Шаг к цели

Генрих рассуждал на русском языке, которым владел в совершенстве и без акцента. Он медленно прохаживался по комнате, обходя труп девушки и стараясь не смотреть на своего приятеля, хрипло дышащего и находящегося без сознания. Все, никаких дивидендов нам уже не получить, наоборот, как бы самим от этого дипломата хитрозадого не пострадать. А тот начал проводить длинные цепочки и аллегории.

– Хорош! – оборвал я его, когда посол стал намекать, что Россия желает развязать войну. – Мне дуть в уши бесполезно, побереги красноречие для других случаев! – Я закурил очередную папиросину и в раздражении подошел к окну. Открыл раму и выпустил табачный дым в сереющее утро (раненому и так дышать тяжело). – Генрих, ты мне можешь не верить, но один из нападавших был нанят кем-то из противников императрицы. Им заплатили, и немало. Для чего? Столкнуть лбами наши страны, а самим наблюдать со стороны. Догадайся с трех раз, кому это может быть выгодно. Молчишь? – посмотрел я на посла и увидел, что тот чуть улыбается.

Мля, да все он понял и просчитал! Не удивлюсь, если и информацией какой-то владел! Хотел попытаться призвать к его совести, но в комнату вошел ротмистр, и вместе с ним профессор.

– Иван, что тут у вас? – задал мне вопрос Семен Иванович.

– Человек ранен, девушка убита, – ответил очевидное, но мой компаньон уже и сам сориентировался.

Правда, первым делом он проверил пульс у лежащей ничком девицы и тяжело выдохнул, а потом переместился к раненому на кровати.

– Ну-с, приступим, – открыл профессор саквояж. – Иван Макарович, ты мне ассистируй, а господа пусть принесут столик и, если потребуется, подержат раненого, чтобы он не дергался.

Ротмистр с немецким послом безропотно притащили столик к кровати, а мне профессор велел встать с другой стороны, напротив.

– Так-с, – осторожно разрезая простыню, произнес Семен Иванович, а потом поморщился: – Кровопотеря огромна, сердцебиение частое, пот холодный, сам пациент без сознания. Иван, сколько он мог крови потерять?

– До фига, – мрачно ответил я, рассматривая постель.

– А точнее? Сколько в данном господине крови примерно? – поднял на меня глаза доктор.

Мне показалось, что он решил устроить мне этакий экзамен на живом примере. Правда, наш пациент и в самом деле может скоро перестать дышать, особенно если мы начнем разглагольствовать на медицинские темы.

– Порядка восьми процентов от массы тела, – наморщив лоб, ответил я, припомнив данные из медицинской книги, которую мой компаньон заставил меня изучить.

– Отличная память, значит, от шести до восьми процентов составляет в организме кровь от веса тела, так, и твой вывод? – кивнул Семен Иванович.

Пришлось мне взглянуть на раненого глазами доктора. Вес у австро-венгерского посла немалый, килограммов сто двадцать, а то и больше. Но сколько у него осталось крови – понятия не имею!

– Необходимо что-то предпринять, а не устраивать тут экзамен! – возмутился Генрих.

– Он умирает, – пожал плечами мой компаньон. – Уже сказал, что кровопотеря большая, на мой взгляд, он потерял не меньше двух литров крови. Если же учесть, что имеется три раны, одна от пули и две ножевых, то прогноз неутешительный.

– Необходимо переливание крови и одновременная операция, – задумчиво произнес я.

– Иван, ты же сам говорил, что донор должен иметь аналогичный или близкий состав крови! Это возможно у близких родственников, но их нет. Как и времени на анализы, да и сам донор отсутствует! – покачал головой профессор. – Увы, в данном случае помочь не могу.

– Родственник может служить, э-э-э, этим вашим донором? – уточнил Генрих.

– У посла имеется здесь родственник? – удивленно спросил ротмистр.

– В охране посольства служит один молоденький лейтенант. Ходили слухи, что Курт является незаконнорожденным, а Пауль настоял, чтобы молодой человек служил рядом с ним, – обхватив подбородок, проговорил Генрих.

