Сломанные девочки

Этот кадр Саллер как будто выудил из ее собственной памяти. Фиона долго вглядывалась в него, вспоминая, как стояла там и не понимала, что ожидала увидеть; как у нее мерзли пальцы в кроссовках и текло из носа. За воспоминанием последовала волна тошноты, будто Фионе снова семнадцать и она оказалась посреди темного туннеля, из которого нет выхода, окруженная незнакомцами, выдающими себя за родителей и учителей. В том году она едва закончила учебу и до самых каникул оставалась Девочкой, у Которой Убили Сестру. Это был год походов к психотерапевту, вспышек гнева, пустой, ужасной скорби и – спасибо подростковому возрасту – прыщей, которые она никак не могла свести с лица.

«Все закончилось, – напомнила себе Фиона. – Все закончилось».

Тем не менее двадцать лет спустя она сидела в пустой редакции журнала и читала репортаж про тот день.

Внезапно ее внимание привлекло то, чего она раньше не заметила.

Не заметила среди свидетельств, собранных из разных источников еще до суда. Имеющиеся факты она знала наизусть. В защиту Тима говорило то, что очевидцев убийства так и не нашли, Деб не была изнасилована и на ее теле не обнаружили частиц чужой кожи и следов телесных жидкостей. Хотя Тим и не считался отличником, все называли его порядочным, симпатичным и совершенно не агрессивным парнем. Обвинение ссылалось на то, что на заднем сиденье его машины нашли волосы Деб, что его последним видели с ней, что они часто и громко ссорились, в том числе и в день ее смерти, и в особенности на то, что на его джинсах обнаружилось пятно ее крови. В ноздрях Деб тоже нашли запекшуюся кровь. Видимо, он ударил ее и не задумываясь вытер руку об одежду.

Главный вопрос состоял в том, имелось ли у Тима алиби. С самого начала это было своего рода белым пятном на карте того вечера. Но Патрик Саллер расспросил владельца киоска с мороженым на Джермани-Роуд, находящегося в двадцати минутах езды от университетского кампуса. «Он приходил в тот вечер, – цитировал Саллер мороженщика, некоего Ричарда Раша. – Чуть позже девяти. Он был один. Заказал порцию и проторчал здесь с ней до самого закрытия, то есть до десяти часов». Раш утверждал, что большую часть времени в киоске не было никого, кроме Тима, потому его никто и не видел. Смерть Деб наступила в промежутке между 9 и 11 часами.

Фиона не могла оторваться от этого пассажа, перечитывая его снова и снова. Слова то горели перед ее глазами, то снова расплывались.

Эти показания ни разу не упоминались ни в суде, ни в любой другой статье про убийство Деб. Во время слушаний Тим не смог предоставить алиби на время убийства. Он заявлял, что они с Деб поругались, он высадил ее из машины и поехал домой. Он также признавал, что ударил ее, и у нее пошла носом кровь. Тима осудили потому, что у него не было алиби. Но в его показаниях ни разу не прозвучало название киоска «Попе Айскрим».

Если Ричард Раш знал, где Тим находился в тот вечер, хотя бы до десяти часов, почему он не выступил в суде? Алиби было неполным, но оно ставило весь предполагаемый порядок действий под сомнение. Что произошло? Почему человек, которому грозил тюремный срок за убийство, не предоставил подобных доказательств? Может быть, показания Ричарда почему-то признали недействительными?

«Брось это», – подумала Фиона, но ее рука уже сама откладывала папку с документами и тянулась к телефону на пустом столе. «Брось, слышишь!» Она погуглила «Попе Айскрим» и выяснила, что киоск до сих пор работает на том же месте. На тот случай, если у его владельца стоял определитель номера, она позвонила с телефона редакции.

– «Попе», – произнес голос на том конце провода.

– Здравствуйте, – сказала Фиона. – Могу я поговорить с Ричардом Рашем?

Шансы на успех были невелики, но она ничего не теряла.

– Хм. – Ей ответили совсем юным голосом, и она не могла понять, парень это или девушка. – А он точно здесь работает?

– Он раньше был владельцем, – сказала Фиона.

– Ага. Погодите, я позову хозяина.

Через минуту в трубке раздался голос, принадлежавший мужчине примерно 30 лет.

– Чем могу вам помочь?

– Здравствуйте. Я ищу Ричарда Раша, он был владельцем вашего магазина в 90-х. Вы его знаете?

– Еще бы! – хохотнул ее собеседник. – Это мой отец.

– Мистер Раш еще работает или ушел на пенсию?

– Папа на пенсии. Переехал во Флориду. – Тон голоса у мужчины становился все более холодным и замкнутым. – С кем я разговариваю?

– Меня зовут Тесс Дрейк, – сказала Фиона. Так звали секретаря ее стоматолога, и Фионе нравилось это имя. – Я журналист из «Лайвли Вермонт». Пишу продолжение одного материала, который мы публиковали в 1994 году.

