Разрушенная

Она выдвигает из стола ящик, передает мне копию списка правил.

– Тогда усаживайся здесь и прочти их до ужина, чтобы случайно больше не нарушать.

Оказывается, все не так уж плохо. Сажусь в кресло в углу кабинета; мне немного зябко, но вскоре откуда-то появляется Паунс и уютно сворачивается на моих коленях, как персональная грелка. Стелла приносит мне чашку чая, и я приступаю к чтению с самого начала. Первое правило уже знаю: не обижать Паунс. Я чешу ее за ушком, и она урчит. Остальные легкие и разумные: не ходить в уличной обуви по коврам, запирать на ночь двери и так далее.

Дойдя до середины, я делаю паузу и осматриваю комнату. Похожа на мамин кабинет из моего сна. Окна закрыты длинными занавесками, часть примыкающей к ним стены также скрыта портьерами. Я убираю Паунс с колен, подхожу к портьерам и сдвигаю на одну сторону: дверь! Как во сне. Не в силах остановиться, протягиваю руку, чтобы толкнуть ее, но тут слышу голоса, приближающиеся к кабинету.

Бросаюсь назад в кресло и хватаю в руки правила как раз за мгновение до возвращения Стеллы. Она берет что-то со стола и снова уходит.

Мне лучше осилить список до ужина. Командую себе: соберись. Дальше идут правила о комендантском часе, о внезапных проверках комнат, об отслеживании нашего местоположения и занятий.

– Она своего рода маньяк контроля, тебе не кажется? – тихонько обращаюсь к Паунс.

Внутри меня нарастает неприятное чувство. Она всегда была такой или мое похищение так ее изменило?



В тот вечер, вскоре после того, как гасят свет – я знаю, это делают в одиннадцать вечера, – доносится слабый стук в дверь, и она открывается. Заглядывает Стелла.

– Не спишь? – спрашивает она.

– Нет, – отвечаю я, но она, кажется, в замешательстве. – Заходи.

Стелла идет по комнате, берет стул и подтягивает поближе к кровати, как в прошлый вечер.

– Ты же знаешь, что свет уже выключен, – говорю я. – Предполагается, что я должна спать.

– Не вредничай. Знаю, что тебе завтра снова рано вставать, поэтому я ненадолго.

– Да ладно. Я не любительница поспать. – До ее прихода голова моя полнилась картинами гор, величественных хребтов и высоких пиков.

– И никогда ею не была. До четырех лет ты до полночи мне спать не давала. А потом появились кошмары.

– О чем они были?

– О чем угодно. Чудовища под кроватью. Что-то случилось с… – Она замолчала. – Обычные детские страхи, мне кажется.

Значит ли это, что я всегда была такой, видела яркие сны и кошмары? Раньше я считала, что фрагменты памяти вторгаются в мои сны.

– Мы можем еще посмотреть фотографии из альбомов? – прошу я.

– Не сегодня. Хочу поговорить с тобой кое о чем. Как прошло сегодня в КОСе?

Пожимаю плечами:

– Нормально.

– Ты знаешь, что если завтра поставишь подпись, то это обязательство на пять лет, а ты можешь и не получить того, чего хочешь?

– Они нам объяснили; я знаю. Но…

– У меня другая идея. Почему бы тебе вместо этого не работать здесь?

– Что ты этим хочешь сказать?

– Здесь, в пансионате. Обычно я нанимаю двух девушек, но одной несколько месяцев назад исполнилось двадцать один, и она ушла.

– Что делать?

– Сама знаешь – смотреть за домом. Летом сад. Помогать по кухне. – Она смотрит мне в глаза. – Я понимаю, звучит не слишком увлекательно. Но мы могли бы проводить вместе больше времени, снова узнать друг друга. И это безопасней. Так меньше шансов, что кто-то узнает о твоей вымышленной биографии.

– Даже не знаю. Мне хотелось бы учиться в секции национальных парков.

– Может оказаться, что туда трудно попасть.

– Я любила ходить в горы?

– Как и бегать. Ты никогда минуты спокойно не сидела.