– Понял! – Вениамин Николаевич встал и посмотрел на меня: – Иван, за тобой слово, парня доставят и привезут, на все про все час! Нам необходимо попытаться вытащить посла с того света.

Н-да, ситуацию понимаю, на кону высокие ставки, и если мы ошибемся, то… последствия сложно предсказать. Однако в такой ситуации брать на себя ответственность? Покрутил головой и поморщился. Время уходит, необходимо решаться.

– Вези парня, – сказал я Вениамину Николаевичу.

Тот скорым шагом вышел, чтобы отдать распоряжения. Отсутствовал контрразведчик минут десять, за это время в комнату вошли двое рядовых и вынесли тело девушки. Вениамин Николаевич к нам заглянул и сказал:

– Господа, я в австро-венгерское посольство, постараюсь привезти родственника посла. Вы уж попытайтесь до моего приезда поддерживать жизнь господина Пауля.

Мы с профессором переглянулись: идей никаких по поддержанию у того жизни нет.

– Может, ему вколоть морфина? – огладив бородку, предложил Семен Иванович.

– Но дозу лучше раза в три уменьшить, – поддержал я профессора.

– Угу, – кивнул тот и полез за шприцем.

– Вижу, что мы разговариваем на одном языке! – расплылся в улыбке Ларионов. – Все, господа, я побежал!

Ротмистр нас покинул, а в коридоре я заметил пост охраны, которая несколько минут спустя отказалась пускать Марту. Не помогло даже мое заступничество. Седовласый подпрапорщик пожал плечами и сказал:

– Не велено, пока господин ротмистр не вернется в комнату, никто не должен проходить и выходить.

– Но солдатики-то… – возмутилась владелица заведения, но служивый ее прервал:

– Мадам, они приказ выполняли.

Владелица заведения отправилась разыскивать Ларионова, подозреваю, чтобы поскандалить: нервы у девушки взвинчены сверх меры, ей помог бы алкоголь, пара стаканов, да крепкий сон. Впрочем, Вениамин Николаевич прав, нечего тут глазеть, а нам еще подготовиться необходимо. Экспериментальное устройство для переливания крови от донора к больному Семен Иванович соорудил по моим чертежам. Он даже его опробовал, но не на больных, естественно. Правда, отнесся скептически, решив поверить мне на слово. К моей радости, профессор в свой саквояж сложил все наши с ним новинки, в том числе и новомодную капельницу. А вот порошка антибиотика у него совсем чуть-чуть осталось. На мой удивленный вопрос, почему так мало, профессор ответил:


– Ты забыл про наших больных и что им прописал? А сколько во время операций сам извел?! Ты же не стал экономить!

Ну, с этим не поспоришь, но и пререкаться не следует под удивленным и задумчивым взглядом Генриха. Этот жук себе на усы мотает, да виду не подает, но какие выводы сделает – неизвестно. Не факт, что спасение Пауля, если сумеем того вытащить, окажется нам в плюс. Черт, и удалять немецкого посла из комнаты никак нельзя, необходимо, чтобы он зафиксировал наши действия. Впрочем, забываю про лейтенанта, коего должен привезти ротмистр. Хотя парня можно погрузить в сон, и он ничего рассказать не сможет.

– Если у нас получится, то могу результаты переливания опубликовать? Ваня, пойми, это не лекарство, но подобными действиями и устройством, – кивнул профессор на открытый саквояж, где лежат инструменты, – коллеги смогут вернуть много людей, стоящих перед пропастью.

– Сперва спасем, а потом и поговорим, – ответил я, а про себя решил, что если сейчас все сложится, то можно брать кредит и налаживать производство медицинских приборов и инструментов.

