Разрушенная

– Ей могли подсказать.

– Нет. – Я качаю головой. – Я смотрела ей в глаза – она говорила правду.

– Пусть так, но за тем, что ты видишь, может стоять что-то другое, – не сдается Бен.

– Послушай, я тебе покажу. – Рассказываю о камбрийском приюте, зачищенных детях, а потом заставляю его посмотреть на фотографию трех улыбающихся мальчиков с неестественно застывшими лицами и серебристыми браслетами на запястьях.

– А ты уверена, что это «Лево»?

– Судя по тому, как они ведут себя, ребята – Зачищенные. Другого объяснения быть не может.

– Но ведь их могли научить так вести себя, разве нет?

– Четырехлетние дети – не великие актеры. Да и зачем это кому-то надо?

– Выставить лордеров и правительство в неприглядном свете.

– Ладно, а что насчет вот этого случая? – Я рассказываю ему о Феб, нашей общей школьной знакомой, которую забрали и зачистили без каких-либо обвинений, всего лишь за случайно брошенную реплику насчет того, что Зачищенные – шпионы. Рассказываю об учителе рисования, Джанелли, увезенном на глазах у всей школы за портрет Феб и импровизированную минуту молчания. О центре терминации, где лордеры убивали Зачищенных нарушителей контракта, делая им инъекции и закапывая потом в землю. Об Эмили, убитой ее «Лево» за рождение ребенка. Я умалчиваю о том, что и сама была с атаковавшими центр антиправительственными террористами.

Бен молчит.

– Есть еще одна история. Хочешь послушать или с тебя достаточно?

– Давай уж, рассказывай.

– В школе у тебя была подруга, тоже Зачищенная. Ее звали Тори. Мать устала заботиться о ней и вернула лордерам. Ничего плохого она никому не сделала. Ее забрали в тот самый центр терминации, о котором я упоминала, и она собственными глазами… – Я умолкаю. – Что такое? Ты помнишь Тори? – Вот так. Меня не помнит, но при упоминании ее имени по его лицу проносится тень. Он никогда не называл Тори своей подружкой, но она любила Бена и была одной из самых красивых девушек, каких я только видела. Даже не верится.

– Конечно, я ее не помню, – говорит он, но на лице настороженность и неуверенность. – Просто… Трудно слышать все эти печальные истории. Расскажи, что случилось с Тори.

– Она видела, как других Зачищенных убивали инъекцией и сбрасывали в ямы. А потом… – Я делаю паузу. На лице Бена ни замешательства, ни растерянности, но тень чего-то другого. Чего? – Послушай, это все, что я видела. Кое-что видел и ты. Или ты мне не веришь?

– Я только… – Внутри у него как будто щелкает переключатель. Бен улыбается и берет меня за руку. – Конечно, верю.

– Когда-нибудь я покажу тебе кольцо Эмили. Я спрятала его на дереве, в нескольких милях от дома. Оно настоящее. Неужели ты не понимаешь? Именно все эти рассказы придают значение тому, что мы делаем вместе с ПБВ. Они стоят того, чтобы рискнуть всем, чтобы люди услышали. Чтобы заставить лордеров остановиться.

После недолгого колебания он кладет руку мне на плечи, и я льну к нему. Его близость, его тепло… Мысли сбиваются с курса.

Бен показывает на башню, выступающую над крышами колледжа.

– Видишь? Это одно из самых высоких зданий в Оксфорде. Башня церкви Святой Марии. Оттуда открываются восхитительные виды. Хочу подняться туда с тобой.

– Хорошо. Я спрошу…

– Нет. Пусть это будет наш секрет. Отложим до тех пор, когда мне разрешат выходить без «хвоста».



Позже я прокручиваю в голове наш разговор, вспоминаю, что сказал Бен, и то, что не сказал, но что промелькнуло в его глазах

И что же, я должна пересказывать всю эту ерунду Флоренс и Эйдену? Но это же несправедливо. У Бена отняли память, он лишь постигает мир: как это все работает, что в нем происходит. Вот почему ему приходится задавать вопросы, ведь так?

Но один пунктик все же вызывает беспокойство: Бен отреагировал на имя Тори. Это точно. Конечно, я рассказала ему не всю историю. Умолчала о том, что была в АПТ под именем Рейн, что Тори сбежала от лордеров и тоже присоединилась к АПТ и что потом пришел день, когда лордеры преследовали меня, и Тори схватили.

Меня бросает в дрожь. Никогда не забуду, какой ненавистью горели ее глаза, и дело было не только в том, что Тори думала, будто я предала АПТ. Просто ей стало известно от Нико, что Бен жив, а я, зная об этом, ничего ей не сказала. Те злобные слова, что она прокричала из фургона лордеров, до сих пор звенят в моих ушах: «Предательница! Кайла, или Рейн, или как тебя там, я доберусь до тебя! Я выслежу тебя и выпотрошу своим ножом!»

