Школа выживания

– Правда? – приподнявшись на локтях, я осторожно покосилась в его сторону. Высокая фигура заполнила дверной проем. Выглядел сосед так себе, на небритом лице явно читалась бессонная ночь.

– Почти, – признался он.

– Вон! – Я уткнулась гудящей головой в подушку.

Он кашлянул, надеюсь, пытался выкашлять извинения, и вышел. Выпутавшись из простыней, я стремглав оделась, пометалась в поисках обуви, но, похоже, домашние туфли потерялись где-то между первым и вторым этажом. Пришлось выбираться босиком, на цыпочках.

В комнате пахло крупяной кашей и специями. Оливер стоял у очага, спиной ко мне, и что-то помешивал в дымящейся кастрюле. Не зная, как реагировать на неожиданную хозяйственность соседа, я замерла в дверях, и латунная ручка чувствительно тюкнула в поясницу, заставив подвинуться.

– Оделась? – Он оглянулся через плечо.

– Угу. Я пойду.

– Садись есть. – Проигнорировав мой светлый порыв смыться, Оливер вернулся к помешиванию. – Я приготовил кашу по волшебному рецепту деда Вудса.

– Говоря «деда Вудса», вы ведь не себя имеете в виду? – промычала я, неловко теребя край кофты.

– Нет, – послышался смешок. – Мой дед готовил из рук вон плохо, но знал толк в лечении похмелья. Если хочешь умыться, то чистые полотенца лежат на полке в шкафу.

В молчании я прошмыгнула в купальню.

– Шпингалет сломался еще в прошлый раз, – крикнул он, заставляя меня в красках вспомнить ситуацию, при которой эта проклятая защелка слетела.

Поплотнее прикрыв дверь, я первым делом бросилась к зеркалу и шокированно вытаращилась, не узнавая собственного отражения. Ладно волосы свалялись вороньим гнездом, а глаза опухли, как у пьяницы с многолетним стажем, но поперек лба шла алая ровная полоса с запекшейся кровью. Она-то откуда взялась? Прикоснувшись к ранке, я зашипела от боли и немедленно вспомнила столкновение с острым ребром двери. Нет, точно! Лучше бы мне умереть в пьяном коматозе, чем наутро вспоминать позорные подробности дебоша!

Не найдя новой зубной щетки, я сунула в баночку с мятным порошком палец и уже хотела было втереть в зубы, изобразив чистку, как остановилась.

После вчерашнего, даже если ничего и не было, нас с Оливером Вудсом можно было считать почти родственниками. Совершенно точно он знал обо мне больше, чем родной отец. И в каком только неприглядном виде не заставал!

– Какого демона? – уточнила у своего помятого отражения.

Выхватив из деревянного стаканчика хозяйскую щетку с черными щетинками, я щедро обмакнула ее в мятный порошок и с большим удовольствием почистила зубы. Потом осторожно поплескала в лицо водой, расчесала волосы щеткой Оливера и, приняв относительно благообразный вид, вышла.

Сосед как раз что-то сыпал в тарелку с кашей. Надеюсь, не крысиный яд.

– Садись завтракать, – кивнул он на стол напротив окна.

– Что за навязчивая идея меня накормить? – пробормотала я и, направившись к двери, буркнула: – Приятного аппетита, господин преподаватель.

– Поешь со мной, Валерия.

Нелепые слова, когда-то, в другой жизни, сказанные мною Кайдену, заставили остановиться. Я резко развернулась, некоторое время в натужном молчании пытливо разглядывала его реального двойника. Оливер стоял посреди мансарды, бледный свет раннего утра озарял осунувшееся лицо. Под глазами лежали бессонные тени. Сердце загрохотало как безумное. Хотелось верить, что от перебора вчерашнего виски.

– Почему я оказалась у тебя в кровати, а не у себя?

– Ты опять мне тыкаешь.

– Я почистила зубы твоей щеткой и расчесала волосы твоей расческой.

– Надеюсь, ты хотя бы полотенце взяла чистое? – Откровение его позабавило, он едва сдерживал улыбку, но мне вообще-то весело не было. Ни разочка.

– А еще мы видели друг друга без одежды, так что панибратство не самая наша большая проблема.

– Справедливо. – Оливер спрятал руки в карманы.

– Так что случилось?

– Входная дверь захлопнулась и пробудила охранную руну. Ты пришла сюда по собственному желанию.

– На своих ногах?

– Точнее, на моих руках.

– То есть ты тащил меня на второй этаж. С этим ясно, но где ты спал? На полу? Здесь нет нормального дивана. – Я обвела рукой комнату. – И кровать только одна.

В углу стояла старенькая козетка с вытертой обивкой. Конечно, голова нещадно ныла, и точных расчетов сделать не получалось, но каким бы бубликом мысленно я ни сворачивала высокого, широкоплечего соседа, в лежачем виде на подушки он не помещался.

– Выходит, что мы спали вместе? – с нажимом вопросила я.

– Ты ведь не расскажешь об этом в ректорате? – В серых глазах искрился смех. – Не хочу, чтобы меня уволили.

– Я проснулась голая.