В первую очередь меня не устраивает шприц. Закрытый металлический цилиндр, в нем невозможно отследить воздух, а для внутривенных инъекций он незаменим. Одного не представляю – сколько потребуется денег! Тот же стетоскоп необходим новый, слушать дыхание через трубку – непривычно и неудобно. Чисто с технической стороны никаких препятствий не вижу, материалы уже есть, правда, придется вносить кое-какие конструктивные изменения. Прозрачных пластиковых шлангов не встречал, но тонкие резиновые в достатке, а сделать вставки из стекла, где можно наблюдать движение лекарства, несложно. Нет, имеется риск, что резина переломится или начнет воздух пропускать, но… определенные проблемы и в моем мире у современной медицины имеются. Дело за малым: отыскать производство и переориентировать его под наши нужды. А еще меня встреча с немецким послом заинтересовала в «корыстных» целях. В Германии примерно в это время изобрели рентген, об этом мне одна медсестричка рассказывала, когда снимки моей руки делала. Я-то тогда с ней флиртовал, а она намекнула, что, если руки распускать начну (и как это, интересно, когда одна сломана?!), то облучит так, что ничего не поднимется. Слово за слово – и поведала мне о древней установке, которой в обед сто лет, кто ее изобрел и когда. Имени не помню, но фамилию-то сложно забыть, Рентген – физик из Германии. Интересно, их там много? Принцип работы знаю лишь отчасти, а техническую составляющую и вовсе не могу представить. Есть надежда на российских ученых-физиков, которые смогут по описаниям что-то подобное сделать, но пока ни с одним ученым мужем знакомства не свел. Профессор обещал кое с кем познакомить, но никак не можем состыковаться. Теперь же меня случай столкнул с немецким послом, и если его приятеля на ноги поставим, то, возможно, как-то и про физика сможем переговорить. Или поставить задачу ротмистру, чтобы тот соблазнил ученого и в Россию переманил? Гм, но тому необходимо предоставить лабораторию, инструменты и материалы, помощников, проживание… Черт! Аппетит у меня огромен, а средств за душой – копейки. Хотя можно прошение императрице подать, но та потребует, если примет (надеюсь: все же от пуль ее защитил), все рассказать в подробностях, а на это идти не могу. Вот замкнутый круг!

– Господа, а нас кормить завтраком не собираются? – спросил Генрих, выходя из ванной комнаты.

– Так узнайте у охраны, – пожал плечами профессор, готовя прибор для переливания крови. – Иван, как думаешь, сколько крови мы можем взять у молодого человека?

Вопрос меня поставил в сложное положение – сам донором никогда не был, но если рассуждать логически, то изъятие процентов десяти от имеющейся крови у здорового человека не нанесет ему сильного вреда. Конечно, тут необходимо учитывать состояние его здоровья, но у нас безвыходное положение.

– Граммов пятьсот, – потер я щеку и решил, что стоит бриться через день, а не раз в неделю, щетина еще мягкая, но начинает быстро расти.

– Угу, согласен, осталось дождаться донора, – вздохнул профессор.

– Нам бы его где-то положить, а потом накормить, чтобы силы восстановил, – вспомнил я непреложные правила.

Ни Семен Иванович, ни Генрих на мое замечание ничего не ответили, пришлось озадачить охрану.

– Господин, но мы не можем покинуть пост, да и распоряжаться тут права не имеем, – покачал головой подпрапорщик на мою просьбу организовать еще одну кровать и чтобы принесли побольше еды и питья.

– Позови мне владелицу заведения, она решит данный вопрос, и, любезный, поторопись, у нас не так много времени, – приказал я, не имея на подобный тон полномочий, но, исходя из ситуации, приходится брать решения на себя. – Кстати, Вениамин Николаевич, когда прибудет, мои приказы подтвердит, а если что, то и ответственность на себя беру. Действуй, подпрапорщик, не тяни кота за… э-э-э, хвост!

– Под вашу ответственность, – решил тот не связываться со мной, памятуя, как Ларионов общался.

– Давай-давай, шевелись или пошли к Марте кого-нибудь. – Я закрыл дверь, а потом подошел к кровати Пауля.

– Пульс плохой, – коротко охарактеризовал состояние посла профессор.

Томительно тянется время, на улице уже рассвело, нам принесли еду, установили кровать, а ротмистра еще нет. Наконец-то дверь в комнату открылась, и Вениамин Николаевич вошел в сопровождении молодого человека в германской форме.

– Курт согласен помочь, приступайте, – смахнул пот со лба ротмистр, предварительно узнав состояние раненого.

– Долго же вас ждать, – пробубнил Семен Иванович. – Действуем по старой схеме: Иван мне ассистирует, а если потребуется, господин Ларионов и господин Каллер не дают раненому дергаться.

