Школа выживания

Тот яростно щурился. На лице ходили желваки.

– Валерия, вы точно решили не подавать жалобу на давление со стороны блюстителей порядка? – бессовестно поднажал судебный заступник.

То, с какой резвостью меня освободили, вызывало непритворное уважение. Но когда я выходила, страж злобно процедил:

– Легко отделались, Валерия Демитровна. Помните, мы будем за вами пристально наблюдать.

– Хорошо, – для чего-то согласилась я и выскользнула в коридор, где меня дожидался судебный заступник, обтиравший взмокший лоб тонким батистовым платочком. Ту самую судебную грамоту он сунул мне в руки и вдруг принялся извиняться:

– Уж простите, Валерия, что не вытащили вас раньше. Ждали официальной грамоты. Нам повезло, что вчера под облаву попали адепты с громкими фамилиями, иначе так легко не отделались бы.

– Это вам спасибо.

– Что ж, позвольте откланяться.

Не дожидаясь меня, он припустил к приемной, где шумели взволнованные родители арестованных игроков. Я поковыляла следом, на ходу изучая судейское решение. Мне надлежало явиться в дорожную службу, а потом убирать мостовые.

Совершенно точно, это была паршивая карма! Теперь все лошади города смогут отомстить мне за ненависть!

На улице царила жара. Висевшее в зените солнце нагрело брусчатку, и воздух точно плавился. Знакомый экипаж семьи Озеровых стоял у пешеходной мостовой, без зазрения совести перекрыв переход на другую сторону оживленной улицы. Кучер слез с козел и открыл дверь, намекая, что пассажир дожидается именно меня.

– Давай быстрее, а то весь холод выпустишь, – прозвучал из кареты знакомый голос.

Я забралась внутрь, скользнула на мягкое сиденье, обитое натуральной кожей. Дверь закрылась, экипаж тронулся с места. Валентин по-прежнему смотрел в окно и делал вид, будто я невидимка.

Мы не встречались со дня его обручения, и я разглядывала друга с болезненной жадностью. Красивый профиль, высокомерный взгляд, капризно сжатые губы. Светлые, хорошо подстриженные волосы. Ухоженные руки сложены на груди. Глядя на них, складывалось ошибочное впечатление, будто Валентин Озеров, сын одного из богатейших людей Кромвеля, никогда не держал ничего опаснее самописного пера или магического стило, но в действительности под дорогими одеждами пряталось жилистое, натренированное тело, а на крепком плече была выжжена боевая руна.

– Они предложили на выбор приют для стариков и уборку мостовых, – вдруг произнес он, разглядывая проплывающую за окном торговую улицу. – Я выбрал уборку.

– Ты же знаешь, что я ненавижу, когда лошади гадят.

– В этом весь смысл. – Тин бросил на меня ледяной взгляд. – Сегодня в мой кабинет ворвалась дочь молельщика, несущая ересь про какое-то скольжение в Абрис. Хвала светлым духам, ты не пересекла границу, иначе даже я не смог бы тебя вытащить. Кретинам, которые вывалились из ворот в руки стражей, светит по пятнадцать лет каторги. Если – заметь, я сказал «если» – они оттуда выйдут, то забудут, как пишутся…

Наши глаза встретились, и он умолк на полуслове. В карете возникла опасная тишина. Тин, умевший читать по моему лицу, как по раскрытой книге, понял, что я там была.

– И как, Лерой? Тебе понравился Абрис? – невесело усмехнулся он.

Лучшему другу было тринадцать, когда его похитили абрисцы и потребовали крупный выкуп. Валентин вернулся домой через три дня и никогда не рассказывал о том, что именно происходило в плену. Однако его спину покрывали выжженные шрамы от темных рун, и он бесился даже при простом упоминании Абриса. Пару лет назад королевские советники вдруг завели речь о примирении, так Тин едва не лопнул от злости. Не удивлюсь, если через отца он поспособствовал провалу переговоров.

– В Абрисе красивые звезды, – отводя взгляд, соврала я, как будто действительно успела рассмотреть ночное небо.

– Конечно, звезды – это важно, – с издевательской интонацией вымолвил Тин. – Кто помог тебе выбраться обратно?

– Кое-кто, – уклончиво отозвалась я. – Оказалось, что абрисцы – очень гостеприимный народ. По крайней мере, могут быть, когда хотят.

– Ты правда так считаешь? – В зеленых глазах сверкнул злой огонек.

Мне хотелось задеть его, но почему, когда я добилась цели, на душе стало еще паршивее, чем после злополучной помолвки? Не желая спорить дальше, я отвернулась, и всю дорогу до квартала Каменных горгулий мы провели в напряженном молчании.

Карета остановилась напротив узкого переулка, ведущего к нашему с отцом дому. Сухо попрощавшись, я выбралась наружу, но не успела добраться до калитки, как Валентин схватил меня за локоть и резко развернул. В обычно надменном лице проявился едва сдерживаемый гнев.

– Ты ведь из-за меня решила участвовать в игре? Я прав, Лерой?

Я многозначительно покосилась на руку с руной обручения, мерцающей на внешней стороне запястья. Мол, отпустить не хочешь? Однако Тин даже не подумал разжать пальцы.

– Из-за меня?! – повторил он. – Просто так, за компанию со своей тупой подруженцией, ты бы даже не приблизилась к месту сборов, потому что знаешь, как я отношусь к Абрису.

Он ловко загонял меня в угол.

– Ради светлых духов, при чем здесь ты? – Я вырвалась, почти уверенная, что на коже останутся синяки. – Ты удивишься, Тин, но в моей жизни не все вращается вокруг тебя. Я приехала в ангар из любопытства, а в игру попала, потому что кто-то бросил мое имя в мешок для жребия. Надо было отказаться, но не хотелось выглядеть папенькиной дочкой в глазах однокурсников. Доволен?

– Не ври, Тихоня Лерой. Ты никогда не совершаешь глупостей…

– Да неужели?

Мы буравили друг друга злыми взглядами.

– Валерия, тебя выпустили? – раздался за спиной изумленный возглас отца.

Не веря собственным ушам, я оглянулась. Папа, одетый в пиджак с золотой нашивкой за заслуги перед Теветом, стоял возле калитки.

– Твоя подруга оставила послание, – пояснил он.


Было страшно представить, как родитель всполошился, прочитав новость о моем задержании.

Первым отмер Тин.

– С возвращением, профессор Уваров.

Я поцеловала отца в небритую щеку.

– Ты же планировал вернуться на следующей седмице.

– Освободился пораньше. – Он поправил круглые лекторские очки. – Как вижу, вы справились и без моей помощи, молодой человек?

– Извините, – для чего-то попросил прощения Тин.

– Что ж… – Отец растерянно оглянулся в сторону дома. – Похоже, мы теперь можем варить пшенную кашу[4]. Заходите.

– Мне пора, – мгновенно отказался Валентин.

– Ну хорошо. – Отец помолчал. – Валентин, передайте родителям, что я загляну на днях.

Прощались скомканно и неловко. Когда мы вошли в дом, посреди кухни обнаружился криво стоящий дорожный сундук с откинутой крышкой. На кухонном столе были свалены свитки и тубусы. Во всем этом: в разбросанных вещах, в ссутуленных плечах отца, в гробовом молчании – чудился немой укор. После смерти мамы папа всегда поступал подобным образом – замолкал, вместо того чтобы поскандалить.

Не произнося ни слова, он направился к себе в комнату.

– Почему ты не накричишь на меня? – не удержалась я. – Накричи. Можешь даже ударить, я заслужила.

Отец оглянулся, в лице появилось удивление. За всю жизнь он ни разу не повысил на меня голоса и не тронул даже пальцем.

– О чем ты толкуешь, Валерия?

– Я знаю, что сильно подвела тебя.

– Ты раскаиваешься, этого достаточно.

Однако на пороге спальни, прежде чем закрыть дверь, он помедлил.

– Но знаешь, дочь, если бы сегодняшним утром я застал тебя голой на диване с молодым человеком, то расстроился бы меньше.

Папа скрылся в комнате. Лучше бы он отвел душу и устроил разбор полетов, тогда я не чувствовала бы себя из рук вон плохой дочерью.





* * *


С отработки я возвращалась поздним утром, когда солнце уже набрало густоту и силу. От непривычки тело ныло так сильно, словно метлой и совком меня колотили, а не заставляли скрести мостовую на торговой улице. Под ногтями появились темные полумесяцы, пыль, кажется, въелась в кожу. Когда я закрывала глаза, видела лишь лохань прохладной воды и баночку с щелоком. Щелок отчего-то представлялся хозяйственный, серого цвета с черными вкраплениями, незнамо как затесавшийся в банные фантазии.

Тут обнаружилось, что у пешеходной мостовой, как раз напротив переулка, ведущего к дому, стоял незнакомый элегантный экипаж, а рядом с нашей калиткой меня поджидала высокая брюнетка в белом платье. Обнаружив фактически под дверью невесту Валентина, я с трудом подавила позорное желание спрятаться в кустах. Утро враз перестало казаться солнечным.

– Кларисса?

Она обернулась. На красивом лице с точеными чертами появилась милая улыбка.

– Извини, что нагрянула без предупреждения, Валерия.

На рассвете, отскребая брусчатку, я была уверена, что начавшийся подобным образом день просто не может стать хуже, но при появлении красивой гостьи стало ясно, что может. И еще как может. Видимо, хозяйственный щелок вместо персиковой эссенции мне виделся к ее визиту, а я-то дурного знака не растолковала.

– Ты выглядишь… усталой, – заметила она.

– С сегодняшнего дня началась отработка. – Я продемонстрировала на внешней стороне запястья знак, поставленный в стражьем участке. На этом месте у Клариссы поблескивала витиеватая руна обручения, вызывавшая во мне зеленую зависть.

– Валентин говорил, что ты в последнее время в дурном настроении. Вот я и подумала, почему бы нам не развлечься?

– Развлечься?

Благодарю от всей души, Кларисса, я уже все утро развлекалась, убирая за лошадьми. Спасибо твоему жениху.

Мало того что от злости Тин обрек меня на грязную тяжелую работу дворничихой, он не успокоился и отправил невесту домучить жертву до смерти. Имея таких внимательных друзей, можно не заводить врагов.

– Сходим померить платья, поболтаем как подружки, – пояснила она, – съедим что-нибудь вкусное. Я от Валентина слышала, что ты знаешь отличные едальни. Так что скажешь?

Убей меня прямо здесь, после обеда с тобой я все равно сдохну от заворота кишок.