Но вахтенный иногда покидал свое рабочее место, ведь на территорию тюрьмы теоретически все равно не мог проникнуть ни один посторонний.

Поэтому без особых приключений я вернулась к таинственной камере с ключом.

Тихонько скрипнула дверь, пропуская меня внутрь. А там, как и две недели назад на ворохе соломы лежал скрюченный мужчина. Уже входя в помещение меня, я почувствовала, что все далеко не так радужно. И, подойдя ближе, поняла: сегодня этот человек не скажет мне ни слова.

Сердце ухнуло в каменный пол, кончики пальцев похолодели. Мужчина был избит еще сильнее, чем тогда, когда я увидела его в первый раз. Вся кожа оказалась залита свежей кровью, сквозь которую проступали огромные черные синяки.

– Светлая дева, – ахнула я, падая на колени рядом с несчастным.

Тело было ледяным. Казалось, что он уже давно перешел за грань, где кончается жизнь. Однако, наклонившись к его груди, я с трудом, но все же уловила тяжелое дыхание.

Это уже было что-то за пределами добра и зла. Кто и зачем избил этого человека практически до смерти?

Быстро расположив ладони над лбом и грудью мужчины, я открыла поток магии. Белый свет хлынул, проникая сквозь пальцы и теряясь в теле несчастного. Сегодня я работала на износ. Не просто пыталась вылечить очередного больного. Я хотела совершить чудо.

Кисти задрожали. В какой-то момент столб света начал расширяться, а грудь мужчины слегка подергивалась от возрастающей силы. Я с удивлением наблюдала, как мои собственные способности вдруг многократно выросли. Словно, стоило мне взглянуть в глаза настоящей смерти, и испуг стал моим учителем.

Уже через час узник дышал глубоко и спокойно. Мне казалось, будто его раны закрываются на глазах, если это вообще было возможно. Но в какой-то момент я вдруг провалилась в туманное забытье.

Будто мое сознание упало глубоко-глубоко внутрь мужчины. Навалилась знакомая чернота, в голове разлилось свинцовое озеро.

Проклятье, я снова проникла в его душу и вот-вот дотронусь до маски…

Только в этот раз снова все было не так, как всегда. Напряжение росло с каждой секундой. Руки дрожали, на лбу выступил пот. А белый поток магии, такой родной и знакомый, вдруг разделился. Передо мной было семь столбов энергии. Семь цветов радуги. И все они окружали нас с узником.

Воздух стал неприятно вязким. И, самое ужасное, что мне никак не удавалось прекратить этот опасный сеанс лечения. Ментальный капкан держал слишком жестко.

А потом это произошло снова: перед глазами вспыхнули ослепительно-яркие картины, пугающие своей четкостью и реальностью. Картины, которые могли говорить о моем прогрессирующем сумасшествии.

Словно вживую, я увидела перед собой мэссину Хелению.

Она была еще молодой, такой, какой ее мало кому доводилось встретить. Но взгляд уже тогда сверкал пронзительной синевой, холодной, как блеск клинков. В видении ее серые одежды простой послушницы стремительно светлели, становясь белыми. И вот уже девушка превратилась в главу ордена. На тонких женских губах играла улыбка, напоминающая оскал.

По моей спине пробежала волна колючих мурашек.


Затем видение изменилось. По всей стране начали возводиться храмы ордена. Сперва их было немного, но они возникали один за другим, как грибы после дождя, постепенно оплетая империю, как сети паука.

Я ничего не понимала, но с каждой секундой струны нервов начинали звенеть все громче. То, что предстало перед мысленным взором, просто не могло быть сумасшествием. Это было чужое прошлое.

А потом я увидела своего узника. Он стоял рядом с Хеленией и улыбался, вглядываясь в ее светлое, пока не омраченное ненавистью лицо. И она улыбалась ему в ответ, надевая на руку кольцо с печаткой. То самое кольцо, которое я запомнила из своего первого видения! На нем крохотная маргаритка оплетала стеблем крестообразный меч. Как только украшение коснулось пальца мужчины, белый металл вспыхнул синевой.

На этот раз все образы были болезненно четкие. Словно все это я видела сама. Словно все происходило прямо сейчас. И это пугало. Впрочем, гораздо сильнее страха было любопытство. Теперь я просто обязана была узнать, чем все закончится. Тайна странного узника влекла меня слишком сильно.

Но уже через мгновение в мышцы ударили искры ужаса. Кончики пальцев онемели, лихорадочно сжимая грязную одежду заключенного. Я увидела принца Дианара. Он стоял рядом с Хеленией, а вокруг них расцветали кроваво-красные маки. Мэссина теперь выглядела в точности так, как обычно. А мой узник кричал. Солдаты ордена тащили его прочь под жестким взглядом своей главы.

Лихорадочно хватая воздух, я открыла глаза, будто выныривая со дна глубокого озера. В ушах колоколом стучал пульс. И я никак не могла понять, что именно меня так сильно напугало. Но одно присутствие в моей голове шах-ашаи совершенно выбивало из колеи.

Когда я немного пришла в себя, оказалось, что мужчина открыл глаза и смотрит на меня. Его чистые, как морская вода, синие глаза были щемяще-грустными.

– Вы видели то же, что и я? – спросила шепотом, сглатывая сухой комок в горле.

Узник кивнул головой, устало вздохнув.

Кровь в венах забурлила быстрее.

Он понимает, что я преступила закон. Проникла в его маску. Впрочем, ему вовсе незачем знать, что лицензии у меня нет.

Я не боялась, что меня раскроют. Гораздо большее волнение вызывало другое. Теперь я была уверена, что нелегкая судьба этого человека целиком и полностью – вина главы ордена Белой чайки.

– Скажите, вы – преступник? – прозвучал мой вопрос в тишине камеры.

Мужчина отрицательно покачал головой, глядя на меня взглядом, полным абсолютной безнадежности.

Нет, я, хоть и обладала внушительным багажом природной наивности, все же не собиралась верить на слово человеку, сидящему в тюремной камере. Однако, мне уже дважды удавалось невероятно глубоко проникнуть в его душу. Поэтому я могла с уверенностью сказать, что за всю свою жизнь он не совершил ни одного дурного поступка. Его маска была настолько чистой и легкой, что я даже не испытывала усталости, работая с ней.

И это, честно говоря, сильно заставляло меня нервничать, стоило вспомнить сеансы с Бэйлором. Он говорил, что все маски душ имеют такой же алый цвет, как у него. Но теперь мне было очевидно: это совсем не так. Оставалось узнать, что же скрывал мой друг, и что заставило его солгать.

– В том, что вы здесь, виновата мэссина Хеления? – продолжала я расспрос.

И снова узник кивнул.

– Но почему вы молчите?

В этот момент он открыл рот, и причина, наконец, стала ясна.

Я поперхнулась собственным вопросом, кровь ощутимо отлила от лица.

У несчастного оказался отрезан язык.

Меня затрясло. Я просто обязана была что-то сделать. Насколько мне было известно, не существовало ни одного преступления, за которое отрезали бы язык. Либо виновник просто садился в тюрьму, живой и здоровый, либо его казнили. Ну, или в редких случаях, когда была задета честь и безопасность самого императора, преступнику могли отрезать руки, как обещали Бэйлору. Но зачем лишать языка перед заключением?

Напрашивался только один ответ: чтобы заключенный не мог рассказать то, что не нужно.

В груди бешено билось сердце. Мне нужно было принять решение.

И я его приняла.

– Сегодня ночью я вернусь, – шепнула тихо.

Глаза мужчины сузились, а брови недоуменно сдвинулись.

– Ждите и будьте готовы.

Теперь я уже почти не слышала собственных слов от стука крови в ушах. Тихонько встала и покинула камеру под ошарашенным взглядом кристально-синих глаз.

Мне самой не верилось, что я пообещала нечто подобное. Помочь преступнику бежать. Это было похоже на сумасшествие. Но разве могла я оставить невиновного умирать в клетке от регулярных избиений?

Поэтому, даже когда опустилось солнце, скрываясь за черными горами на горизонте, моя уверенность не угасла. Я должна была помочь этому человеку. Потому что никогда в жизни еще не чувствовала, что настолько права. Мужчина был невиновен. И причиной его заключения явно стало нечто, связанное с принцем и Хеленией.

Однако, перед тем, как планировать это дерзкое мероприятие, я все же спустилась к коменданту крепости, чтобы задать пару вопросов.

– Добрый день, мэссер Биндрет, – поздоровалась я с седеющим главой тюрьмы.

Бывший начальник поднял на меня голову и сдвинул брови.

– Что вы тут делаете, сура Мальтер?

Я на мгновение замялась.

– Пришла встретиться с мастером пыток, мэссер. Да и, знаете ли, соскучилась я по своим обязанностям вашей помощницы, – и мягко улыбнулась.