Следующие полчаса пролетели незаметно, мы влили в посла Австро-Венгрии где-то пятьсот граммов крови от лейтенанта, и в это же время профессор извлек пулю из бока и зашил ножевые ранения, предварительно все обработав. Напоследок Семен Иванович вколол раненому антибиотик, после чего заявил:

– Все, что в наших силах, мы сделали, остальное зависит от удачи и организма Пауля, разрешите откланяться, меня больные ждут. Кстати, Иван Макарович, это и вас касается!

– Семен Иванович, да мы с вами на ногах еле стоим! – возмутился я. – Сутки уже не спали!

– И вряд ли еще уснем, – хмуро сказал ротмистр. – Я еду с вами, по дороге или в больнице переговорим.

– А что делать нам? – поинтересовался Генрих, о чем-то тихо беседовавший с Куртом по-немецки.

– У вас отсутствуют в посольстве доктора? – усмехнулся в ответ ротмистр.

– Мои рекомендации: больного не стоит пару дней транспортировать во избежание нежелательных последствий, – протирая пенсне, сказал профессор. – Впрочем, если доктора не напрасно носят свое звание, то они разберутся.

– Господин ротмистр, надеюсь, данный инцидент не получит огласки? – задумчиво уточнил Генрих.

– Это не в наших с вами интересах, – ответил послу Ларионов. – Сами понимаете, определенные силы желают столкнуть наши государства и идут на всяческие ухищрения. Впрочем, я попрошу о встрече с вами, тогда и доведу официальную точку зрения, но, вероятно, без дальнейшего цитирования источника.

– Договорились, – кивнул Генрих.

Странно, но вышли мы из заведения Марты, не встретив владелицы. Чем таким она оказалась занята, что бросила все на своих людей? Нельзя исключать того, что просто свалилась от усталости и нервотрепки. Ничего, Вениамин Николаевич тут частый гость, успокоит девушку. Временами мне кажется, что между ними существует близкая связь, по едва уловимым жестам и словам в те редкие встречи, когда оказываемся вместе, Марта с ротмистром ведут себя странно. Правда, видимся слишком редко в такой компании, да и не каждый раз это замечаю. Вполне возможно, не так трактую, а у них сугубо деловые отношения, что совсем неудивительно. Черт! Меня в какую-то не ту степь понесло, да еще когда голова анализировать отказывается от усталости.

Мы проехали уже полдороги до нашей с профессором больницы, а Ларионов так не сказал и слова. И чего с нами увязался?

– У меня есть данные, что готовится удар по императорскому дому и правительству. Попытки понять, что к чему, пока не увенчались успехом, информаторы едины в одном: готовится мощное отравление и обезглавливание империи. Господа, прошу вас иметь запасы лекарств против различных ядов под рукой, в любой момент могу вас вызвать, – медленно произнес ротмистр, когда мы уже подъезжали к больнице.

– Но, голубчик, позвольте! Антидот дается против определенного вида яда, подготовить неизвестное количество на неопределенную численность людей и непонятно от чего – невозможно! – воскликнул профессор.

– Мне это известно, – устало произнес Вениамин Николаевич. – Поверьте, подобное самому не по душе, все больницы города в срочном порядке делают противоядия, крупные провизоры заняты той же проблемой.

– Это сделать нереально, – покачал я головой и остановил ротмистра взмахом руки. – Постойте, я не о том! Всех сразу отравить никак не получится. Даже на приеме императрицы далеко не все угощались пищей и соблазнялись напитками. Да и как вы себе подобное представляете? Готовится-то все не в общем котле!

– Иван, я не знаю, – устало прикрыл глаза Вениамин Николаевич. – Доподлинно известно, что вещество в столице. Подозрения падают на связи британского посольства и распутинцев. А вот какую акцию они готовят и как это сделают – не понимаю. Ладно, я вас предупредил. Да, еще просьба: сообщайте своей охране, куда собираетесь, чтобы мог в случае необходимости с вами связаться. Хорошо?

– Не вопрос, – ответил я, а профессор согласно кивнул, погладил свою бородку и сказал: