Семь ступеней в полной темноте

Сердце стучало тяжелым молотом, удары которого болезненным эхом отдавались в голове и теле, при малейшем движении. Он выкинул из головы все. Обиду, боль, страх, злость… Думал только о том, что нужно пережить этот день. Просто пережить. Дотянуть до утра. Ведь там начнется новый день. Обязательно начнется! А новый день — это новая жизнь…

Выглядел он действительно плохо. Опустошенная, дева лениво прошлась по комнате и присела рядом. Но он оттолкнул ее от себя, с силой раненого зверя… за что тут же получил пощечину и новые шрамы. Парень сполз на пол и закатил глаза. Кровь выступила на ранках и капельки ее упали на пыльный пол.

Черт! Она опять сделала гадость… Сознание разрывалось надвое… вновь мерзкая натура показалась наружу. Она сделала это не думая, по накатанной колее. Снова… Нужно будет наказывать его реже, иначе долго не протянет.

То ли вид крови, то ли запах, исходящий от человека, послужили причиной… но желудок отозвался приступом тошноты. Закружилась голова и она, оступившись села на ковер. Было неприятно. Но продолжалось это не долго. На всякий случай она смазала новые ранки своей слюной, чтобы больше не гноились.

Даже сейчас, грязный, вонючий и униженный, он казался ей намного лучше себя.

Приступ волнения и сильной обиды, не понятно на кого, всколыхнул ее душу. Она снова ощутила себя мерзкой дрянью. Ненавидя себя за это, она спустилась на нижний этаж, и залилась слезами. Она проплакала целый час…это был второй раз в ее жизни. Первый был, когда она покинула отчий дом…

Спустя полтора часа, она заглянула наверх.

Кузнец лежал все там же, у окна, оперевшись о стену. Солнце клонилось к закату. Он тихо пребывал в забвении, немного пригревшись под теплыми лучами. Слабость, и тошнота дополнялись привкусом не слишком чистой, женской плоти на языке. В какой-то мере, он заслужил расплаты, и мог ожидать ее. И даже простился со своей головой… Но такого исхода точно не ждал. Сколько злобы… ненависти… и какая изощренная изобретательность!

Свежие ранки противно саднили. Кузнецу надо было бы убраться отсюда, пока жив, но не было сил, даже сплюнуть ту гадость, что болталась во рту. Удивительно, что он еще дышит… Об этих, якобы божественных тварях, рассказывают страшные вещи. Теперь и ему есть что рассказать. Вернее, помалкивать.

Кузнец несколько раз пытался осмыслить свое положение, но, отчаянно цепляясь за обрывки ускользающих мыслей, снова впадал в забытье…

В следующий раз, мастер проснулся далеко заполночь. Уже светало. Встать не было сил, но очень хотелось воды. В глазах все плыло, начинался жар. Он сильно закашлялся, и чуть не взвыл от боли в груди.

Кто-то подал бутылку. В ней было вино. Хотелось ледяной колодезной воды, чтобы ощутить ее свежесть внутри себя… Зато, вино перебило мерзкий привкус во рту. Что же такое нужно было выпить, чтобы такая гадость на языке осталась?

Он начал вспоминать, что произошло и тут же сел. Голова кружилась, но он заставил себя это сделать. Обрывки памяти проступали в мозгу, словно брызги крови на чистой холстине, завязанной поверх рваной раны.

Ощутив прикосновение, мастер обернулся… Рыжая бестия, скрестив ноги, возлежала прямо за спиной. Ее когтистые пальцы неплотно сжимали его предплечье. Страх прокатился волной по телу. Находиться рядом с ней, все равно, что почесывать шею опасной бритвой. Стоило больших усилий, чтобы не сорваться с места. Но бегать он не привык. Да и от чего? Он и так в ее власти уже… примерно сутки. А может и дольше.

Кроме того, она что-то сделала с его шеей. Он смутно помнил боль от ее зубов и когтей. И ребра болели от мертвой хватки. И откуда эти повязки на теле? Кроме нее никто не мог их сделать…

Когтистые пальцы легко разжались. Смутно понимая, что прямой угрозы нет, кузнец все же переполз в кресло, чтобы скоротать остаток ночи. Так он мог ее видеть, хоть и не четко, и чувствовал себя куда комфортнее.

Валькирия, отпустив его со вздохом облегчения, перевернулась на живот и распласталась по софе…





Глава 5




Утро началось внезапно. Кто-то сильно тарабанил в двери и кричал. Кузнец подскочил на ноги и кинулся к окну.

