Солнце

Я и забыла, что у нее «цветной слух».

- Когда пою я, теплых оттенков нет - только холод. А ты будто золото. Цени это.

На этом мы прощаемся - не словами, а взглядами. Я ухожу, а к ней в комнату заходит Кристиан Уилшер. Когда мы встречаемся на пороге, он говорит:

- Спасибо, что помогла Ди. Я сделаю все, что обещал. И извинись от меня перед своими родными. Мне действительно жаль.

Он по-настоящему влюблен в Мунлайт, и я почему-то рада, что у нее есть хотя бы Крис.

- Спасибо, что решился рассказать правду.

И мы расходимся. Он идет к Диане, а я - к Дастину.

- А ты была крутой, - усмехается он, беря меня за обе руки и глядя так восхищенно, будто я совершила подвиг.

- У меня до сих пор трясутся поджилки, - признаюсь я с нервной улыбкой.

- Зачем вы это сделали? - спрашивает Дастин потрясенно. - Ведь мы разработали целый план. Но сначала Мунлайт, а потом ты. Вы нормальные?

Я смеюсь. Сама не знаю зачем. Может быть, виной всему любовь к правде?

Я рада, что все позади.

И не верю, что эта история, кажется, закончилась.

С черного хода мы выскальзываем на улицу, и, прежде чем сесть в машину, я смотрю вдаль, на север - небоскребы все так же высятся над остальными зданиями, и штаб-квартира «Крейн груп» кажется мне все такой же уродливой. Но я точно знаю, что это шпили этого небоскреба ни за что не проткнут небо - несмотря на всю власть его хозяев они никогда не дотянутся до него. Я задерживаю взгляд и на самом небе - где-то там, за облаками, находится станция Небесного радио, и я слышу его отголоски, зная, что сегодня ночью оно будет играть так же громко, как раньше.

Я улыбаюсь, щурясь из-за внезапно выглянувшего солнца.

Город над небом такой прекрасный.

А может быть, мы - это и есть небо.



Сколько бы звезд не упало

С неба в мои ладони.

Я буду вечно помнить:

Солнце из пепла восстало.





Глава 28.1. Сапфировый зонт




Одно мгновение стоит целой вечности.

Один человек стоит целой толпы.



Диана и Кристиан остаются одни. Ее должна увезти охрана матери, но она просит подождать их некоторое время, и они идут на эту уступку.

- Как ты, Ди? - спрашивает Уилшер с тревогой. - Тебе лучше?

- Да, лучше, - тихо, но ровно отвечает она. - Знаю, что впереди еще много всего, но дышать стало свободнее. Правда, боюсь, будет тяжело со всем справиться. Я слишком слабая. Ненавижу это в себе.

- Ты справишься, - подбадривает ее Крис. - Я знаю, что ты можешь быть очень сильной.

Она ничего не отвечает. Просто смотрит в стену.

- Почему ты решилась на это? Почему не захотела дожидаться Санни? - спрашивает Крис. - Ведь если бы вы придерживались плана, все могло быть по-другому. Не так болезненно, - с трудом подбирает он слова.

- Не знаю, правда, не знаю, - отвечает Диана. Она не говорит, что в ее голове стояли слова отца о том, что она не умеет проигрывать. Не говорит о разговоре с Санни в ее квартире. Не говорит о своих снах. - Возможно, мне хотелось доказать, что я не такая жалкая. - И когда только она успела стать такой откровенной? Наверное, она пожалеет о сказанных словах, но сейчас ей хочется быть честной.

- Ты не жалкая, - качает головой Кристиан. Ему больно слышать это от Дианы, и он действительно не согласен с ней. - Да, у тебя отвратительный характер. Ты та еще маленькая стерва! - Он хрипло смеется, запрокинув голову. - Но я никогда не считал тебя жалкой.


- Другие считали.

- Разве не плевать на других? Разве не стоит отправить всех к черту с их драгоценным и никому не нужным мнением? Разве они - другие - стоят твоих слез?

Диана ничего не отвечает, и какое-то время они сидят молча. А потом она вдруг задает странный вопрос:

- Ты знаешь, почему светит луна?

- Почему же?

- Луна не может излучать собственный свет, но может отражать чужой. Лунный свет - это свет солнца, отраженный от ее поверхности, - говорит Диана.

- Что ты хочешь этим сказать? - спрашивает Крис.

- Ховард - она ведь солнце. Я всегда была ее отражением. Мой свет всегда был ее светом. Мой голос всегда был ее голосом, - с непонятной хрустальной горечью признается Диана. - Я поняла это сегодня, когда она согласилась помочь мне, несмотря на то, как я к ней относились я и моя мать. - Она смотрит в лицо Кристиана. - Моя смелость была отражением ее смелости. А я не хочу больше быть отражением чьего-то солнца, даже самого яркого. Я хочу научиться светить сама. Сама, понимаешь?

Диана больше не плачет, но в ее серых глазах столько муки, что Крис подается к ней в инстинктивном порыве обнять и защитить - хотя бы от самой себя. Он сжимает пальцы на ее плечах, прижимает к груди, гладит по волосам. И она не отталкивает его. Не потому что нет сил, а потому что нет желания делать это.

- Ты сможешь, Ди. Я верю в тебя, - шепчет ей на ухо Кристиан, Его горячие ладони оказываются на ее щеках, а после он целует Диану в сухие губы. Он целует ее с той своей нерастраченной и осторожной нежностью, которую всегда скрывал, считая, что Диана лишь посмеется над ней, оттолкнет, как сделала это когда-то его родная мать, однако сейчас он тоже хочет быть искренним. И Диана отвечает ему - так же осторожно и мягко, будто принимая всю эту нежность и благодаря за нее. Прикосновения ее губ похожи на прикосновения лепестков роз. Аромат ее слабых духов - морской бриз, грейпфрут и сладкая горечь ночных цветов - будоражат Криса.