– Ясно, а я Майк Раш, – ответил мужчина. – Признаться, я удивлен. Не помню, чтобы «Лайвли Вермонт» хоть раз о нас писала, а я работаю здесь с 16 лет.

И снова удача. С таким везением Фиона могла бы с успехом играть в казино.

– Материал был не о вашем магазине. Мы писали про убийство студентки. У вашего отца брали интервью. В этом году будет 20 лет с тех событий, и мы готовим еще один репортаж.

– Вы говорите о смерти Дэб Шеридан, – сказал Майк. – Я помню эту историю.

У Фионы на секунду перехватило дыхание. В ее присутствии все старались не упоминать Деб, и ей было странно слышать, как этот незнакомый человек так легко произносит имя ее сестры.

– Да, я говорю про нее.

– Жуткое дело, – продолжил Майк. – Я до сих пор не забыл тот вечер.

– Правда?

– Да. Я как раз был тут. Я же говорил, что начал работать в 16 лет. В тот день папа взял меня с собой. – Майк ненадолго замолчал, как будто вспоминая что-то неприятное. – Я так и не понял, что тогда произошло.

– И вы видели Тима Кристофера тем вечером, когда произошло убийство?

– Да, он был здесь.

В его голосе чувствовалось колебание, и Фиону это насторожило.

– Но?

Он вздохнул.

– Папа с ума бы сошел, если бы узнал, что я вам это рассказываю. Но к черту все это – мне 38 лет, у меня уже свои дети, а он во Флориде. Почему меня должно волновать, что он скажет?


– Понимаю, – сказала Фиона. – Прекрасно вас понимаю. Но его здесь нет, Майк, а мне очень важно услышать эту историю.

Она подобрала правильные слова: на том конце воцарилось молчание. Он обдумывал то, что она сказала. Прошло 20 лет, а с Майком, которому тогда было 18, так никто и не поговорил. Никто не спросил, что он видел той ночью, что думал, как это на него повлияло – и насколько напугало.

Страх длиной в двадцать лет был глубоко спрятан, но Фиона услышала его в голосе Майка, как собака слышит ультразвук. Только человек, который сам чувствовал подобное, смог бы определить, что Майк боится.

– Когда Тим Кристофер зашел к нам, была моя смена, – начал он, не зная, что каждое его слово режет душу Фионы острым ножом. – Папа тоже был здесь. Тим был одет в красную фланелевую рубашку и джинсы, а на голове у него была бейсболка. Он был крупный парень, спортивный и симпатичный, и руки у него были в два раза больше моих. С ним никого не было. Он заказал мороженое «Роки Роуд», я взял у него деньги, он съел его и ушел. Вот как все было. Только случилось это в четыре часа дня.

В мозгу Фионы происходили лихорадочные вычисления. Она знала наизусть все события того дня и время, в которое они происходили. Согласно официальному отчету, в 16:00 Тим Кристофер (по его словам) гулял в одиночестве после занятий. В 17:30 он пил пиво с друзьями, за что могли поручиться свидетели. В 19:30 он поехал за Деб в общежитие, и они поругались. Ссору слышала Кэрол Диббс, которая в это время находилась в своей комнате и взглянула на неправильно идущие часы. В 19:50 Деб и Тим вместе вышли из общежития, и Кэрол увидела из окна, как Деб, все еще разозленная, садится в машину Тима. В 23:00 она уже была мертва и лежала на поле возле Айдлуайлд-холла.

Тим утверждал, что Деб ревновала его и обвиняла в измене. В какой-то момент спор стал таким яростным, что она попросила высадить ее на улице в центре города, потому что не хотела находиться с ним в одной машине. Тим так и сделал и поехал прочь. Он указал полиции место, где это произошло, но, несмотря на шумиху в прессе, в городе не нашлось ни одного человека, который видел бы Деб после того, как она села в машину к Тиму. Теперь Тим сидел в тюрьме за убийство.

Свидетель, видевший его в одиночестве между девятью и десятью часами вечера, мог бы полностью изменить ход дела.

– Я не понимаю, – пробормотала Фиона в трубку.

– Я тоже, – согласился Майк. – Но я знаю, что я видел. Я помню, который был час, и, слава богу, понимаю разницу между четырьмя часами дня и девятью часами вечера. Но когда к нам приезжал начальник полиции Крил, меня не было в киоске, был только папа. Он рассказал обо всем, что видел, и назвал время – девять часов. Со мной никто об этом не разговаривал. Когда я увидел ту статью и спросил папу, он очень разозлился. За всю жизнь он только трижды порол меня ремнем, и один из них был тогда. Он приказал мне никогда больше не говорить об этом.

Шеф полиции Крил был отцом Джейми. В горле у Фионы пересохло, а рука, державшая трубку, была потной.

– Но его показания не использовались в суде.

