Страна чудес без тормозов и Конец света

– Не может быть! Я ведь отлично чувствую, как желудок работает на всю катушку. Ну-ка, послушай еще немного…

Я напряг слух и еще с полминуты лежал в тишине, рассеянно глядя на чуть всклокоченный пушок на ее лобке. Но ничего, кроме ровного стука сердца, не услышал. Мне вспомнилось кино «Враг внизу». Ее желудок выполнял свою миссию так же яростно и беззвучно, как подлодка с Куртом Юргенсом на борту.[27]

Я поднял голову, перелег на подушку, обнял ее за плечи. И стал дышать запахом ее волос.

– У тебя есть тоник? – спросила она.

– В холодильнике, – ответил я.

– Хочу водки с тоником. Можно?

– Конечно.

– А ты что будешь?

– То же самое.

Встав с кровати, она ушла нагишом на кухню. Пока она готовила там водку с тоником, я порылся в пластинках, поставил «Научи меня сегодня ночью» Джонни Мэтиса,[28] вернулся в постель, и мы тихонько спели втроем: Джонни Мэтис, мой обмякший пенис и я.

– The sky is a blackboard…[29] – напевал я себе под нос, когда она вернулась с напитками на пачке книг о единорогах вместо подноса. И мы стали пить водку с тоником под Джонни Мэтиса.

– Сколько тебе лет? – спросила она.

– Тридцать пять, – ответил я. Голые факты, не вводящие никого в заблуждение, – одна из немногих радостей этой жизни. – Давно развелся, живу один. Детей нет. Любовниц тоже.

– А мне двадцать девять. Через пять месяцев – тридцать.

Я снова посмотрел на нее. Она вовсе не выглядела на свои годы. Больше двадцати трех я бы ей не дал. Совсем не обвисшая попка, на шее никаких морщин… Похоже, я катастрофически теряю способность угадывать возраст женщины с первого взгляда.

– Выгляжу я молодо, но мне правда двадцать девять, – повторила она. – А ты точно не бейсболист какой-нибудь?

От удивления я поперхнулся и пролил водку с тоником себе на грудь.

– С чего бы? – сказал я. – Лет пятнадцать уже в бейсбол не играл. Почему ты так решила?

– По-моему, я видела твое лицо в телевизоре. Но по телевизору я смотрю только новости или бейсбол. Может, тебя в новостях показывали?

– Нет, никогда.

– А в рекламе?

– Ни разу.

– Ну что ж. Значит, обозналась… – вздохнула она. – Но ты все равно не похож на компьютерного червяка. Все эти твои разговоры – про эволюцию, про единорогов. Нож в кармане таскаешь…

И она показала на мои брюки, валявшиеся у кровати. Из заднего кармана выглядывал нож.

– Я занимаюсь обработкой данных по биологии, – сказал я. – Одна фирма создает дорогостоящие биотехнологии и боится, что их могут украсть. Сама, небось, знаешь: компьютерное пиратство – бич современного общества…

– Да ну? – Она явно не верила ни единому моему слову.

– В конце концов, ты вон тоже на работе с компьютером возишься, и тоже не похожа на компьютерного червяка.

Она легонько постучала ногтями по передним зубам.

– Но я-то пользуюсь им – ты сам видел, как, только для повседневных надобностей. Ввела название книжки, определила номер, узнала – взяли ее или на полке стоит. Ну, еще с калькулятором умею, понятное дело… Я после университета пару лет на компьютерные курсы ходила.

– А что за компьютер у тебя в библиотеке?

Она назвала модель. Офисный, последнего поколения. Среднего класса, но более навороченный, чем кажется на первый взгляд. При умении можно выжать расчеты довольно высокого уровня. Однажды я сам на таком работал.

Пока я, закрыв глаза, размышлял о компьютерах, она принесла из кухни еще водки с тоником. Мы откинулись на подушки и стали пить по второй. Закончилась пластинка, игла проигрывателя вернулась на рожок, а я все крутил в голове песенки Джонни Мэтиса. Пока, наконец, опять не забубнил под нос: «The sky is a blackboard…»

– Эй… Тебе не кажется, что мы неплохая пара? – вдруг спросила она, в очередной раз касаясь ледяным стаканом моей подмышки.

– Неплохая пара? – не понял я.

– Ну сам посмотри: тебе тридцать пять, мне двадцать девять. В самый раз, верно же?

– В самый раз? – не понял я. Повторять попугаем чужие слова у меня входит в дурную привычку.

– То есть в таком возрасте легче понять проблемы друг друга – и каждый одинок достаточно, чтобы дорожить отношениями. Я бы в твою жизнь не лезла, жила бы сама по себе. Или я тебе не нравлюсь?


– Да нет, конечно, нравишься… – сказал я. – У тебя растяжение желудка, у меня импотенция. Может, и правда идеальная пара.