- Давай убежим? - отстранившись, вдруг предлагает он. В его глазах яркий блеск. - Ты и я. Поселимся в Альпах - знаешь, как там красиво? А хочешь, уедем в Австралию или махнем в Майами? Улетим подальше от всего этого, начнем новую жизнь. Как тебе? Не обещаю быть идеальным, но обещаю любить тебя и принимать любой - со светом и без него. Моего хватит на двоих, - нервно смеется он, сам не веря - не в то, что говорит, а в то, что осмелился это предложить.

- Я очень хочу начать новую жизнь, Крис, - мягко отвечает Диана. - Безумно хочу. Но...

- Что - но? - хмурится он. - Я все так же отвратителен тебе?

- Нет. Совсем не в этом дело!

- А в чем же?

- Нельзя построить новый дом, не разрушив старый. Для нового дома нужен крепкий фундамент, он не выстоит на обломках. - Диана никогда не любила громких фраз - они казались ей пафосными и бесполезными, но сейчас она говорит от чистого сердца. - Прежде чем начать новую жизнь, я должна окончательно избавиться от старой. Понимаешь?

- Нет, - честно отвечает Крис, который готов сорваться с места в любую секунду. - Я считаю, что новый дом можно построить в другом месте. И я предлагаю найти это новое место вместе. Хочешь, дом будет с видом на горы? А хочешь - на берегу океана?

- Мне нужно время, чтобы прийти в себя, разобраться в себе и начать новую жизнь, - качает головой Диана.

Кристиан тяжело вздыхает.

- Хорошо, сколько тебе нужно?

- Не знаю.

- А я тебе нужен? Или тоже не знаешь? - он стискивает зубы, боясь ответа Дианы.

- Нужен. Я благодарна тебе до безумия. Ты единственный, кто не отказался от меня, - признается она. - Но я не хочу все портить. Я украла чужой голос, как морская ведьма у Русалочки. Но я не хочу закончить так же. Я не хочу быть ведьмой. Не хочу быть плохой, - шепчет Диана. - Не хочу испортить твое отношение ко мне.

- А я не хочу заставлять тебя, Ди. Я буду ждать тебя год, - неожиданно решает Крис и целует ее в висок. - А потом улечу, зная, что новую жизнь ты начнешь без меня.

Диана кладет голову ему на плечо, а Кристиан берет ее за руку

Они сидят так, не говоря ни слова до тех пор, пока в комнате не появляется охрана ее матери, и на прощание обмениваются улыбками. В ее улыбке - печаль, в его - надежда.

Прежде чем уйти, Диана вкладывает в ладонь Криса медиатор, подаренный ей Николь, и он сжимает его в пальцах.

Молчаливые суровые мужчины уводят Диану. И хотя они покидают здание отеля не через центральный выход, а через один из запасных, к ним все равно кидаются журналисты. Они снова щелкают фотоаппаратами, забрасывают Диану вопросами, но она молчит. Просто с достоинством и абсолютно прямой спиной садится в одну из машин. Она перешла свой личный Рубикон, и дороги назад нет, но Диана не жалеет.

Охрана везет ее домой, в Верхний Ист-Хиллс. Их путь лежит через Кентон-таун, и когда они оказываются в Вэст-Чарлтоне, одном из кварталов боро, Диана замечает кампус школы искусств Хартли и улыбается. Это ее несбывшаяся мечта. Ее угаснувшее вдохновение.

Пока они едут по узким изящным улицам, Диана разглядывает людей. Здесь множество вечно спешащих студентов, которые перебираются из корпуса в корпус. Они абсолютно разные, и у многих за плечами чехлы с музыкальными инструментами. Их лица не похожи друг на друга; кто-то смеется, кто-то сосредоточенно смотрит в телефон, кто-то хмур. Но Диана понимает, что всех их роднит одно - одухотворение в глазах, которого у нее никогда не было. Но сейчас она не переживает из-за этого. Она принимает это.

Галереи, мастерские, дизайнерские студии, бары, рестораны, исторические здания, где классика соседствует с ар-деко и модерном, - все это проносится мимо Дианы. Она открывает окно и слегка высовывается, наслаждаясь особым духом творчества, который витает на улицах Вэст-Чарлтона, и запоминает его.

Когда она приезжает домой и оказывается в холле их шикарного семейного особняка, то сразу слышит, как в кабинете ругаются родители. Они не стесняются в выражениях, но Диана впервые слышит, что мать позволяет себе кричать на отца. И понимает, что это - конец.

- Ненормальная стерва! Что ты вытворяешь! Опозорила меня, оплевала мою фамилию! - голос Николаса словно гром. - Заставила эту безвольную идиотку петь чужим голосом! Какой позор!

- Это ты виноват, Мунлайт! Только ты! - яростно кричит мать. - И твое отношение к единственной дочери! Если бы не твои деспотические замашки, нам бы не пришлось идти на это!

- Не оправдывай собственную жадность, Эмма, иначе ты захлебнешься в ней. Мы разводимся, и уж поверь, ни ты, ни твой папаша не заставите меня заплатить тебе хотя бы доллар!

- Нет уж, дорогой, - шипит мать, - отдашь мне половину того, что у тебя есть.

Отец в ответ лишь издевательски хохочет.