– Что могу сказать? Ты очень задорно раскидывала вещи по комнате.

– Мы что-то делали?

– Мы спали. Ты, кстати, храпела. – Он уже открыто надо мной потешался.

– Хорошо, господин преподаватель традиций Абриса, позволь спросить по-другому… Вчера, в тот момент, когда я захрапела… кхм… я все еще оставалась девственницей?

В лице Оливера появилось очень странное выражение, даже не знаю, что именно: удивление или мужское любопытство. Он кашлянул, почесал бровь и, безуспешно пряча ухмылку, произнес:

– Думаю, тебе лучше знать, потому что лично я спал здесь. – Он, конечно же, кивнул на проклятую козетку и добавил, непрозрачно намекая, какие лишения по моей милости пережил: – Всю ночь сидя.

Наши глаза встретились. К счастью, ему хватило такта не засмеяться в голос, но даже от ироничной улыбочки хотелось удавиться. Светлые духи, почему вы не проявили милосердие и не заставили меня проглотить язык прежде, чем я принялась размахивать перед носом Оливера своей девственностью, как кипенно-белым знаменем?

– Что-то есть ужасно захотелось! – соврала я и кинулась к столу. – Давайте, уважаемый соседушка, скорее испробуем волшебную кашу от похмелья, а то я умру прежде, чем чего-нибудь съем.

Стараясь не смотреть на насмешника, уселась на скрипнувший стул.

– Можете компанию мне не составлять, – легкомысленно махнула я ложкой. – Вы, наверное, на первую лекцию рискуете опоздать?

– У меня сегодня занятия в обед, – объявил он, усаживаясь рядом.

– Проклятие, – едва слышно пробормотала я.

Горячая густая каша исходила ароматным дымком. Белую глянцевую поверхность украшали полоски разноцветного молотого перца, красные, черные и желтоватые. Хотелось надеяться, что Оливер готовил лучше своего деда.

Едва я зачерпнула клейкую массу ложкой, как Вудс вымолвил:

– Насчет вчерашнего…

– Тот детский чмок даже поцелуем нельзя назвать! – перебивая его, выпалила я. Мужчина выглядел ошеломленным, но вдруг удивление уступило место широкой ленивой улыбке, медленно расцветшей на лице.

– Значит, кое-что тебе все-таки вспомнить удалось? – Он откинулся на спинку стула, сложил руки на груди, приобретя до раздражения вальяжную позу. – Вообще я не настолько жесток, чтобы добивать человека, умирающего от похмелья, но раз уж ты сама затронула эту тему…

И тут, не давая ему продолжить измывательство, на улице заорали дурным голосом:

– Лерой, ты дома? Тихоня Лерой!

На вопросительный взгляд соседа, я покачала головой, мол, в пьянке, может, и замечена, но собутыльников ранним утречком точно не ждала. С высоты второго этажа было видно, что у крыльца крутился парень. Стараясь разобраться, не ошибся ли адресом и не пытается ли в ранний час разбудить какое-нибудь добропорядочное семейство, он задрал голову и оглядел обшитый рейками фасад старого дома.

Сердце тревожно заныло, голова затрещала еще сильнее. Пусть его лицо было разбито, но я мгновенно узнала одного из скользящих, сидевших в прошлый раз в университетской едальне. Явно доведенный до отчаянья, парень крикнул:

– Здесь живет Валерия Уварова?

В соседском саду истошно залаяла собака.

– Ты его знаешь? – оказалось, что Оливер стоял у меня за спиной и смотрел в окно.

– Что-то случилось с моей подругой, – чувствуя, как из-под ног уходит пол, я бросилась к двери.

Утро оказалось холодным и влажным. Не замечая, что выскочила из дома Оливера босая, я быстро спустилась по лестнице. Парень забрался на выступ в стене и, прикладывая ладони домиком, пытался через кухонное окно разглядеть обитаем ли первый этаж.

– Что случилось с Кристиной? – громко спросила я, останавливаясь на углу дома.

Ранний гость оглянулся. Его одежда была такой грязной, словно ночь он провел на свалке или под мостом на въезде в квартал Каменных горгулий.

– Ты Тихоня Лерой?

Скользящий спрыгнул на землю и отряхнул руки.

– Что с Крис? – начала я психовать, понимая, что просто не в состоянии переживать еще и долгие объяснения.

– Ночью была новая облава. Святошу поймали. Она просила, чтобы я нашел тебя. Сказала, ты сможешь ее вытащить.

– Она в городском участке? – меня разрывало между желанием впасть в истерику и злостью на Крис.

– Нет, в участке за городской стеной.

– Она скользила сегодня? – резко спросила я, мгновенно пытаясь прикинуть, насколько у Крис плохи дела.

– Ее поймали, когда она с остальными пыталась сбежать из молельной.

– Ты сказал: молельня? – ужаснулась я, чувствуя, что голова готова лопнуть, как переспелый арбуз. – Да она с ума сошла!

Как дочь молельщика позволила себе осквернить святилище вместе с остальными вандалами? На мой взгляд, это было сродни тому, как плюнуть в лицо собственному отцу точно под Древом Судьбы.