— Арон! — кричали люди — Открой двери!

Он перегнулся через подоконник и выкрикнул, на сколько мог громко:

— Какого черта вам надо!?

Громко не получилось, но его услышали. Под окном стоял местный староста, лекарь и здоровенный скотник с кувалдой. Люди выглядели решительно и готовились сломать двери.

Первым выступил староста:

— Ну слава богу! А то мы уже двери ломать собрались.

— Зачем?!

— Думали случилось чего. От тебя неделю ни слуху ни духу… Говорят, ты болен?

— Все верно. Случилось. Я… упал в горн. — Соврал он первое что пришло в голову.

— Как… прямо в огонь!? — осведомился лекарь.

— В угли. А потом в груду железа. — продолжил он для достоверности, показав перебинтованную шею и руку.

— И как оно? — Вступил в разговор скотник, задрав на него голову.

— Хреново. Ожоги, порезы… колено болит. Но… уже лучше.

— Ты впустишь нас?

— Нет! Не сегодня… Нога болит, спускаться больно.


— Так брось ключи, я хоть раны твои осмотрю — не унимался лекарь.

— Они… тоже внизу.

— Ясно… — староста развел руками и собрался уходить.

— А что, — удивился скотник, — дверь выносить не будем!?

— Нет!

— Ну вот… зря кувалду волок… — вздохнул он удрученно.

— Дай знать, если чего понадобится. Мы с лекарем будем в деревне еще неделю.

— Ладно… Спасибо за заботу.

— Ай… — отмахнулся староста — Работа стоит, лошадей подковать надо. Через неделю все равно заглянем. Хватит, отваляться?

— Да. Наверное.

— Дело твое… Уж ты постарайся….

И нелепая троица, немало перепугав мастера и его «гостью» ворча себе под нос, неуклюже, побрела в сторону поселка. Кузнец провожал их взглядом до тех пор, пока они не скрылись из виду.

Визит был внезапным. Нежданные гости не входили в планы….

Во время разговора, находясь в непривычной для себя обстановке, валькирия снова почувствовала внутреннее напряжение и подсознательный страх. Она выглядела безучастной, но не сводила глаз с кузнеца. Он лишь глянул на нее волком, когда думал, что соврать. Но не выдал. Хотя она точно знала, что сеет в его сердце ужас. Она ощутимо вдыхала его. Ведь когда люди боятся, они пахнут по-особому. Сразу хочется напасть…



Кризис миновал и слабость пошла на убыль! Это Арон понял сразу. Потому, как дико хотелось жрать!

Бросив мимолетный взгляд на обнаженную бестию, он содрогнулся. Видеть ее здесь было жутковато и непривычно. Он видел достаточно, чтобы понять, что скрывается за этой красотой. Кстати, зрение его тоже почти восстановилось. Липкой пелены больше не было на глазах. Веки больше не слипались.

Спустившись вниз, он провел скорую ревизию кладовой. Там было только вяленое мясо, крупы, да мука. Хотелось сочных овощей и горячего хлеба. Рыжая бестия злобно следила за ним со ступеней. Спуститься ниже она не рискнула. Очевидно, ее тоже мучил голод.

Пришлось одеться и дойти до местного рынка, что далось не легко. А за одно и показаться горожанам, чтобы подтвердить слухи о своей болезни. По пути, он заглянул в окно таверны, и кажется видел того самого старика, что рассказывал ему о гарпиях. Но общение с кем-либо здорово раздражало и утомляло. Слабость давала о себе знать. Поэтому он сразу направился к кузне. Перед тем, как идти домой, он присел в тенек и все тщательно обдумал.

Пока его не было, бестия тайком следила за тем, что происходит в селении. Она до последнего опасалась, что кузнец приведет с собой крестьян для расправы с ней. Ведь он теперь сознавал опасность. Но когда на тропинке появился одинокий силуэт — она вздохнула с облегчением.

Кузнец вошел, запер за собой двери и прислушался. В доме царила тишина. Подниматься на верх он не стал, дабы не испытывать судьбу лишний раз. Бестия не решилась спуститься вниз, так что он спокойно занялся своими делами.

Уже через полтора часа, нестерпимый аромат зажаренного мяса, специй и свежей выпечки, поднимался до второго этажа.