– Нет, я имела в виду по горам, по вершинам? На высокогорье?

Стелла колеблется:


– Мне всегда казалось, что ты родилась наполовину горной козой. Ты обожала это.

Читаю у нее на лице.

– А ты нет.

– Нет. – Она вздыхает. – Меня никогда не тянуло наверх. И я всегда боялась, что ты упадешь и повредишь что-нибудь.

– Если ты не любила высоту, с кем же я ходила? Со своим папой?

Она кивает, наконец, признавая, что он существовал.

– Еще одна причина, по которой мне это не нравилось.

– Что ты хочешь сказать? – Она снова не находит слов, и я вскакиваю. – У меня такое чувство, что вы не ладили. Но он – часть моего прошлого, часть той жизни, откуда я пришла. Мне нужно знать и о нем тоже.

Стелла отводит взгляд, с трудом кивает.

– Конечно. Прости. Да, твой папа брал тебя на прогулки в горы. – Она медлит, и я молчу, смотрю на нее и умоляю взглядом: «расскажи мне больше» – и вижу отклик в ее глазах. Она берет меня за руку. – Хорошо. Итак, твой папа. Что я могу тебе о нем сказать? Он всегда был мечтателем, мыслями уносился в какие-то дали. Имел обыкновение и тебя увлекать сказками о вымышленных странах, где возможно все, что угодно. И меня он этим привлекал, но мне этого было недостаточно. Несколько раз ты возвращалась с этих прогулок одна. Дэнни оказался не самым надежным человеком в этом мире, скорым и на гнев, и на улыбку, и очень легко раскаивался. Я всегда боялась, что он забудет тебя где-нибудь или потеряет по пути.

– Но этого не случилось, значит, ты ошибалась.

Лицо ее напрягается. Взгляд становится неприступным, и я жалею, что не могу забрать свои слова назад. Отпускает мою руку.

– На сегодня достаточно разговоров.

Встает, идет к двери. У выхода оборачивается, ее лицо снова смягчается:

– Пожалуйста, просто подумай о КОСе: ты действительно хочешь вычеркнуть пять лет из своей жизни? Закончится тем, что ты будешь заниматься чем угодно, только не любимым делом. Может, лучше работать здесь, чем оказаться в санитарии? Ты всегда можешь оставить работу в пансионате и через шесть месяцев подписать документы о приеме на обучение, если не передумаешь.

– Хорошо, я об этом подумаю.

– Спокойной ночи, Люси. Я хотела сказать, Райли.



Уже засыпая, размышляю. О пребывании в этом здании двадцать четыре часа в сутки, с единственной возможностью покинуть его при наличии серьезного дела, о котором придется написать в соответствующей колонке журнала. И о необходимости вернуться, как только с делом будет покончено.

А потом думаю о горах: гуляю по высокогорью, лазаю по склонам, карабкаюсь до небес. Вместе со своим папой, Дэнни-Мечтателем. Теперь у меня есть папино имя, и я повторяю его.

В ту ночь я вижу расплывчатые и неясные, но восхитительные сны.





Глава 11




Следующую нотацию получаю рано утром в автобусе с самой неожиданной стороны – от Мэдисон.

– Ты уверена, что хочешь подписать контракт с КОС?

Я удивленно смотрю на нее.

– Все-таки на пять лет, и они почти ничего не платят все эти годы. И неизвестно, куда тебя занесет. Вдруг все закончится тем, что ты пойдешь туда же, куда и Финли. – Она делает страшное лицо.

Тот поворачивается к нам со своего места перед нами и подмигивает.

– Если повезет, – говорит он.

– Что скажешь? Насчет контракта? – интересуюсь я у него.

– Это лучшее, чем я когда-нибудь занимался, – серьезно отвечает он. – Мне нравится.

– Но… – вмешивается Мэдисон.

– Никаких «но». Только если рассчитываешь на работу в парках, не надейся. Подумай о запасном плане.



Чуть позже сижу в том же помещении, где накануне утром проходил семинар, и изучаю контракт.