Справедливости – всем

– Кто сегодня едет на стрелку к мукомольному?

Глаза парня расширились, и я понял, что он знает!

– Откуда вы…

– Кто поедет?

– Ну… наша бригада. Еще – бригада Клима. Человек двадцать все вместе. Сказали – лохи какие-то залетные будут, надо их поучить так, чтобы забыли, как лезть туда, куда не надо.

– Оружие?

– Сказали – биты взять, ножи, кастеты. Про стволы не знаю ничего, может, у старших и есть.

– Не езди сегодня на стрелку. Понял? Не езди! Отмазка у тебя есть – мать убили. Позвони им, скажи. Не езди. И не вздумай сказать, что я интересовался. Узнаю – плохо тебе будет.

Ответов слушать не стал. Поднялся, вышел на улицу и побрел к дому Сазонова. Версий убийства шинкарки не было никаких, кроме одной – пустила кого-то знакомого, не ожидая проблем. Ну и огребла. И снова определил, что это преступление будет раскрыто не скоро, не по горячим следам.

Сазонов был спокоен и деловит. Как всегда, начал с обеда, справедливо предположив, что поесть я не успел, а мой организм, подстегнутый уколами, требует горючего не меньше, чем трактор желает солярки. Он не спросил, куда я уехал ночью. Вообще ничего не спросил. В том числе и о том, куда я ходил сейчас, когда оставил машину под окном. В принципе это и так было ясно – его уже опрашивали на предмет того, видел он чего-то или нет. Обычная практика. Кого еще опрашивать, если не соседей?

Но он ничего не видел и не слышал. Спрашивать меня о том, какие я имею версии по поводу этого убийства, Сазонов не стал. Знает, что и так бы поделился, если бы что-то раскопал.

С интересом послушал о том, как я завербовал сына убитой. Заметил, что вербовка проведена достаточно грамотно, хотя и излишне грубо. Когда я рассказал о будущей стрелке с бандитами, нахмурился. Потом встал, сходил в дом и принес откуда-то из его недр лыжную шапку с прорезью для глаз. Для чего – это и так было понятно. Говорить о том, что такая же шапка уже лежит в багажнике моей машины, я не стал. Зачем? Показать, что я не такой дурак, каким он меня считает? Так он не считает дураком, просто перестраховывается.

Мы еще посидели, помолчали, щурясь на весеннее солнце, и я даже немного задремал: после плотного вкусного обеда поспать – святое дело! Сазонов готовит великолепно, мне до него в этом деле – как до Москвы пешком. Он бы точно мог работать поваром в хорошем ресторане! Если бы не был матерым убийцей. Впрочем, одно другому не мешает.

Примерно через час Сазонов позвал меня на тренировку. Стрелка – не стрелка, а изменять нашему распорядку он не собирался. Как и позволить расслабиться. О чем тут же и заявил, мол, расслабляться не нужно, тот, кто расслабляется, долго не живет. Нужно жить «на щелчке» – это когда оружие снято с предохранителя и готово к стрельбе.

Интенсивной тренировки не было. Сазонов все-таки меня в этот раз щадил – нападал довольно-таки медленно, так, что я мог вполне легко и свободно ставить блоки и уходить от ударов. А еще было ощущение, что он готовит меня к сегодняшней схватке, делает так, чтобы я был к ней абсолютно готов. То, что это будет схватка, я не сомневался. Эти парни придут нас гасить, а не разговоры разговаривать.

Дикое время пришло. Совершенно безумное. Жизнь не стоит и ломаного гроша. Не жалеют ни своих, ни чужих. И тем более конкурентов. А мы реальные конкуренты, потому нас будут гасить по полной.

Потом я принял душ и немного отдохнул, вытянувшись на твердой, уже привычной кровати в «своей» комнате. Разбудил меня Сазонов, коснувшись плеча, после чего я подскочил, как подброшенный мощной пружиной. Сна как не бывало, в голову билась кровь, мышцы звенели, звуки слышались мощно, усиленно, будто проходили через громкоговоритель. Даже подумалось: а может, Сазонов мне что-то подсыпал? А что, с него станется! Химик чертов!

Прежде чем ехать, быстро снял с машины номера. От гаишников отобьюсь, «на фуражке» проеду, а идентифицировать меня по номеру машины будет уже невозможно. Да, я готовлюсь к поездке, будто знаю, что все закончится трупами. И не будто, а знаю. Теперь откуда-то знаю.

Еще немного посидел, попил чаю, раздумывая о том, во что я теперь превратился и во что это все выльется, но погрузиться в дебри самоанализа по самую макушку не успел, время поджимало. На досуге порассуждаю, какой бандитской зверюгой стал и чем теперь я лучше настоящих бандитов. Бывает, что накатывает, ага. Тут главное – не углубляться. Делай то, что должен, и не думай лишнего. Все равно сдохну рано или поздно. Но сделаю все, чтобы это произошло как можно позднее.

У спортзала подхватил Янека и Косого. Казак поехал на своей «восьмерке» (с которой я заставил его тоже снять номера) вместе с Витей. Витю решили звать Боксером. Сначала Боксера на стрелку брать не хотел, но Казак за него поручился, мол, свой парень, крутой и не болтливый.

Мукомольный завод – место глухое. Казалось бы, до центра – тьфу. Но… тут почти никто не ходит, особенно вечером и в такое время года. Здоровенный бордюр закрывает от реки, справа – железнодорожные пути, по которым когда-то сновали вагоны с зерном и мукой. Теперь – затишье, как и везде в производстве. Люди сюда лишний раз не заходят – если только на лодочные базы, раскиданные вдоль набережной, но пока еще не сезон для поездок на моторках, да и не особо сейчас покатаешься – зарплаты задерживают, а бензин дорог. Попробуй, накорми эти чертовы «Вихри» и «Нептуны», которые просто-таки лопают горючку, пьют ее в три горла! В советское время река гудела от пролетающих по ней катеров и моторок, звенела, как разбуженный улей. Теперь редко-редко где-то далеко прозудит подвесной мотор «Казанки» либо «Прогресса», и то, небось, Рыбнадзор катается либо водная милиция. Не до покатушек теперь народу…

Мы приехали раньше назначенного времени минут на двадцать. Так будет вернее. Осмотреться, рассчитать пути отхода. Машины оставили выше, у спуска к набережной – мало ли что случится, вдруг заблокируют? А так хоть можно добежать. Вернее, убежать. Мест, где можно скрыться, спрятаться, более чем достаточно. Строительный мусор, бетонные плиты, какие-то склады, полуразрушенные строения… Обыватель даже предположить не сможет, что в этом месте, прикрытом от глаз старинными, еще дореволюционными постройками, может находиться такое… безобразие. Хорошее место для разборок! И до центра недалеко, и до городской больницы два шага… до морга.

Бандиты подкатили на четырех машинах, забитых полностью, даже сверх меры, – из «девятки» вылезли сразу шесть человек. Кстати, номера эта шпана даже не попыталась укрыть. Или снять. Если только эти самые номера не были фальшивыми. Что, впрочем, совсем даже не обязательно. Бандиты в последнее время совершенно обнаглели. Уже и оружие перестали прятать. В советское время на каждый огнестрел выезжал сам городской прокурор. А как же! Стреляли! А теперь стреляют ежедневно – не успевают убирать трупы. И ничего, все в порядке вещей!

Мы стояли тесной группой – пятеро, я и Косой впереди, трое позади нас. В руках ничего. Ни стволов, ни бейсбольных бит. А вот у некоторых парковских в руках были биты. И они держали их с таким видом, как если бы собирались этими битами разогнать не пятерых парней, а целый полк морской пехоты США. Героические такие пацаны, много о себе мнящие, видимо, от безнаказанности.

Впереди шел неприметный парень лет тридцати, одетый не как остальные, вырядившиеся в спортивные костюмы, кроссовки и кожаные куртки. Нет, у него был кожаный плащ, нормальные, не пацанские брюки и приличные черные ботинки, начищенные до зеркального блеска.

Подойдя к нам на расстояние пяти шагов, парень в плаще остановился и замер, сунув руки в карманы своей «козырной» одежонки. Замерли и все остальные, встав за ним полукругом, как стая бродячих псов за вожаком.

На первый взгляд – парни как парни. Ничего зверского – спортивные, молодые, некоторые даже симпатичные. Но впечатление обманчиво. Это – шакалы, самые настоящие шакалы. Падальщики, никчемные твари!

Кстати, зря я шакалов обидел. Во-первых, они прародители собак, а я собак люблю. Во-вторых, у падальщиков своя задача – убирать гниющие трупы. С чем они справляются великолепно. А у этих – ничего, кроме инстинктов и желания красивой жизни за чужой счет! Бесполезные гады. И опасные.

– Ну и кто тут у вас Самурай? – спросил парковский вожак, покачиваясь, переступая с носка на каблук и обратно.

– Я Самурай! – откликнулся, разглядывая собеседника.

– А чего морду-то прячешь? – спросил парень, криво усмехнувшись. – Тут все свои, чего боишься-то?

– Ты чего звал? – спросил я, не желая вступать в долгие и бесполезные разговоры ни о чем.

– Чего звал? – парень посерьезнел, и лицо его окаменело. – Сказать, чтобы вы, мудаки, не лезли туда, куда вам лезть не нужно! Это наша территория! И ломбард наш! И все – наше!

– А кто нашего бухгалтера ударил? – спокойно спросил я, чувствуя, как накатывает желание убивать. Именно накатывает – по-другому это назвать нельзя. Красная волна захлестывала мозг, в ушах звенело, во рту вкус железа – то ли язык прикусил, то ли щеку, сам не понял, что именно!

Заставил себя успокоиться. Замер в ожидании.

– Я врезал вашему жиду! – парень справа от авторитета довольно ощерил зубы, «украшенные» золотом и сталью. – Еще раз его увижу – убью!

– Ясно, – кивнул я. – То есть вы хотите, чтобы мы больше никого не крышевали? Может быть, у вас есть еще какие-то пожелания? Просьбы? Мольбы?


Главарь этих придурков наконец-то допетрил, что над ним издеваются, нахмурил брови, побагровел и громко рявкнул:

– Валим их, пацаны! Только без стволов!

Толпа ринулась на нас со скоростью тепловоза. Молча, только лишь сопя и топая, как стадо коров, несущееся к водопою после длительной засухи.

Нет, не прошли даром уроки Сазонова. И тренировки с моими соратниками в спортзале – тоже. Именно там, в спортзале, я отрабатывал бой против нескольких противников сразу, и сейчас мне это здорово пригодилось.

Первым на меня набежал парень с битой, признавшийся, что ударил бухгалтера. Он замахнулся оружием ударно-дробящего типа, но, что я немедленно отметил, сделал это будто в замедленной съемке. Парень еще поднимал биту над головой, а я уже оказался рядом и будто на тренировке ударил его в горло костяшками прижатых к ладони пальцев правой руки, гарантированно ломая ему гортань.

Вторым был крепкий, плечистый парень пониже меня, но шире в плечах и гораздо массивней. В руках он держал короткую дубинку, скорее даже обрезок металлической трубы, я не рассмотрел. Парень очень медленно и даже комично поднимал дубинку, всем своим видом изображая движение, и тоже нарвался на удар в горло, только теперь левой рукой, предплечьем. И пока он висел в воздухе, медленно и плавно опускаясь на грязную каменную мостовую, я проскочил дальше, не задерживаясь возле него, чтобы ударом в переносицу свалить третьего – высоченного громилу с удивительно идиотским лицом, больше подходящим дауну, а не обычному человеку. Только вот дауны по сути своей люди добрые, и даже светлые, и точно не бегают по набережным, надев на пальцы стальные кастеты, и не пытаются вышибить мозги окружающим. Этот пытался и был гораздо быстрее, чем его соратники, несмотря на огромный вес и рост. Вероятно, он был хорошим боксером. Был – потому что я убил его так же быстро, как и двух своих первых противников. Короткий удар в переносицу, хруст проламываемых костей, входящих в мозг, и вот уже эта громадная туша заваливается назад, раскидывая в стороны свои окорокообразные руки с надетыми на них стальными кастетами.

Вообще-то это очень логично – боксер привык бить кулаками, дубинкой ему несподручно – вот ему кастеты. А если не умеешь как следует убивать руками – тебе бита. Все как и положено!

Надо отдать должное предводителю этой шайки-лейки. Звериное чутье с первых же секунд драки дало ему понять, что дело вообще-то швах. Что соратники, коих было четыре на одного нашего, ложатся наземь, как трава под ударами косы, и что нужно спасаться, если хочет сохранить свою жизнь. И он помчался сохранять, на ходу вытаскивая ствол, надеясь успеть добежать до одной из бригадных автомашин.

Я отчетливо видел, как бандит дергает из-за пояса пистолет, вырывая вместе с ним подол рубахи и пытаясь передернуть затвор.

Вот напрасно ты недооценивал противника, и еще более опрометчиво – идти на стрелку со стволом, но при этом не загнать патрон в патронник и не снять пистолет с предохранителя. Это секунды, но этих секунд может не хватить для того, чтобы сохранить свою драгоценную жизнь. Жить надо «на щелчке», парень! Ты должен всегда быть готов к бою и к смерти! Вот не было у тебя такого учителя, как Сазонов. И слава богу, что не было!

Я легко вывернул у него из руки ствол, направив в живот хозяину, и дважды нажал на спуск. «ТТ» рявкнул – раз, два, не так громко, как следовало ожидать, потому что пороховые газы ушли не в атмосферу, а в полость живота, нанося организму урон едва ли не такой же, как и тупоносая пуля калибра 7.62. Плотно прижимать не стал во избежание задержек, но что такое сантиметр расстояния для тугой струи раскаленных пороховых газов, следующих по раневому каналу следом за своей свинцовой подружкой?

Остальные пули я выпустил со скоростью пулемета – по всем, кто оказался в пределах досягаемости и не успел попасть под удар. Затем сорвал с шеи бандита щегольское кашне, тщательно вытер им пистолет, стараясь не пропустить ни сантиметра поверхности и не касаясь руками, бросил его на землю.

И тогда мир снова обрел привычную скорость движения и ясность звуков – такую, как до начала боя. В висках у меня стучала кровь, в ушах звенело, а еще – ужасно хотелось жрать. Не есть, а именно жрать – разрывая куски мяса голыми руками, слизывая капельки жира, текущие по пальцам, давясь и урча от наслаждения. Шашлык бы сейчас съесть! Да запить горячим чаем с лимоном! И огурчиков – свежих, пупырчатых! Пусть даже и тепличных. И помидорку – красную, терпкую, посыпать солью и…

– Уходим, командир! – в сознание врезался голос Косого, хрипловатый, напряженный. – Щас тут будет куча ментов! Валим!

– Добить надо! – мой голос прозвучал как-то издалека, будто принадлежал и не мне.

– Я проверил. Добили. Все готовы! Уходим!

И мы пошли. Не побежали, а именно пошли – чтобы не привлекать внимания своим бегом. Ничто так не забавляет взор любопытных граждан, как зрелище бегущих взрослых мужчин, особенно если у одного на физиономии черная лыжная маска с прорезью для глаз. Кстати, хорошо, что вспомнил. Снял и положил в карман.

Отъезжали тоже медленно, плавно, не привлекая внимания. И в разные стороны – как договорились.

Я развез ребят, куда они сказали, – оба вышли в центре, проехал пару кварталов, остановился, расслабившись в кресле машины, стал думать. Обсасывать, обгладывать ситуацию с разных сторон. Хотелось есть, голод туманил голову, но я решил прежде все хорошенько обдумать. Как меня учили. Как Сазонов учил. Нужно планировать свои действия наперед, и много проблем испарятся сами собой. Но не все.

Сегодня мы убили двадцать человек. Шум поднимется – невероятный! Все-таки у нас не Москва и не Питер, такие массовые разборки с убийством для нас – пока еще экзотика. Четверых убили – шум до небес! А тут – двадцать человек!

Конечно, я сделал все, чтобы подумали не на нас. Но слишком уж это грубо, слишком очевидно. Тем более что верхушка группировки осталась на месте. Погиб один из трех братьев и два десятка быков. И сейчас на нас начнется охота.

Впрочем, а разве она раньше не началась? Сегодня нас хотели замочить, и мы их положили, а что нам оставалось? Да плевать на этих быков – ничего, кроме радости, от их убийства не испытываю! Другой вопрос, как из всего этого выкрутиться?!

Дело передадут нам, в ГОВД, это точно. Массовое убийство – это не шутка. Значит, я буду в курсе расследования. Это уже неплохо. Дальше они начнут трясти своих агентов и пойдут к братьям этого черта. И что скажут братья? Сдадут они того, с кем затевалась «стрелка»? Скорее всего, нет. В этой среде не принято сотрудничать с ментами. Даже если это касается смерти близкого человека. Западло, как они говорят.

Но не факт. На словах они могут многое утверждать, а на самом деле с ментами у них тесные связи. И точно могут рассказать, что «стрелка» затевалась с неким Самураем.

Я посидел еще минут пять и после недолгих окончательных размышлений пришел к одному-единственному выводу – всех нужно валить. Всех! Оставшихся братьев и всю верхушку группировки. И как можно быстрее.

И тогда позвонил Косому и Янеку, вызвав их на встречу.

Парни ничуть не удивились тому, что я их позвал, хотя расстались мы всего ничего – меньше получаса назад. Само собой, ситуация была не просто экстраординарной – она была очень, очень тревожной! Среди нас нет дураков, все мы менты и прекрасно понимаем то, как все может закончиться.

– Как там Витька? – спросил я, когда оба парня уселись в мою машину.

– А что – Витька? – не понял Янек, от которого явственно пахло спиртным. Похоже, успел пригубить граммов сто, не меньше. Но страшного ничего нет, не возбраняется. Не каждый день убиваешь людей. У него это впервые. Впрочем, как и у Шурки.

– Нормально – Витька! – понял Косой. – Созванивались с Казаком. Он с ним говорил. Со слов Казака, Витьке плевать. Говорит, меньше говна в мире стало. Единственное, о чем жалеет, что обшмонать их не дали. Мол, опергруппа все бабло из карманов потырит!

– Крохобор! – фыркнул Янек.

– Голодный! – ухмыльнулся Косой. – Не привык еще. Денег хочет. Перспективный парень. Двоих уработал. Не на глушняк, но повалил крепко. Я их добивал. А ты здорово их, командир! Я оглянуться не успел, а ты уже человек пять повалил! Голыми руками! И что характерно – наглухо! Трупаки! А потом этого козла! И стрелял так, что я ахнуть не успел, а эти уже валяются с простреленными башками! Ты человек десять завалил, не меньше!

– Двенадцать, – меланхолично заметил Янек, медленно засовывая в рот что-то длинное, пахнущее рыбой. Косой заметил и тут же вырвал пакетик из рук соратника:

– Не будь свиньей! Чего один жрешь-то?! Нет бы угостить боевых товарищей! А он хавку втихомолку пожирает! Командир, рыбку сушеную хочешь? Я тут гада раскулачил!

– Чой-то гада?! – обиделся Янек. – Я хотел угостить, да не успел! Ты уже вырвал! И вообще – ты грубая ментовская свинья! Тьфу на тебя!

– Можно подумать, ты воспитанная ментовская свинья! Мусор поганый! Волк позорный! Хе-хе-хе, – хохотнул Косой, протягивая мне пакетик. Я взял, достал оттуда кусочек рыбы, и рот сразу же наполнился слюной. Хотел откусить от куска, похожего на твердый сучок засохшего дерева, да передумал.

– Вот что, парни, а пошли в ресторан? Пожрем! И поговорим! Хочу шашлыка! Весь вечер хочу, аж скулы сводит!

– Тогда поехали в «Арарат». Уж если они не умеют делать хороший шашлык, то кто умеет?