Проклятие на удачу

Поединок был быстрым и тихим. Никто в доме Летты даже не заподозрил, что охотник обездвижил химеру и несколько часов нить за нитью вытаскивал из тела животного тьму, а потом нес едва живую кошку обратно к хозяевам. Те были безумно рады ее возвращению.

Вернувшись, Кай снова занял наблюдательный пункт в саду неподалеку от окон девушки. Предосторожность была излишней — темный потратил много сил на создание химеры, сегодня Летте ничего не грозило. Но Кай не захотел возвращаться в ночлежный дом.

Сидя в тени дерева, он слушал, как сонно шепчет ветер в кронах, крутил в пальцах сорванную дикую фиалку, незнамо как оказавшуюся в саду. На пропитанной силами альвов земле цветок вырос крупным и ароматным. Такому бы любая девушка обрадовалась.

Задумчиво покосившись на окна Летты, Кайден пожал плечами. А почему бы и нет? Он не помнил, когда последний раз дарил кому-то подарки. Дарил ли? Все чаще фейри ловил себя на том, что мысли возвращаются к прошлому.

Впервые за много лет Кайден использовал силу охотника не по назначению. Окутал ею цветок, чтобы тот долго оставался свежим. Судя по всему, ночь была не против мелкого злоупотребления.

Щеколды для охотника не были препятствием. Открыл и закрыл. Оставив фиалку на тумбочке у изголовья кровати, Кай задумчиво посмотрел на спящую Летту. Обняв подушку, она тихо посапывала. Выгоревшие на солнце волосы растрепались, одна из прядей упала на лицо и мешала. Кайден протянул руку и осторожно убрал. Странная у него в этот раз работа.

Вернулся с непонятным ощущением тепла в душе. Устроившись под облюбованным деревом, улыбнулся. А он и забыл, что делать подарки — приятно.

— И романтичный пилигрим слагает оду о прекрасной деве! — иронично продекламировал Эмрис, пристраиваясь рядом.

Желтые глаза сузились, морда стала ехидной. Кай отпихнул рукой проклятие. Отодвинувшись на пару шагов, темная сущность уселась, поджав под себя лапы.

— Опять за свое?

Кайден равнодушно пожал плечами, прислонился спиной к стволу и прикрыл глаза, погружаясь в состояние полусна, что уже много лет заменяло ему полноценный отдых.

— А знаешь, что интересно, Кай? — пробурчал Эмрис, для которого любой, кто рядом, уже собеседник. — Ты же меня с первой встречи как родного шпыняешь. Но вот что странно… Почему, во имя темных туманов, у меня ни разу не возникло желания тебе отомстить? Теряю квалификацию. Скоро из приличного смертоносного проклятия превращусь в хомячка!

Кай в полудреме насмешливо фыркнул.

— О, да у тебя чувство юмора проснулось? Надо же! — тут же прокомментировал Эмрис. — Оживаешь?

Кай тихо хмыкнул. Возможно. Но, точнее сказать, охотник не оживал, а вспоминал то, что забыл, считая ненужным. И речь шла отнюдь не о его памяти. Он заново привыкал быть не один. Это было странно, ощущать кого-то рядом, но ему нравилось. Хотя охотник отлично помнил, что Летта и Эмрис — его работа. Необычная работа, которая все больше прорастала в душу.



Меня разбудил нежный цветочный аромат. Видимо, младшие решили извиниться. Девочки часто после «помощи по дому» устраивали приятные сюрпризы всем, кто разбирался с последствиями их хулиганства. То малины принесут, то ароматные мятные веточки на тумбочке оставят, то букетик цветов. Открыв глаза, я сонно потянулась и с улыбкой посмотрела на крупную белую фиалку. И где такую большую нашли? Взяв цветок, с удивлением заметила на стебельке едва заметные руны. Очень знакомые белые с зеленью руны, которые точно не могли принадлежать девочкам!

Я озадаченно нахмурилась. Кайден подарил мне цветок? Приятно, безусловно, но совершенно непонятно. Он держался холодно, отстраненно, и вдруг… фиалка? Хотя, если вспомнить, как Кай вел себя с родителями, возможно, зря удивляюсь. И ищу скрытый смысл тоже напрасно — охотник просто захотел подбодрить, заметив, что я дергаюсь перед отъездом.

— Повезло мне, что Кайдену приспичило порадовать тебя садовой флорой! — донеслось с люстры, золотистый попугай посмотрел на меня желтым глазом.

По пятнам опознала Эмриса и тут же ухватилась за его слова:

— Почему повезло?

— Потому что теперь я знаю, что тебе нравятся фиалки! — чирикнул Эмрис, спланировал на подоконник и клювом открыл створку. — Собирайся, соня, Кай уже корни пустил у ваших ворот!

И упорхнул в окно.

А мне говорил, что не может летать. Пеший орел, ага. И вообще, получается, Эмрису не обязательно сидеть в моем кармане как пришитому? Но проклятие не соизволило об этом сказать. Интересно, о чем еще оно не говорит?

Спрятав фиалку в пенал, я положила его в сумочку к женским мелочам.

За окном царила летняя ночь, теплая и ласковая, как котенок. И оттого на душе было грустно. Я верила, что все будет хорошо. Но вера в лучшее, доброе и светлое не мешала понимать, что этого хорошего может и не найтись для одного невезучего лепрекона. Слишком много на меня навесила судьба: проклятие, печать, еще одно проклятие, темный колдун и химеры.

Из дома выбиралась, точно шпион: осторожно, на цыпочках, стараясь случайно не задеть мебель дорожной сумкой с вещами. О том, что уеду рано, я предупредила домашних еще вчера. Но все равно опасалась — вдруг кто-нибудь решит проводить? Не сдержусь же, выдам себя слишком сильными объятиями или громким шмыганьем, на внезапную простуду не спишешь, поймут.

У ворот меня действительно ждал Кайден. Он не стал переодеваться в охотника. Оно и правильно: девушка со спутником и котом привлекает меньше внимания, чем девушка под конвоем. Что касается билетов, в столь ранний час у касс никого не будет: проезд на первый рейс обычно оплачивают заранее. Я бы тоже оплатила, но не успела сбегать на станцию.

— Какая ночь!

Я вздрогнула от неожиданности, сердито покосилась на попугая, устроившегося на моем плече. Кайден забрал у меня баул с вещами, вопросительно кивнул на сумочку. Я отрицательно покачала головой. Эмрис прошелся коготками, тонкая ткань блузы покрылась зацепками. Форменное вредительство! Я столкнула обнаглевшее проклятие, Эмрис возмущенно чирикнул, стал меньше и, отлетев на пару шагов, опустился на ветку дерева.

— Ну и как далеко ты можешь от меня отлетать? — насмешливо уточнила я. — Когда ты собирался сказать, что мне необязательно таскать тебя в кармане? И летать ты, помнится, «не умеешь».

— Не умел. А теперь вот научился.

Чудеса! Правда, я в них не шибко верю. Насколько это возможно, когда ты приносящий удачу лепрекон.

— Отлететь могу шагов на десять, не дальше, — продолжал Эмрис, — а зачем мне тебе все это говорить? Сидеть в кармане удобнее! — нагло закончил он.

Вот бессовестный! Впрочем… Совесть и проклятие? Кажется, я слишком очеловечила Эмриса.

— Для общего развития, — буркнула я.

Попугай снялся с места и отпорхнул на указанные десять шагов. Вот артист!

Кайден следил за нами с интересом. Конечно, постороннему могло показаться, что охотник как взирал с каменным лицом, так и взирает, но я начала приноравливаться и улавливать редкие проявления его эмоций. А так как специалист по темной ворожбе у нас только он, то я не могла не спросить:


— Кай, а как часто проклятия оживают?

— Проклятия не оживают, — весьма содержательно ответил охотник.

