Секта в доме моей бабушки

Но пока я шила игрушки, сочиняла стихи про любовь и рисовала красоту, наши взрослые «летали в космос».



Письмо от бабушки



21 апреля 85

Анчута! Дорогуля!

Спешу написать, хоть немножко. Большое спасибо за игрушки. Приятно было получить от тебя таких «животнюжек».

Мама напишет тебе о наших делах. У меня много работы. Изучаю все материалы по эволюции древних организмов.



Нежно обнимаю и крепко целую

Твоя Бабуля





В космос




В клинике все наши педагоги-психологи ходили в белых халатах. Выглядело это внушительно. На первом этаже в большой гостиной иногда устраивались специфические праздники, когда все садились за накрытые столы, выставленные буквой П. Во главе стола всегда сидел «костяк»: сам Столбун и две женщины по обеим сторонам от него – его жена и моя бабушка. Дальше в порядке убывания значимости сидели остальные члены коллектива: его дочь, сыновья и так далее. Кто был в «ухудшении», сидел дальше всех.

Мероприятия устраивали, как правило, в честь «запуска в космос» кого-то из проходивших лечение алкоголиков. Так это называлось. Выглядело это так. Человеку, которому с помощью метода Столбуна «сняли тягу» к алкоголю, наливали стопочку сильного алкоголя, он ее выпивал, а тяга при этом не возвращалась. Таким образом завершался курс лечения от алкоголизма. Это была кульминация курса терапии.





Конкурс танцев




Была у нас такая традиция: устраивать на праздники конкурс танцев. Люди в коллективе были в основном из четырех городов – Москвы, Душанбе, Ленинграда и Дмитрова. Главный составлял пары из мужчин и женщин из разных городов. Вызывал, к примеру, меня (из Ленинграда) и какого-нибудь больного – из Москвы. Все сидели кругом и смотрели, как мы танцуем. Танцы были импровизированными. Когда танец заканчивался, Главный говорил, какой город победил, то есть кто из нас лучше, искреннее, эмоциональнее, с его точки зрения, танцевал. После того как выступят несколько пар, подводились итоги, и побеждал какой-нибудь город. Я очень любила этот конкурс, потому что он давал уникальную возможность свободно себя выразить, но мне это удалось лишь однажды.

Главный меня вызвал, я танцевала с одним больным, и – о, чудо! – меня потом не ругали и не сказали, что я «грязная» – хотя я танцевала с мужчиной! – а даже похвалили. Это была большая для меня радость, настоящий момент счастья, ощущение которого я хорошо помню до сих пор.

Было у нас и много разных игр; мы играли в походах, на полях, на улицах городов, в транспорте, совсем не стесняясь того, что на нас все смотрят.



– У тебя сегодня глаза блестят. Не было сопротивления? Тревожности?

– Нет.

– Сейчас проверим… (Стук.) Все-таки есть немного. Слева 5 точек.





Удмуртия и бунт




Когда мы приезжали в Ленинград, нас таскали по музеям, театрам и выставкам до изнеможения. Во время походов, когда мы проезжали крупный город, мы тоже почти всегда осматривали его достопримечательности, либо власти города в благодарность за наши бесплатные выступления устраивали нам познавательные программы. Например, в Самарканде нас возили на площадь Регистана, а потом на золотоносную шахту. Мы спускались в нее на подземном лифте и видели самое настоящее золото.

Нас часто щедро благодарили. Как-то раз в Удмуртии после выступления нас пригласили в ресторан. Мы пришли, увидели много еды на столах. Как же всем хотелось вкусно поесть! А Главный начал орать на людей, которые нас пригласили: мол, мы не нуждаемся в подачках, нам нужна только духовная пища, а не эта мещанская мерзость. И вывел нас оттуда, жутко ругаясь. Помню, всем было очень обидно. А один из педагогов, Владимир Владимирович, во время вечерней беседы публично высказался против подобной реакции Главного, что мне тогда показалось невероятным!

Теперь, к слову сказать, именно он возглавляет секту.

Главный в тот раз пошел на попятный, даже стал оправдываться, и мне показалось, что Владимир Владимирович завоевал поддержку некоторых людей. Впрочем, он, во-первых, сын жены Главного, а во-вторых, мужчина. А мужчин в секте всегда было гораздо меньше женщин, да и то практически все они были подавлены и использовались лишь в качестве грубой рабочей силы. Другие мужчины там просто не задерживались.




Письмо от бабушки



8 марта 86

Анка! Милая! Здравствуй!

Пишу «на колене», так как сейчас идет репетиция «Сирано…» и… у нас объявлен небольшой перерыв.

БОЛЬШОЕ спасибо за стихотворение-песню ко дню рождения. Мне пришлась по душе такая песня… Спасибо.

Решила послать тебе, а значит, и всем ребятам, набор открыток. Помню, как когда-то ты спрашивала меня о героях гражданской войны. И вот только теперь я смогла найти фото-открытки Семена Михайловича Буденного. Кстати, сравни фото 1912 года… и 1973 года. Важно: Буденный РАБОТАЛ до последних дней своей жизни. А в моем детстве Буденный был легендарным, и я хотела быть «буденновской».

