Сестры Спринг

– Уймись! – Я подтолкнула Эми плечом и все с той же улыбкой принялась ей внушать: – Ничем таким они не занимаются, – прошептала я и добавила, выждав мгновение: – А что тебе вообще известно о сексе?

Эми подняла взгляд, обвела меня внимательными голубыми глазами и понимающе улыбнулась. Только теперь я вспомнила, что Эми у нас – очень продвинутый ребенок. Я в двенадцать лет еще в куклы играла, доставшиеся в наследство от старших сестер, и пела в школьном хоре. А у нашей Эми уже весь мир на ладони: одним кликом мышки она может узнать, кто с кем встречался в классе, и щелчком пальцев затеять разговор с кем-нибудь из Японии.

– Лучше не спрашивай, – со смехом ответила сестренка.

– Из интернета?

Она кивнула.

Сетевые предпочтения Эми нередко вызывали у меня беспокойство. Ее выбор падал на жестокие драки и выпущенные кишки. Сестренка готова была часами просматривать ролики, от которых у меня в двенадцать лет случился бы нервный припадок. Не далее как на прошлой неделе, когда я складывала постиранное белье, она прибежала и принялась увлеченно рассказывать нам с мамой про какую-то женщину, избившую до смерти собственного младенца. Похоже, до нее даже не доходил весь ужас этой трагедии.

Я попыталась предупредить Эми быть чуточку избирательней, но сестра встряла в мою реплику и договорила за меня голосом, подозрительно напоминающим мой:

– Бог знает, на что там можно наткнуться. Все это очень небезопасно. – При этом она раскачивалась на цыпочках.

Я тронула ее за плечо и заставила обернуться.

– Я не шучу. Ты столько статей в интернете прочитала, могла бы уже понимать, что среди людей попадаются редкие мрази.

Я специально так жестко выразилась – мне хотелось, чтобы сестра восприняла услышанное всерьез. Однако запугивать ее я не собиралась, чтобы это не превратилось в фобию наподобие моей. Умом я понимала, что со мной ничего не случится, но статистика все равно жутко страшная.

– Эми, – с нажимом произнесла я, поскольку сестренка не отвечала.

Она стояла и слушала, выставив вперед маленький упрямый подбородок.

– Бэт, у тебя паранойя. – И рассмеялась мне в лицо. Иногда она считала, что все вокруг – шутка.

Эми так и напрашивалась на неприятности, и мне отчаянно хотелось ее защитить, а с нею – и Джо вместе с Мэг. Я не была ни старшей, ни младшей из них, но обязанностей на меня возложено куда больше, чем на всех сестер вместе взятых.

– Я хочу лишь помочь. Когда повзрослеешь, начнешь смотреть на жизнь более реалистично.

Ее лицо смягчилось, и она протяжно вздохнула.

– Бэт, я уже не ребенок.

И посмотрела на меня с таким сочувствием, что мне оставалось лишь покачать головой. Впрочем, ответить я не успела: в кухню вошла мама с растерянным и слегка озадаченным выражением. У нее сильно припухли веки, так что едва открывались глаза, а спутанные волосы слиплись на лбу влажными белокурыми завитками.

– Что за пожар? Девочки, с вами ничего не случилось? – Она медленно двигала из стороны в сторону головой, обводя взглядом кухню. Вероятно, ей казалось, что все это она проделывает с неимоверной быстротой.

– Да, прости. У нас печенье сгорело. – Я помахала перед носом рукой, разгоняя дым.

Выражение ее лица кардинально переменилось, даже глаза стали чуточку шире.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Эми, глядя на маму, и перевела взгляд на меня.

Мама кивнула и провела пальцами по волосам, коснулась макушки. Спереди у нее всегда топорщилась коротенькая закругленная челка. Мэг бесконечно уговаривала ее избавиться от нее, но мама соглашалась лишь чуточку укоротить. Чуть-чуть, самую малость.

– Нормально. Устала просто. Уже два дня голова болит. – Голос у мамы был хриплый и напоминал лягушачье кваканье.

Я подошла к шкафчику и вынула чашку, чтобы налить ей молока. Эми заявила, что ей хочется спать, и Мередит поцеловала ее в лоб и крепко обняла.

– Десять минут посиди в телефоне и сразу же выключайся. Я загляну к тебе через полчасика. Успеешь принять душ. – На миг возвратившись в свое пятилетнее детство, Эми радостно заулыбалась. Каждому из нас довелось слышать эту мамину присказку. – Надень пижаму, поиграй в телефоне, ложись в постель и хорошенько укутай свои куталки. – Эми опять улыбнулась, а вместе с ней и я. – И погаси свет, ладно?

Эми кивнула, и мама сказала, что очень ее любит.

Когда сестренка ушла, мама села пить теплое молоко и ждать, пока допечется та партия печенья, которая не успела сгореть. Часы показывали чуть больше девяти, но, поскольку была суббота, Эми разрешалось лечь попозже, а Джо с Мэг – погулять подольше. Я обучалась на дому, и дни мои сливались воедино. Я ложилась позже всех. Бывало, мы с мамой допоздна смотрели фильмы ужасов или обсуждали новости. Бывало, она отправляла всех спать, включая Джо, а я лежала на диване и слушала музыку. Мама подходила, целовала меня в лоб и говорила, что любит.

Джо несколько раз устраивала истерики, по ошибке считая меня любимицей. На самом же деле я была единственной, кто помогал маме по хозяйству в отсутствие отца.