Запах пищи сводил с ума. Слюна наполняла рот, при мысли о еде, в животе предательски поднывало. Она могла бы спуститься и легко взять все, что понравится. Но это неправильно… вот незадача! Теперь это стало аргументом, на который нельзя плевать. И какова же была ее радость, когда кузнец показался на лестнице с хорошо знакомой корзинкой в руках. Она точно была полной! Сочные, отбитые куски говядины и мытая зелень на чистом полотенце — занимали все пространство внутри. Пахло это дело умопомрачительно…

Поставив съестное на столик перед софой, кузнец сорвал печать с кувшина и налил молодого вина в медный кубок. Себе же налил колодезной воды с листьями свежей мяты, и, болезненно поморщившись устроился в кресле.

Его словно подменили. Он переоделся и во взгляде его снова царил покой и прежняя уверенность. Ни тени сомнения или страха. Он молча сидел напротив и созерцал. Теперь он пах по-другому: Сильный, слегка терпкий, но приятный дух исходил от него. Он четко выделялся из общей какофонии ароматов, витавших в комнате. Словно алые пятна крови на свежем снегу.

Дева проворно сползла с софы и придвинулась к столу. По-хозяйски растормошив льняное полотенце, она выхватила кусок мяса и впилась в него своими заостренными зубками. Не доев первый, она уже потянулась за вторым куском. Арон терпеливо ждал пока она вдоволь нахватается. Аппетиту бестии можно было завидовать. Она рвала мясо зубами, довольно урча и громко чавкая, а потом закрывала глаза и откровенно тащилась от вкуса прожаренной плоти… Наконец, набив утробу, она отпихнула от себя корзину и лениво повалилась на спину. Крылья ей абсолютно не мешали.

Пришло время и Арону поесть. Он отпил воды, обложил мясо зеленью и завернул в тонкую лепешку. Откусывая по кусочку, он тщательно пережевывал пищу. Еще теплое, с хрустящей корочкой оно, казалось манной небесной, словно растворялось в слюне, прежде чем он его проглатывал. Торопиться было некуда. Он спокойно завтракал, меж делом разглядывая развалившуюся напротив тварь.

Конечно, она была голой, как и раньше. Чувство стыда ей знакомо не было, а потому, все что должно быть скрыто — было на виду. Она расслаблено покачивала бедрами, меж которых отлично проглядывались ее гениталии. Чистый, безволосый лобок лаконично переходил в плотно сжатые губки. Плавная линия губ переходила в знакомую ложбинку между ягодиц, обрываясь у самого ануса. Его маленькая впадинка тоже отлично проглядывалась…

То ли от съеденного мяса, то ли от отвердевшего не ко времени органа, Арон ощутил прилив сил. Это не было дрожью, пробежавшей по спине. Было больше похоже на глоток густой, горячей медовухи, что варит лавочник. Тепло разлилось от шеи к спине, просочилось сквозь позвоночник до самого копчика и спустилось к ногам. Руки потеплели последними. Кузнец ощутил необычно сильное покалывание во всем теле. Кожа его порозовела.

Такое уже бывало… Когда-то в детстве. В день весеннего равноденствия, когда отец нашел его избитым, лежащим на дороге. Тогда он запретил сыну говорить кому-либо об этом случае и две недели не выпускал из дому.

Следом за чудесным приливом сил, пришел и животный голод. Он словно и не ел вовсе. Благо корзинка была еще полна.

Расслабленная бестия в полудреме ощутила слабые признаки тревоги. Врядли ей что-то угрожало… Однако, она насторожилась. Вокруг что-то менялось…

Она приоткрыла глаза и нехотя села. Она ожидала увидеть бледного кузнеца в кресле, напротив, но там его не было. Вместо него сидел пышущий здоровьем, молодец. И он не был бледен. Дева кожей ощутила жар, исходящий от него. Он словно зверь жадно пожрал все до чего мог дотянуться. И взгляд его не был теперь приятным. Холодок пробежался по ее спине от затылка до самого копчика. Настало ее время пугаться.

Она вдруг вспомнила подвал… холодные цепи. И с ужасом поняла, что, если он сейчас прикажет — она будет есть у него с руки и ходить на цыпочках. А вчерашняя выходка, теперь может выйти ей боком… В ногах поселилась предательская дрожь. Когда он о ней вспомнил — дыхание вдруг перехватило. Сразу захотелось спрятаться, забиться в угол… а ее словно пригвоздило.

Кузнец вытер руки, не весть откуда извлек ее клинок из зачарованной стали, и звонко бросил на стол.

— Нож мясника и тот чище!

Ход мыслей крылатой девы резко прервался: Ей вернули меч! Остальное более не было актуально. Один взгляд… одно мгновение…, и она уже на столе… Во всей совей дикой красе, с оскалом и клинком наизготовку.