Часть меня испытывает облегчение от того, что лордеры схватили Тори и у нее уже не будет шанса отомстить. Но есть и другая часть, которой стыдно за такие мысли.





Глава 28




– Как насчет прокатиться? – с улыбкой спрашивает на следующее утро Эйден. – И на этот раз тебе не придется лежать, скрючившись, на дне грузовика. Я позаимствовал весьма внушительный автомобиль.

– Отлично! А куда?

– Сюрприз. Но сегодня нас будет только трое: мы с тобой и Флоренс. – Без Бена? Я проглатываю разочарование. Солнце встало, и ночные тревоги представляются глупыми и ничтожными. Бен не мог помнить Тори, это полная бессмыслица. Скорее всего я просто спроецировала свою ревность и вообразила реакцию.

Машина шикарная и мощная. Эйдену ее предоставил неназванный колледжский приятель. Через час мы уже выезжаем из Оксфорда и катим через сельские поля, а потом сворачиваем на дорогу к ферме.


– Встречаемся с еще одним свидетелем? – спрашиваю я, когда мы выходим из автомобиля.

– Не сегодня, – отвечает Флоренс. – Идем.

Она стучит в дверь, потом достает из кармана ключ и открывает ее. Мы с Эйденом входим за ней следом.

– Есть кто-нибудь? Эй?

– А, это вы наконец-то. – В ведущем в кухню дверном проеме возникает мужчина, увидеть которого здесь я никак не ожидала. Он-то что здесь делает? Лицо мне знакомо, но все остальное изменилось.

– Ди-Джей?

– Собственной персоной. – Он ухмыляется. – Кайла, твои волосы – одна из моих лучших работ.

– Вы изменились. Никакого пурпура?

– Это все такое далекое прошлое. – Сегодня мастер ТСО явно предпочитает тигровые полосы и в волосах, и в глазах. – А где твои очки? Забыла?

– Извините, я их вроде как потеряла.

– Может, ты еще кое-что забыла.

Я виновато перевожу взгляд с Ди-Джея на Эйдена.

– О нет. Мне нужно было передать Эйдену, что вы хотите его видеть! Мне так жаль. А что, была какая-то проблема?

– Приятно видеть, какая ты надежная, – бросает Флоренс.

– Не надо драматизировать, – говорит Ди-Джей. – Зато у меня появилось время все как следует обдумать и ко многому присмотреться. В том числе и к тебе.

– Вы о чем?

– О том, моя дорогая, что ты все страньше и страньше. Как у Алисы в кроличьей норе, все не так, как кажется.

– Не понимаю.

– Когда мы возились с твоими генами волос, нам пришлось взглянуть на твою ДНК. У меня есть возможность войти при необходимости в лордерские системы и проверить, не выдает ли себя человек за кого-то другого. Обычная предосторожность, ничего более.

– И?

– На нижних системных уровнях твоя ДНК отмечена как неизвестная. На более высоких уровнях картина интереснее: здесь она метится как секретная.

– И что это значит? – спрашиваю я.

– Понятия не имею, но хорошие загадки люблю. И это еще не конец. Все относящиеся к теме файлы защищены кодами. И не просто какими-то кодами, а кодами столь высокого уровня, что желающих взломать их я пока не нашел.

Все трое смотрят на меня, и я складываю руки на груди:

– Вы же не думаете, что я что-то знаю об этом.

– Конечно, нет. Но что-то ты знаешь, ведь так? – Глаза у Ди-Джея такие странные: коричневые и янтарные полоски на оранжевом. Смотрю и не могу отвести взгляд.

– А какое это вообще имеет значение?

Он пожимает плечами:

– Откровенно? Может быть, никакого. Но опыт подсказывает, что, когда лордеры стараются спрятать что-то, найти это очень важно. Если они не хотят, чтобы кто-то о чем-то узнал, то я хочу узнать.

Эйден подходит, садится рядом и берет меня за руку.

– Тебе известно что-то, что могло бы помочь?

– Может быть.

– Так расскажи сейчас, перед Ди-Джеем. Он – один из нас.

Я вздыхаю.

– Послушайте. Самое главное, что мне известно, – это то, что я понятия не имею, кто я такая. Ну, довольны?

– Подожди, – говорит Эйден. – Я этого не понимаю. Разве ты не встречалась в Кезике со своей матерью? И разве ее ДНК не должна быть тоже засекречена?

– Я собиралась поговорить с тобой об этом, но подходящей возможности не подвернулось. Так вот, она – не моя мать.

– Что? Но разве не она заявила о твоем исчезновении на веб-сайте? Все документы указывают на то, что она твоя мать.