– Да, и я не знаю почему. Папа ничего мне не рассказывал, а меня самого никто не спрашивал. Это были плохие времена. Папа какое-то время вел себя очень странно. Я знаю, что он не ошибся, – он никогда не допустил бы такой ошибки. Он вообще ничего не забывал – помнил все цены на мороженое, все дни рождения детей, даже каждую мамину запись к парикмахеру. Он знал, что мы видели Тима в четыре часа, так же, как и я. И когда в суде никто не сказал, что Тим в тот день заходил к нам, я решил, что папа признался Крилу в своей ошибке.

– Ладно, – сказала Фиона, – ладно. Как вы думаете, стоит ли мне спрашивать об этом вашего отца?

– Он не станет с вами разговаривать, – сказал Майк. – И захочет меня прибить.

Такой ответ ее не устраивал.

– Вы ведь, наверное, откажетесь дать мне его номер телефона?

– Откажусь, мисс Дрейк. Но вы и без меня сможете его найти. А я хотел бы дать вам совет.

– Какой?

– Насчет этого дела, – сказал Майк. – Раз уж вы снова вспомнили о нем через 20 лет, напишите, что и люди в Бэрронсе не забыли. Это гораздо важнее, чем описывать прошлые события. Тима осудили, потому что он и правда убил ту девушку, я в этом уверен. В тот день я продал мороженое парню, который прикончил свою подругу и выбросил ее из машины, как мешок мусора. Я до сих пор вижу перед собой его лицо и думаю, что я мог бы сделать. Эта история затронула каждого из нас, даже глупого 18-летнего панка из киоска с мороженым, с которым никто не захотел разговаривать. Моей сестре было 13 лет, и у нее начались кошмары после того, как она прочитала эту новость. Мать не выпускала ее из дома одну. Вы наверняка помните, какой была жизнь в 1994 году. Тогда еще не было интернета, и мы не сталкивались с таким каждый день. Мои дети растут более закаленными, что ли, их не так легко напугать. Но тогда все мы были в ужасе.

«Я тоже», – подумала Фиона.

– Большое спасибо, мистер Раш.

Она повесила трубку, скользкую от ее вспотевшей ладони, и уставилась в стену невидящим взглядом.

Ее сердце гулко билось, челюсть болела. Фионе вспо мнились слова Сары Лондон, которые она произ несла прямо перед приходом Кэти.

«Мы все были жутко напуганы».

Соня.

Деб.

Пора было возвращаться в Айдлуайлд.





Глава 13




Бэрроне, Вермонт

Ноябрь 2014 г.

Фиона дождалась раннего утра, когда небо приобрело холодно-серый цвет и некоторые жители ее дома уже начали выходить на работу. Прошлым вечером она осталась дома, выдумав какой-то предлог, чтобы не ехать к Джейми. Он не настаивал.

Дома она постирала вещи и заменила подпорченные продукты в холодильнике на свежие. Ее квартира располагалась в невысоком здании в южной части города на одной из старых жилых улиц, которые когда-то планировали превратить в спальный квартал. Строительство заморозили, когда город перестал расти и замер, как муха в янтаре. Аренда здесь стоила дешево, здание было неказистым (в начале 1980-х не строили ничего приличного), но сама квартира довольно удобной. Фиона обставила ее подержанной мебелью, которую частично привезла из дома родителей, а частично купила через интернет. Единственным украшением была репродукция Шагала, которую ей подарил Джейми и сам повесил на стену. Фиона поначалу сомневалась насчет картины, но потом присмотрелась к ней. На ней были изображены две человеческие фигуры, летящие вверх и глядящие друг другу в глаза. Фиона была вынуждена признать, что это лучшая вещь во всей квартире, и не стала снимать картину со стены.

Она почти не спала и, как только небо стало светлеть, вылезла из постели, приняла душ, натянула джинсы и футболку, сверху надела серую фланелевую рубашку и зашнуровала походные ботинки. Еще влажные волосы она спрятала под вязаной шапкой и влезла в теплую куртку. Затем спустилась на лифте вниз, вышла на небольшой двор, села в машину и поехала в сторону Олд-Бэрронс-Роуд.

Фиона припарковала машину на обочине у подножия холма, рядом с тем местом, где останавливалась за несколько ночей до этого. Она много раз изучала карту Айдлуайлда, пытаясь понять, как Тим Кристофер пронес на территорию школы тело ее сестры. С восточной стороны, между лесом и полем для хоккея с мячом, стоял высокий забор. В северной части находились все школьные здания: главный корпус, общежитие, спортивный зал, старые раздевалки, учительский корпус, столовая и вспомогательные постройки. За ними начинались заросли густого кустарника. По чавкающей грязи продраться через кусты было невозможно. Отсюда до ближайшей проселочной дороги – три мили. С южной стороны на школьный участок тоже непросто попасть: здесь земля представляла собой глубокую холодную жижу и граничила с редкой порослью деревцов, переходящей в заросшие поля. При желании быстро добраться до Айдлуайлда удобнее всего идти от поворота Олд-Бэрронс-Роуд в сторону школьных ворот. Разумеется, для этого нужно знать наперечет все дыры в старой изгороди.