Второй набор открыток посвящен удивительно ценным домам, истинно историческим домам. Во многих произведениях (художественных, исторических, научных) есть ссылки (или описания) на события в этих домах. Посмотри ВНИМАТЕЛЬНО и эти открытки.

Мы работаем с полной отдачей своих сил. В Ленинграде мы и ощущаем, и видим, как наша преданность делу и результаты нашего труда привлекает все больше и больше людей, как доброжелателей. Ах, Анка, как здорово, что мы (мама, папа, дядя Костя и я) в жизни получили счастье бороться за истинно святое дело – за здоровую, счастливую жизнь людей. И как замечательно, радостно читать материалы XXVII съезда нашей партии! Здорово!!!

Нежно и крепко целую тебя, моя роднуля.

Твоя «Я».



На полях: Передай мой ГОРЯЧИЙ привет всему коллективу.





Мартеновские печи и завод «Камаз»




Нас водили на экскурсию на завод с мартеновскими печами. В Набережных Челнах мы посетили завод «КамАЗ», видели конвейеры. В мою заветную коробочку с семейными фотографиями и сокровищами был отправлен и огромный винт, который я подобрала у конвейера, и несколько красивых металлических стружек, найденных у мартеновских печей. А также камешек с вкраплениями золота, который я взяла себе на память в шахте под Самаркандом. Я всегда очень гордилась своими сокровищами, они напоминали мне: вот я, такая маленькая, незначительная, «ничтожество» (как часто называли меня педагоги), но все же соприкоснулась с великим.

Потом, уже после секты, в годы перестройки, моя коллекция сокровищ пополнилась вещами иного характера – как бы сейчас сказали, бездуховного. Это был кусковой сахар-рафинад в бумажной упаковке из поезда и пара чайных пакетиков «Пиквик», которые пахли клубникой так, что каждый раз, нюхая их, я почти теряла сознание от удовольствия.





Подмосковье. Мой пятый класс




Почти два года наш детский коллектив жил в Подмосковье. Главный иногда приезжал к нам из Ленинграда, педагоги рассказывали ему о нашем поведении, и он, как обычно, «вставлял» на беседах кому надо.

Как-то одна девочка проснулась ночью и увидела, что мальчик зашел в нашу спальню, залез на нары и стал водить рукой по обнаженной ноге другой, спящей, девочки. Утром она мне в ужасе об этом рассказала, но говорить об этом взрослым ей было очень страшно. А я подумала, что рассказать надо обязательно, иначе этот мальчик, если его не спасти, погибнет. Так я и сделала. Когда Главный узнал об этом, он устроил беседу и обвинил меня в сексуальном бреде и в том, что я развращаю своими фантазиями других детей. Я не учла, что тот самый мальчик в то время был «в улучшении». И снова угодила в опалу.

На следующий год, это был мой пятый класс, нас всех перевели из разных школ в одну, неподалеку от нашего домика с нарами. До этой маленькой сельской школы в Марфино надо было добираться на автобусе.

К тому времени необходимость в конспирации отпала, и мы не скрывали, что живем все вместе. Теперь нашей задачей было влиять на массы, увлекать новых людей нашими идеями. Одна из педагогов коммуны, Надежда Юрьевна, в этой школе официально работала пионервожатой. Вот так мы постепенно внедрялись в разные учреждения. Учителя нас любили, так как мы были послушными. Однако о нас всегда ходило много слухов, так как многое нам все-таки приходилось скрывать. Как-то один из школьных учителей захотел прийти к нам в гости, посмотреть, как мы живем. Мы очень долго готовились к его визиту, вылизывали весь дом. И все же после его посещения нас стали называть в школе «детьми подземелья».

Главный составлял для каждого ребенка список художественной литературы, которую необходимо было прочесть к его следующему приезду. Содержание каждой книги требовалось пересказать педагогу. Это было мучение для меня. До сих пор иногда, читая книгу и перелистывая страницу, я тоскливо смотрю на ее номер.



Письмо от мамы



11 октября 84

Анюта, здравствуй, родная моя!

Как здорово, что ты сейчас в Дмитрове вместе с другими ребятами-дмитровчанами! И тебе посчастливилось жить в таком старинном русском городе, да еще столь дорогом для всего нашего коллектива. Там ведь особенно сильно, должно быть, чувствуется Древняя Русь, настоящая российская природа. Впитывай, Анька, истинную Россию всеми своими клеточками.

Теперь уже мы совсем недалеко друг от друга, и, наверное, удастся как-нибудь на несколько дней к вам приехать, если можно будет. А как хо-о-чется. Соскучилась очень! Папа, конечно, много и подробно рассказывал о вашем походе, обо всех ребятах. Печатали и смотрели походные фотографии. Даже иногда кажется, что я вместе с вами в некоторых местах была. А теперь началась у вас новая пора: учеба, новая школа, новые классы. Как важно, Анка, теперь не уронить Знамя нашего коллектива; все время держать его уверенно и крепко.