– От папы вестей нет? – спросила я.

Мама, изможденная и бледная, остановила на мне свой взгляд. Она хлебнула немного молока, прополоскала его во рту, не решаясь ответить, и медленно покачала головой.

Из моей груди исторглось нечто среднее между вздохом и землетрясением, и я, облокотившись о стол, подперла голову руками.

– Сколько уже дней прошло? – спросила я, хотя и сама вела счет.

– Четыре.

– Четыре, – повторила я. Казалось, прошло не четыре, а четыреста. – А с Комитетом поддержки семей военнослужащих ты уже связывалась?

Мама кивнула.

– Еще два дня подожду и начну тормошить Красный Крест. Когда папа… – Она умолкла и уточнила после недолгой паузы: – Когда твой дедушка умер, мне помогли связаться с твоим отцом.


– А если меня спросит Мэг, Джо или Эми? – На самом деле мне тоже хотелось узнать.

Халат соскользнул с плеча Мередит. Оказалось, что под ним – отцовская одежда. Она часто ее надевала, но, когда он подолгу не выходил на связь, начинала этим злоупотреблять. Поскольку отец командовал артиллерийским расчетом, он мог днями находиться на боевом посту без всякой возможности с нами связаться. К несчастью, то же случалось, если человек был ранен или убит. Военные блокировали любой обмен информацией до тех пор, пока родные не будут должным образом оповещены. В такие дни будто дыхание перехватывало, как если бы тебя пинали в живот.

Джо и Мэг про отца не спрашивали, и я их не осуждала. У них и своих проблем хватало: обе вели весьма насыщенную жизнь. Это я девяносто процентов времени проводила в четырех стенах. Остальные десять отводились на магазины, поход в гарнизонную лавку и нечастые прогулки в «Шопетт», что на нашей улице.

– Не знаю, Бэт, нам придется им все рассказать. Я не хочу ничего скрывать от детей, просто надеялась, что до этого не дойдет. – У мамы задрожала губа, но она ее быстро подтянула. – Я все ждала, что отец пошлет о себе хоть какую-то весточку.

В дверь постучали, и у мамы исказилось лицо. Она вдруг стала походить на одно из тех существ, о которых Джо раньше писала рассказы.

Мы обе замерли.

– Не может быть. – Мама дышала рывками, слезы подступили к глазам.

Я дернулась в сторону двери, но мама схватила меня за руку. Она вцепилась в меня мертвой хваткой, сама не своя от испуга.

– Нет, это невозможно, – заверила я и тихонько высвободилась из ее хватки.

Я снова посмотрела на маму, стараясь приободрить взглядом. Обычно она мне верила, но в тот миг я и сама толком не понимала, можно ли мне доверять.

Гулко билось сердце. Я прошла по мягкому ковру, пересекла гостиную. Горло сжало, грудь готова была разорваться на части. Я отдернула шторы. Возле дома стояла машина. Невозможно разобрать ее марку – у нас давным-давно перегорела лампочка на крыльце, и мы без конца забывали ее поменять.

В дверь опять постучали.

За миг до того, как у меня поплыло в голове и подвело живот, я схватилась за дверную ручку и с силой дернула ее на себя.

И вместо сокрушительного оползня моему взгляду предстал Шайа Кинг. Он развернулся и удалялся от дома, бормоча под нос что-то неразборчивое.

Я вышла на крыльцо, если, конечно, так можно назвать выложенные в форме лестницы цементные блоки. Шайа обернулся, увидел меня и вскинул руки.

– Прости, Бэт. Не разбудил?

Я покачала головой.

– Ну тогда ладно. Мэг дома?

На Шайе была поношенная футболка с львиной мордой.

Я покачала головой.

Он кивнул и медленно провел языком по губам.

– Ладно, – проговорил он упавшим голосом.

Шайа был мне симпатичен, хотя мы особо и не общались. Когда он начал захаживать к нам и проводить время с Мэг, я уже начала сторониться людей.

– Ну тогда я пойду, – нехотя бросил он.

На улице было темно и тихо. Свет горел только в доме у Лоренсов.

– Подожди, – сказала я, осмелев.

Шайа развернулся и замер в ожидании.

– Она вернется в понедельник.

– А где она? – Наверное, на лице у меня отразилась тревога, потому что, не дождавшись ответа, он быстро добавил: – Прости, это не моего ума дело. Если не хочешь, не говори.

Я не была столь прозрачной, как Джо, но в тот момент очень приблизилась к этому.

– Она с Джоном Бруком, – сказала я и почувствовала укол совести.

Он кивнул, словно я подтвердила его догадку, и, кажется, хотел еще что-то добавить, но лишь проговорил:

– А как у тебя дела?

Я ответила – все отлично. Прошло еще секунд десять, и на крыльце показалась мама. Она плакала, и ее всхлипы пронзали тишину теплого луизианского вечера. Мама помчалась прямо на Шайю, и на бегу у нее развевались полы халата.

Шайа попятился и едва не споткнулся. Лицо его исказилось испуганной гримасой. Его, как и меня, смутил внезапный порыв мамы. Она сочла его человеком, принесшим чудовищное известие, и страшно вымоталась из-за треволнений последних дней.

– Зачем ты явился? – У нее сжались кулаки, руки вытянулись вдоль тела.

– Хотел поговорить с Мэг.