Страна чудес без тормозов и Конец света
Часть 53 из 76 Информация о книге
– В каком-то смысле… – Подожди секунду! Она отложила трубку и заговорила с посетителем. Я слушал, что происходит в библиотеке. Капризно кричала девочка, ее успокаивал отец. Чьи-то пальцы стучали по клавиатуре. Мир по-прежнему вертелся как заведенный. Люди брали в библиотеках книги, контролеры в метро ловили безбилетников, лошади на ипподроме бежали сквозь моросящий дождь. – Модернизация архитектуры села, – объясняла она кому-то. – Всего три книги. Полка C-5. Ей в ответ что-то неразборчиво забубнили. – Прости, пожалуйста, – вернулась она в разговор. – Ну, хорошо. Я пропущу семинар. Все конечно, будут недовольны… – Извини. – Да ладно! Все равно вокруг уже ни одной рыбы не осталось. Сделаю доклад неделей позже – никто не пострадает. Правда же? – Ну, в общем, да… – Где будем ужинать? У тебя? – Нет, у меня не получится. Холодильник сдох, еды почти нет. Даже готовить невозможно. – Я знаю, – сказала она. – Знаешь? – не понял я. – Конечно. Зато теперь там порядок, правда? – Так это ты все убрала? – Ага. А что, не надо было? Сегодня утром решила принести тебе еще одну книгу. Прихожу – дверь открыта, в квартире бедлам. Ну, я и прибралась немного. Правда, на работу слегка опоздала. Но ты же меня так здорово угостил… Или все-таки зря? – Что ты, наоборот! – сказал я. – Я тебе очень благодарен. – Ну тогда забирай меня сегодня отсюда. В воскресенье мы до шести. – Идет, – сказал я. – Спасибо! – Не за что, – ответила она и повесила трубку. Пока я искал, во что облачиться для ужина, толстушка выбралась из ванной. Я протянул ей полотенце и банный халат. Она взяла вещи и, ни слова не говоря, несколько секунд простояла передо мною голой. Из-под мокрых волос выглядывали маленькие розовые уши. С неизменными золотыми сережками. – Значит, в душе ты сережек не снимаешь? – Нет, конечно, я же тебе говорила. Они у меня крепко сидят, не потеряются. Тебе нравятся мои сережки? – Нет, – ответил я. * * * В ванной сушились ее блузка, юбка и нижнее белье. Розовый лифчик, розовые трусики, темно-розовая юбка, бледно-розовая блузка. У меня заныло в висках. Терпеть не могу, когда в ванной сушат белье и чулки. Сам не знаю, почему. Не люблю, и все. Я вымыл голову, ополоснулся, почистил зубы, побрился, надел трусы и брюки. Рана болела, но уже не так сильно, как вчера. Перед тем как раздеться, я о ней даже не вспомнил. Толстушка сидела на кровати, сушила волосы феном и читала Бальзака. Дождь никак не кончался. В ванной – женские трусики, на кровати – женщина с книгой и феном, за окном – бесконечный дождь… Я словно вернулся на несколько лет назад в то, что называлось семейной жизнью. – Тебе нужен фен? – спросила она. – Нет, – ответил я. Фен здесь оставила жена, когда уходила. Моим коротким волосам он не нужен. Я сел рядом с ней, откинулся на спинку кровати и зажмурился. Перед глазами поплыли разноцветные пятна. Если вспомнить, я не спал уже несколько суток. Каждый раз, когда хотел, меня совершенно садистски будили. Я ощутил, как беспробудная тьма затягивает меня в свою бездну. Будто все жаббервоги Земли протягивали ко мне лапы, желая утащить за собой. Я очнулся и потер лицо руками. Кожа, чистая и выбритая впервые за несколько дней, стянулась и задубела, как на барабане. Словно я тру не свое лицо. Шею саднило. Две паршивые пиявки насосались моей крови всласть. – Эй, – оторвалась она от книги. – Ты хочешь, чтобы кто-нибудь проглотил твое семя? – Сейчас – нет. – Не то настроение? – Ага. – И ты не хочешь со мной переспать? – Сейчас – нет. – Потому что я толстая? – Глупости, – сказал я. – У тебя очень красивое тело. – Но тогда почему? – Не знаю. Сам не пойму. Но чувствую, что не должен с тобой этого делать. – Моральный принцип? Или психическая установка? – Установка, – повторил я. Это прозвучало неожиданно резко. Я посмотрел в потолок и задумался. – Да нет, конечно, дело не в этом. Скорее, здесь что-то вроде инстинкта. Или предчувствия. А может, моя память уже потекла назад… Не могу объяснить как следует. Переспать я с тобой, пожалуй, хотел бы. И даже очень. Но что-то меня останавливает. Такое чувство, будто сейчас не время. Спрятав ноги под подушку, она посмотрела на меня в упор. – А ты не врешь? – О таких вещах я не вру. – И ты правда так думаешь? – Я так чувствую. – Докажи. – Доказать? – удивился я. – Покажи, что ты правда хочешь со мной переспать! Так, чтобы я поверила… В первую секунду я растерялся, но потом решил расстегнуть штаны – и действительно ей показать. Я слишком устал искать еще какие-то аргументы. К тому же, еще немного – и меня не будет на этом свете. А от того, что семнадцатилетней девчонке покажут крепко стоящий член, национальной трагедии не случится. – Хм-м, – протянула она, рассматривая мой аргумент. – А потрогать можно? – Нельзя, – сказал я. – Ну как? Убедил? – М-да… Ну ладно. Я застегнул штаны. Под окном медленно проехал тяжелый грузовик. – Когда за дедом пойдешь? – спросил я. – Посплю немного, вещи высохнут, – ответила она. – К вечеру вода в Подземелье спадет. Тогда и двинусь обратно через метро. – В такую погоду твои вещи до утра не просохнут, – заметил я. – Ты что, серьезно? Что же делать? – За углом прачечная. Можешь там просушить. – Но мне даже выйти не в чем! Я пошевелил мозгами, но ничего не придумал. Оставалось одно – идти в прачечную самому. Я зашел в ванную, собрал ее белье и засунул в пакет с рекламой «Люфтганзы». Выбрал из уцелевших вещей темно-оливковые брюки и голубую рубашку. Оделся, сунул ноги в коричневые туфли – и глубоко вздохнул. Бесценную часть последнего дня жизни мне предстояло угробить на складном стульчике в прачечной-автомате. На часах было 12:17. 32 Конец света Тень исчезает Когда я захожу в Сторожку, Страж стоит перед задней дверью и колет дрова. – Вот теперь и пойдет настоящий снег! – говорит он, поигрывая топориком. – Утром сдохло четыре зверюги. Завтра помрет еще больше. Эта зима будет особенно лютая.