Рассмеявшись, она отняла пальцы от стакана и обхватила мой пенис. Ладонь ее была такой ледяной, что я чуть не выпрыгнул из постели.

– Он у тебя быстро поправится, вот увидишь! – прошептала она мне на ухо. – Я его вылечу. Но ты не волнуйся, с этим можно не торопиться. Для меня в жизни еда – важнее секса. А секс – как хороший десерт. Когда он есть – прекрасно, нет – не страшно, можно и без него обойтись. И кроме этого есть чем заняться.

– Значит, десерт… – снова повторил я.

– Десерт, – подтвердила она. – Но об этом я тебе еще расскажу. Давай-ка сперва разберемся с твоими единорогами. Ты ведь из-за этого меня позвал, разве нет?

Кивнув, я поставил на пол стаканы. Она отпустила мой пенис и взялась за книги. То были «Археология животных» Бёртлэнда Купера и «Книга вымышленных существ» Борхеса.

– Перед тем, как к тебе прийти, я пролистала обе книги. Если говорить совсем просто, этот… – она помахала Борхесом, – …рассматривает единорогов как выдуманных животных, наравне с драконами и русалками. А этот… – она помахала Купером, – …считает, что отрицать их существование в прошлом оснований пока нет, и призывает на помощь факты. Но и тот, и другой, как ни обидно, о единорогах пишут совсем немного. По сравнению с драконами или вампирами – просто кот наплакал. Может быть, потому что единороги вели очень тихий и незаметный образ жизни, не знаю… В общем, ты извини, но больше я у себя в библиотеке ничего не нашла.

– Этого достаточно. Пока я хотел бы получить самое общее представление о единорогах.

Она протянула мне книги.

– Если не трудно, почитай что-нибудь вслух, а? – попросил я. – На слух легче ухватывать суть.

Она кивнула, взяла «Книгу вымышленных существ» и раскрыла в самом начале.

– «Точно так же, как нам неведом смысл Космоса, мы не можем понять и смысла дракона», – зачитала она. – Это из предисловия.

– Воистину, – согласился я.

Затем она раскрыла книгу ближе к концу – там, где торчала закладка.

– Первое, что тебе следует знать: различают два вида единорогов. Единорог в представлении Запада – и единорог китайский. Эти два вида очень сильно отличаются друг от друга – и внешним видом, и тем, как к ним относились люди. Вот так, например, его описывали греки: «Туловищем он схож с лошадью, головою с оленем, ноги, как у слона, а хвост кабаний, ржет он отвратительным голосом, посреди лба торчит черный рог длиною в два локтя; говорят, что этого дикого зверя невозможно поймать живьем».[30] А вот как выглядит китайский: «Туловище у него оленье, хвост бычий, копыта лошадиные. Его короткий рог, растущий на лбу, сплошь из мяса; шерсть на спине пяти разных цветов, а брюхо бурое или желтое»… Ну как? Совсем разные звери, а?

– И не говори, – согласился я.

– Причем отличаются они не только внешностью, но и характером, и мотивацией поведения. У европейцев единороги жестоки и агрессивны. Только представь: рог длиною в два локтя – это же почти метр! А Леонардо да Винчи считал, что есть лишь один способ поймать такого зверюгу: «если положить перед ним девицу, он из чрезмерного сладострастия забывает о своей свирепости и кладет голову девице на лоно. Тут-то охотники и ловят его». Соображаешь, какую роль здесь играет рог?

– Да уж…

– В отличие от него, китайский единорог, ки-лин, – очень кроткое существо, и встреча с ним приносит удачу. Это одно из четырех сулящих благо животных, наряду с драконом, фениксом и черепахой. А также – главное из трехсот шестидесяти пяти[31] животных, живущих на суше. Характер у него такой деликатный, что при ходьбе он старается не наступить даже на самую крохотную живую тварь, а траву ест только засохшую. Продолжительность жизни этого животного – тысяча лет, а его появление предвещает рождение справедливого правителя. Например, мать Конфуция, когда ходила беременной, все время смотрела на единорога. «Семьдесят лет спустя охотники убили ки-лина, у которого на роге еще сохранился клочок ленты, повязанный матерью Конфуция. Конфуций пришел посмотреть на единорога и заплакал, ибо почувствовал, чему служит предвестьем гибель этого невинного, таинственного животного, и еще потому, что в этой ленте таилось его прошлое»… Здорово, правда? Дальше единорог упоминается в китайских летописях тринадцатого века.

Она перевернула страницу.

– «Разведывательная экспедиция Чингисхана, готовившего вторжение в Индию, встретила в пустыне существо, “подобное оленю, с головой лошади, с одним рогом на лбу и зеленой шерстью”, которое могло разговаривать, и которое, обратившись к ним, сказало: “Пора вашему господину возвращаться на родину”. Один из министров Чингисхана, посоветовавшись с мудрецами, объяснил ему, что это был чиотуан, разновидность ки-лина. “Четыреста лет[32] великая армия сражалась в западных краях, – сказал министр. – Небеса, коим противно кровопролитие, посылают тебе предупреждение через чио-туана. Ради всех богов, убереги империю от крови. Умеренность принесет безграничную радость”. Император отказался от своих военных замыслов».

Библиотекарша закрыла книгу и перевела дух.

– В общем, сам видишь: на Востоке и на Западе это совершенно разные животные. Китайский единорог символизирует мир и спокойствие, европейский – агрессию и похоть. Но что один, что другой – вымышленные существа, а раз так, то какими качествами их ни наделяй – все едино.

– Значит, в действительности единорогов не существует?

– Есть порода дельфинов, которых называют «единорогами»,[33] хотя если разобраться – это у них не рог, а клык верхней челюсти, проросший сквозь лобную кость. Прямой и длинный, два с половиной метра, покрыт резьбой наподобие дрели. Но это животное обитает лишь в открытом море и слишком редко, чтобы люди могли его часто встречать в те времена. Зато в мезозое животные, подобные единорогам, были. Вот, например…

Она взяла «Археологию животных» и раскрыла где-то на второй половине.

– Вот это – два вида жвачных, обитавших на Североамериканском континенте в мезозойскую эру, то есть примерно двадцать миллионов лет назад. Справа – цинтетоцерус, слева – кураноцерус. Хотя и тот, и другой трехрогие, один рог больше других и расположен отдельно.

Я взял у нее книгу и посмотрел на картинку. Цинтетоцерус сильно смахивал на гибрид пони с оленем. Два рога у него располагались на голове, как у коровы, а еще один, длинный, красовался на кончике носа, разветвляясь на манер буквы «у». Кураноцерус, напротив, имел морду пошире, два рога на голове напоминали оленьи, а еще один – длинный и острый – торчал изо лба, круто загибаясь назад. Абсолютно нелепые создания.

– Но почти все звери с нечетным числом рогов постепенно исчезли с лица Земли, – продолжала она, забирая у меня книгу. – По крайней мере, среди млекопитающих ни однорогих, ни трех-, ни пяти-, ни семирогих практически не осталось. Всех смыло эволюцией. А если точнее, они с самого начала были ее выкидышами. Причем, не только среди млекопитающих: существовал и трехрогий динозавр – гигантский трицератопс, но и он считается редчайшим исключением. Рога для животного – прицельное оружие ближнего боя, поэтому в третьем роге никакой нужды нет. Это ясно на примере обычной вилки. Три зубца вонзать труднее, чем два, верно? Давить сильнее приходится. Более того: если один рог случайно зацепится за что-нибудь, остальные два тоже не воткнутся куда нужно. А уж если драться со многими противниками сразу, очень трудно срочно вынуть три рога из одного врага, чтобы тут же вонзить в другого…

– Слишком большое сопротивление, и слишком долго вынимать, – кивнул я.

– Вот именно, – подтвердила она, тыча три пальца мне в грудь. – Это и есть основной недостаток многорогости. Низкая выживаемость. В этом смысле два рога или даже один куда эффективнее. У однорогости, впрочем, другое слабое место… Хотя сперва, наверное, лучше рассказать о целесообразности именно двух рогов. Самое ценное в двух рогах – то, что они распределяют нагрузку на обе стороны. Поведение многих животных определяется как раз тем, что они поддерживают баланс между своими правой и левой половинами, равномерно расходуя силы всего тела. Потому и ноздрей в носу две, и во рту левая и правая части функционируют автономно. Пупок, конечно, всего один – но это, в каком-то смысле, уже рудимент.

– А пенис? – спросил я.

– Пенис составляет пару с влагалищем. Как сосиска с булкой в хотдоге.

– В самом деле… – только и вымолвил я. Что тут еще сказать?

– Но главное – глаза. Это контрольный пункт как при защите, так и при нападении, поэтому рациональнее всего, когда рога располагаются у самых глаз. Хороший пример – носорог. В принципе, он-то и является единорогом. А знаешь, почему? Потому что ужасно близорук. Однорогость – следствие близорукости. Один дефект породил другой. А выживал он до сих пор лишь потому, что травоядный и покрыт мощным панцирем. Потому и защищаться особо не нужно. В этом смысле ничем не отличается от трицератопса. И все-таки настоящий единорог, если судить по картинкам, совсем не такой. И панциря нет, да и выглядит гораздо, хм…

– Беззащитнее, – подсказал я.

– Вот-вот. Защита у него – как у оленя, такая же безнадежная. А если он еще и близорук, ему просто крышка. Ни острое обоняние, ни чуткий слух не спасут, если ты в западне, а защищаться практически нечем. Охотиться на такое животное – все равно что палить по домашнему гусю из дробовика. Следующий недостаток одного рога: потерял его – и твоя песенка спета. Жизнь однорогих – путешествие по Сахаре без сменных покрышек. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю.