Секта в доме моей бабушки
Часть 21 из 28 Информация о книге
Этот синий костюм прислали тебе в подарок ко дню рождения Дедушка и Надежда Георгиевна. Еще они прислали много хороших книг, но их мы передадим потом. Большой привет всем ребятам, с которыми ты сейчас вместе. Целую тебя крепко, дорогая моя. Твоя Мама Анатолий Жигулин Береза Кто занес тебя, береза, На такую высоту? Выше леса, выше плеса, Прямо к самому кресту? Хорошо ль тебе живется На старинных кирпичах? Что за птица рядом вьется В ярких солнечных лучах? И куда ведет дорога Вдоль синеющих столбов? Что там слышно возле бога, Возле ржавых куполов? Я очень люблю старые русские церкви, особенно среди поля где-нибудь. А березы – вообще какой-то особый символ Руси. Как приятно встречать их где-нибудь в горах в Средней Азии: там они как русские гостьи. Как подумаю, что ты в Дмитрове, так сразу же и представляется полуразвалившаяся церковь с березкой где-нибудь в стене. Поэтому и вспомнила это стихотворение. Еще раз целую Мама Ни мама, ни папа ни разу ко мне туда не приехали. Судя по текстам их писем, они даже толком не знали, где мы жили. Вши и коммунизм Меня часто спрашивают, есть ли у меня травма после этой секты и как я с ней справляюсь. Если травмой считать множество воспоминаний, то есть. Тревожат ли они меня? Нет. Воспоминания могут быть вызваны определенными событиями, но они тревожили бы меня в том случае, если бы я до сих пор не определила, как к ним относиться. Кроме того, воспоминания все больше утверждают меня в понимании того, насколько все это было абсурдным и больным. Например, в нашей швейцарской школе у некоторых учеников появились вши. Мы получили оповещение с подробнейшей инструкцией, как от них избавляться. Слава богу, в любой аптеке можно купить и специальные спреи, и тонкие гребешки для вычесывания гнид. В инструкции также сказано, что дома все вещи необходимо перестирать в горячей воде. Логично. Так как в секте вещи толком не стирались никогда, а спали мы всегда вповалку, то и от вшей избавиться было невозможно, как бы нас ни слоили, как бы не запрещали тосковать по дому (напоминаю, психосоматикой педикулеза считалась тоска по дому) и сколько бы керосина с дихлофосом ни выливали на наши детские головы. Так вот, получив известие, что в дочкиной школе появились вши, я стала подозревать, что они есть и у меня. Я стала почесываться, в волосах чувствовала нечто необычное. Эти подозрения и ощущения в течение довольно долгого времени постоянно переносили меня в детство и извлекали на поверхность то, что я уже давно задвинула в самые дальние углы памяти. Я и не подозревала, что смогу это вспомнить. Но фантомные ощущения преподносили мне все новые и новые воспоминания. Правда, это не было мучительно, скорее забавно. Будто смотришь кино про самого себя и думаешь: надо же! Ведь все это происходило со мной! Во время уроков вши часто падали на учебник или тетрадь и ползали по ним. Иногда шлепались сразу несколько штук, и было смешно наблюдать, как они неуклюже передвигаются или даже борются друг с другом. Замечательное развлечение во время уроков. Сложность состояла в том, что, прохаживаясь между рядами, учительница часто заглядывала в наши тетради или раскрытые учебники и могла заметить вшей. Поэтому я всегда сидела настороже и должна была успеть либо вовремя их смахнуть, либо, привычно прицелившись, раздавить ногтем, и обязательно насмерть. О кончине вши или гниды извещал характерный щелчок, этот звук тоже необходимо было скрыть. Для этого требовалась определенная сноровка, и тут я была мастером. Не стану посвящать уважаемых читателей в детали – я знаю, что на многих вши наводят панический ужас, вызывают нечеловеческое отвращение и мысли о бубонной чуме и тифе. Для меня же вши и жизнь с ними представляли обыденную реальность. Точно так же, как жизнь с постоянными мыслями о том, что я – строитель коммунизма, нового общества, в котором будут жить здоровые люди с исключительно чистыми помыслами. Поэтому акт сокрытия наличия вшей в моих волосах от учителей представлялся мне священным долгом, великой личной миссией. Ведь молодогвардейцы Ульяна Громова или Любка Шевцова умерли от пыток фашистов, защищая Родину. Вот в чем смысл нашей жизни, думала я, охотясь ногтем за бегающими по моей тетрадке вшами. Эти маленькие твари предательски распрыскивали кровяные пятна, которые потом приходилось затирать лезвием, чем я и занималась под свои гордые фантазии о пытках и смерти героев. Так что когда меня спрашивают, как я умудрилась сама, без посторонней помощи, без квалифицированных психиатров справиться с душевной травмой, я удивляюсь. Ведь что человека может тревожить? Внутренние сомнения. Только они не дают покоя. У меня их давно нет. А уж после написания этой книги они точно не вернутся. Борьба за метод и уголовщина Я была ребенком, и до меня доходили лишь слухи о нечеловеческой борьбе, которую ведут наши взрослые за тот гениальный метод, с помощью которого мы должны спасти весь мир. Я помню, нас, детей, предупреждали: если какие-то незнакомые люди будут спрашивать, как нам живется, счастливы ли мы, то это точно враги, те, кто хочет погубить нас и наш великий метод. Особенно нас предостерегали насчет съемок на видеокамеру. Мы тогда уже хорошо знали, что это такое: во-первых, сами снимались на телевидении, а во-вторых, у нас был специальный человек, который протоколировал многие наши мероприятия с помощью фото— и видеосъемки. Говорили, что его однажды чуть не убили ударом по голове в московском переулке, когда он нес видеозаписи о наших грандиозных успехах в какую-то серьезную инстанцию, где должны были принять важное решение о внедрении метода на государственном уровне. Словом, мне было страшно и тревожно, но вера в то, что я причастна к чему-то великому и значительному, сильно меня поддерживала. 6. Переломный момент Подросток в черной. Шестой класс Когда мне исполнилось двенадцать, мы переехали в Смоленскую область. Сначала жили в старом заброшенном пионерлагере «Звездочка», а к учебному году оказались в окрестностях Вязьмы, в маленькой деревеньке, которая называлась Черная. Там мы поселились в одноэтажном бараке рядом с деревенской столовой. В бараке ни туалета, ни воды. Входы с обеих сторон; длинный коридор, а вдоль него дверки и за ними комнатки. В каждой по несколько кроватей (кое-где двухъярусных), прикроватные тумбочки. Была еще большая комната, которую мы использовали для репетиций, бесед и трапез. Ближайший и единственный туалет располагался через дорогу, по которой ездили машины. Это был деревенский общественный туалет с дырками, без каких-либо перегородок и даже без света. Зимой темно почти всегда, поэтому поход в туалет был целым ритуалом. Сначала ты бегаешь по комнатам и спрашиваешь: «Кто со мной в туалет?» Так сбивается группка. Мы брали с собой фонарики и, держась за руки, чтобы не потеряться, гуськом добирались до туалета. Помогали друг другу, держали бумажку. Когда начались сильные морозы, в одной из комнаток барака, где хранился реквизит для наших спектаклей, поставили ведро, чтобы мы не бегали по холоду и в темноте через дорогу. Мы пользовались этим ведром, а потом по очереди выносили его в тот же туалет. Кто-то периодически шкодничал – гадил прямо в костюмы. Костюмы воняли, а потом засыхали, и когда мы морили вшей в бане, приходилось все это отдирать, замачивая вещи в шайках с теплой водой. Руки после туалета можно было помыть в соседнем здании, а именно на кухне, где тетя Оля Кармен готовила нам еду (со временем она стала нашей кухаркой). Помыть было можно, но никто этого не делал, не было у нас это принято. Как водится, периодически мы посещали баню. Баня стояла далеко от деревни, на пригорке, и раз в неделю мы путешествовали туда с грязным бельем под мышкой. Было очень холодно. Наверное, взрослые договаривались, чтобы там никого, кроме нас, не было. Мы мылись, стирались и морили вшей. Сначала женщины, потом мужчины. Но были и радости! У меня в этом бараке появился питомец. Прямо у изголовья своей кровати я обнаружила маленькую дырочку и как-то увидела, что туда юркнула мышь. Меня это очень обрадовало. Я назвала мышку Девочкой и каждый вечер приносила ей сухарик: вставляла в норку и с удовольствием слушала, как мышка его грызет. Под этот звук я и засыпала. – На сколько баллов злоба? – На 3. – А протест? – На 0. – Тревожность есть? – Нет, я совершенно спокойна.