Сестра! Сестра?

Кофе хорош. Дома я люблю пить чай, но на работе предпочитаю кофе.

– Он всегда вкуснее, если его приготовил кто-то другой, – делюсь я с Томом. – Спасибо, ты меня спас.

– Я не мог допустить, чтобы наша собранная миссис Теннисон стала вдруг расхлябанной.

– Да уж. Я себя чувствую, как пресловутый выжатый лимон.

Телефон пищит – сообщение от Люка. Мол, не переживай, все под контролем.

– Попробуй выговориться, я тебя всегда выслушаю, ты же знаешь, – мягко предлагает Том.

Я благодарна ему за сочувствие.

– Понимаешь, я об этом всю жизнь мечтала, об Элис… – Я опускаю взгляд на темно-коричневую жидкость в чашке и вдыхаю аромат кофе. – Дети часто загадывают желания. Когда задувают свечи на именинном торте, когда бросают монетку в волшебный колодец, когда наступает Новый год… Так вот, я всегда задумывала одно и то же – чтобы Элис нашлась, чтобы мы однажды вновь стали семьей.

Я умолкаю – делаю глоток кофе и смаргиваю слезы.

– Ты о том, что нужно быть осторожнее со своими желаниями? – Том отставляет свою чашку и гладит мою руку.

– Нет. Да. Не совсем. – У меня больше нет сил держать все в себе, ладонь Тома словно вытягивает из меня остатки самообладания. – Желание сбылось, и теперь мне… мне страшно.

Том забирает мою чашку, отставляет к своей и заключает меня в объятия.

– Бояться – нормально. Это ведь большие перемены, жизненно важные. Попробуй укротить страх и перевести его в положительные эмоции. – Том поглаживает меня по спине. – И для протокола – обнимаю я тебя по-дружески. Проясняю на всякий случай, чтобы ты не отскакивала, как от удара током.

Я смеюсь ему в рубашку.

– Можно подумать, я от тебя отскакивала.

Том делает шаг назад, берет меня за руки.

– Честное слово, Клэр, я понимаю, каково тебе. Я не забыл.

– Знаю. Спасибо за поддержку. – Я с улыбкой киваю.

– Я тебя всегда поддерживал. Я не забыл, как мы с тобой часами сидели за компьютером и искали Элис. А телефонные переговоры! Помнишь частного детектива, которого мы наняли?

– Да уж. Толку от него не было ни малейшего. Кучу денег на ветер.

– Если бы мы знали, что твой отец сменил фамилию…

– Да, в голове не укладывается: располагай мы тогда этой информацией, и все могло бы быть по-другому. Мы ведь искали Элис Кеннеди, бессмысленно тратили время и деньги. – Я вздыхаю. – А нам нужна была Элис Кендрик…

– Так, не надо сожалеть о прошлом. Это неконструктивно. Прости, зря я вспомнил.

– Да все в порядке. Перестань извиняться. Ты совершенно прав, что толку горевать о том, чего не изменишь. Маме я сказала то же самое. Пора мне последовать собственному совету и перестать зацикливаться на прошлом.

Мы стоим, держась за руки, смотрим друг на друга. Том большим пальцем поглаживает мою ладонь – жест из прошлого. Мое последнее замечание относилось к попыткам отыскать Элис, но не услышал ли Том нечто большее? Я хочу заговорить, но передумываю. Зачем вновь выставлять себя дурой? Похоже, только я вижу во всем нечто большее.

Том говорит, глядя мне в глаза:

– Я действительно всегда готов тебя поддержать. Я понимаю. Я ведь прошел этот путь вместе с тобой. – Голос тихий, спокойный. – Ты всю жизнь несла на плечах тяжелый груз, а теперь его вдруг не стало; конечно, ты не сразу привыкнешь. Твой мир перевернулся с ног на голову, и тебе нужно время, чтобы осмыслить – не только свои чувства, но и свое место в семье. Попробуй расслабиться. Выдохни. Впусти Элис в свою жизнь.

– Как у тебя все легко…

Я отвожу взгляд и делаю попытку отнять руки, но Том только крепче их сжимает.

– Ну-ну, иди сюда. – Он вновь заключает меня в объятия. – Хоть на время перестань все контролировать. Знаю, это не в твоем характере, но я давно говорю: твою взрослую потребность к контролю и порядку породили хаотичные переживания из детства. Сделай над собой усилие, отключи этот контроль, отдайся течению, не то с ума сойдешь.

– Спасибо. Попробую. – Я смеюсь и тоже обнимаю Тома.

– Я серьезно, Клэр. Помнишь, что произошло в Оксфорде?

Я внутренне содрогаюсь. Конечно, помню. Разве такое забудешь? Непонятное отключение сознания или что-то в этом роде, которое уложило меня в постель на целых три дня. Мы с Томом выпили, чтобы утопить мое горе после очередного неутешительного отчета частного сыщика, и мой организм почему-то плохо отреагировал на алкоголь. По крайней мере, так думала я.

Том же списал все на стресс, вызванный моей упрямой решимостью отыскать сестру. Три дня Том ухаживал за мной, как за ребенком. Прикрывал меня на лекциях, позже помогал наверстывать упущенное. Без его помощи я бы точно завалила экзамены.

Я делаю долгий выдох – сбрасываю тревогу и заодно демонстрирую Тому свою попытку расслабиться. Не то он сочтет меня совсем безнадежной.

– Умница, – одобрительно кивает Том. – Перестань волноваться и анализировать все на свете, и жизнь сразу станет легче, вот увидишь. Поверь, я в этом знаю толк. А теперь пойдем, пока Леонард нас не застукал. Очень уж он любит везде совать свой нос.

– Да, пойдем, – киваю я, хотя и не соглашаюсь с подобной характеристикой Леонарда. Я бы не стала категорически утверждать, что он везде сует свой нос. Да, Леонард часто интересуется моими делами, но это потому, что он – мамин советник и давний друг семьи. – В глубине души Леонард – человек добрый, – вступаюсь за него.


Том открывает кухонную дверь и смотрит на меня, недоверчиво приподняв бровь.

– Как скажешь, Клэр.





Глава 6




Наступает суббота, я с распростертыми объятиями приветствую выходные. И одиночество. Я сонно обозреваю пустую половину кровати. Подушка взбита в точности как вчера вечером, простыня гладкая, без единой морщинки. Значит, до постели Люк не добрался.

У него прилив вдохновения. Люк пишет абстрактный пейзаж для галереи в Америке – заказ клиента, который во время прошлогоднего визита в Великобританию увидел в брайтонском Королевском павильоне картину Люка. Тот пришел от заказа в восторг и одновременно разволновался. Вчера вечером, когда я вернулась домой, муж успел подготовить девочек ко сну, оставил их с мамой, а сам удалился работать в студию.

Сейчас рано, нет еще и шести, но мой внутренний будильник не делает скидку на выходные. Я накидываю халат, босиком выскальзываю на лестничную площадку и по очереди заглядываю к девочкам. Обе спят, хотя у меня, наверное, осталось не больше получаса, потом Хлоя начнет ворочаться.

Я перешагиваю через скрипучую ступеньку, вторую сверху, потом еще через одну, посредине, ту, возле которой стойка перил внизу оцарапана, – здесь я в шестилетнем возрасте уронила игрушечную машинку. Я живу в этом доме с самого рождения, знаю все его причуды и давно научилась бегать вверх-вниз по лестнице незаметно, чтобы перекусить среди ночи или не попасться на глаза сердитому папе.

Студия Люка расположена в конце бокового коридора, который под прямым углом отходит от главного. Не слишком на отшибе, но все же в отдалении от домашней суеты.

Я стучу и, не дожидаясь ответа, вхожу. Иногда Люк так погружен в работу, что ничего вокруг не замечает. Вот как сейчас. Он стоит спиной ко мне и лицом к холсту, в одной руке кисть, в другой палитра. На муже мешковатые хлопчатобумажные штаны и белая футболка, радужные пятна на пальцах босых ног дают четкое представление о том, с какими цветами он сегодня работал. Когда Люк в последний раз расчесывал свои непослушные кудри? Страшно подумать. Их не мешало бы постричь, но обычно мне самой приходится записывать его к парикмахеру и тащить туда силой. По словам мамы, муж для меня все равно что третий ребенок; пусть, мол, сам за собой ухаживает. Однако я привыкла за всем следить. С удовольствием забочусь о семье, она для меня – все.

Я молча подпираю стену и любуюсь мужем: как он водит кистью туда-сюда, от палитры к холсту и обратно. Тихо играет радио. Штраус, по-моему, хотя не уверена.

– Шпион из тебя никудышный, – через несколько минут со смешком заявляет Люк.

Он не отрывает кисти от холста, работает над небом. На мой взгляд, оно идеально, но я же не специалист.

Я подхожу к Люку, обнимаю и целую в спину.

– Прости, не хотела тебе мешать. Мне вдруг стало одиноко в пустой кровати. Ты не ложился?

Люк поворачивается в моих объятиях и отвечает поцелуем.

– Нет. Не хотел отрываться. У меня большой прорыв.

– С картиной?

Я отпускаю мужа и разглядываю разноцветный холст. Сама не знаю, чего ищу.

– Не с картиной, – смеется Люк и откладывает палитру с кистью в раковину под окном. – Ночью звонил Тедди Маркони.

Я напрягаю мозги – что за важная птица этот Тедди Маркони?

– Твой американский клиент?

– Угадала. Так вот, он всего лишь пригласил меня к себе домой, в Майами.

– Майами! Ух ты!

Встреча с клиентом у него дома – дело обычное, но речь, как правило, о Великобритании. Люку нравится смотреть, где повесят его картину; он говорит, это помогает понять ожидания клиента. Нынешний заказ – для лондонской квартиры Маркони. Когда Люк поехал на встречу с ним в Кенсингтон, я воспользовалась возможностью и погуляла по окрестностям, а потом мы с мужем переночевали в отеле. Получилось весьма романтично.

– Да, представляешь? – говорит Люк.

– Мне что, опять тебе компанию составлять? – поддразниваю я.

Оставить девочек на ночь с мамой ради поездки в Лондон – это одно, но исчезнуть вдвоем как минимум на три ночи ради Америки – совсем другое. Вряд ли мама выдержит.

– Прости, малыш, но тут загвоздка. Маркони ждет меня на следующей неделе. Во вторник. Он оплачивает перелет и все остальное. От меня требуется только сесть в самолет. Поэтому, если не сможешь взять неделю отпуска, то я лечу один.

Я притворно огорчаюсь.

– Значит, ты бросишь меня тут, а сам будешь развлекаться в Майами… – Я обвиваю руками шею Люка. – Попробуй заслужить разрешение.

Он легонько дергает пояс моего халата и запускает под него руки.

– Сейчас попробую.



После устроенного нами небольшого перерыва Люк решает, что на сегодня хватит работать. Когда у мужа вдохновение, он способен писать и сутки напролет, но сейчас Люк намерен вздремнуть пару часов.