— А как же Эмрис?

Кайден пожал плечами. Он точно что-то знал, но не считал нужным пояснять. Ладно, не хочет говорить сейчас, спросим потом.

Нога подвернулась, Кай поймал меня за локоть — да кому же там в пять утра не везет-то?!

Я с благодарностью улыбнулась. Охотник в ответ подал руку, предлагая опереться. Как и вчера, я нащупала под рубашкой наруч. Правда, сегодня моя ладонь на предплечье Кая не вызвала у него ровным счетом никакой реакции. Привык, наверное. А вот я никак не могла привыкнуть к его отстраненности и неразговорчивости. Обычно молчаливость охотника компенсировал Эмрис, но сегодня он летел впереди. И, судя по довольно вздернутому хохолку на затылке, не соврал, что летать научился недавно, и сейчас вовсю наслаждался ощущением полета.

Шагать в гробовой тишине было непривычно, и я решила поблагодарить Кая за фиалку.

— Спасибо за цветок!

Кайден искоса посмотрел на меня, слегка дернул плечами, словно собираясь пожать, но передумал.

— Я рад, что тебе понравилось, — произнес он таким ровным тоном, что появилось ощущение, будто я из него это клещами вытянула.

— По тебе не скажешь.

Губы фейри дрогнули в едва заметной улыбке. Как там говорил Эмрис? Чувства атрофировались? Так почему мне кажется, что они не отмерли, как старая ветка, а уснули до поры до времени, как дерево на зиму?



На станции я снова убедилась в своем невезении. Полчаса объясняла кассиру в окне, что нужен билет без пересадок до Мостина — города альвов, в сторону которого наш путеводный огонек качался чаще, чем к остальным двум, — и все равно получила не то. Вместо прямого рейса — две смены колесниц и одна пересадка на растительную карету альвов. Вместо номера в недорогой гостинице для путешественников — каморку в ночлежке при станции.

Зато повезло господину, штурмовавшему соседнее окошко: ему вручили приз как двадцатому пассажиру рейса в какой-то городок на окраине Роната, куда, судя по небольшому числу желающих, летали раз в несколько лет, не чаще.

Надо было слушать наше попугаистое проклятие, насмешливо посоветовавшее заблокировать дверь станции, как зайду внутрь.

Кайден отметился в кассе после меня, выбрал тот же комплект услуг. Работники станции ничуть не удивились — охотники весьма неприхотливы.

После невезения с билетом я ожидала увидеть очередное корыто, сквозь дырявое днище которого меня все три дня до пересадки будет обдувать ветерок. Но колесница оказалась новой, со сверкающими лаком светлыми бортами, пышными облачными подушками, которые в полете превращаются в пару туманных колес. Внутри тоже было очень удобно: ни тебе скрипучих сидений, ни ветерка из пола или пробитого прозрачного магического купола. Багажные короба, что располагались сразу за сиденьями возницы и его сменщика, не хлопали крышками при полете, норовя высыпать на пассажиров чемоданы.

А когда на заднее сиденье, занятое мной и Каем, никто не сел, я расслабилась. Как выяснилось, зря.

Как только под днищем закрутились два облачных колеса, возница натянул поводья, чтобы серые грозовые скакуны сбавили ход. Он очень берег новый транспорт, о чем мы узнали, когда злые пассажиры решили его поторопить. Если бы улитки летали, они бы давно нас обогнали. Под ругань, угрозы и пожелания долгих лет жизни нашему вознице мы плыли над зелеными полями и рощами. К вечеру возникло чувство, что у меня вместо головы — кубик. Желание одарить пассажиров везением было нестерпимым. Останавливали лишь химеры: вряд ли попутчики обрадуются темной твари. Хотя, думаю, обрадуются: по крайней мере, удирая от нее, возница наконец-то забудет, что его элитное корыто — новое.

Каморка в ночлежке, куда нас устроили на ночь, оказалась бывшим чуланом, узким и коротким, где вместо кровати — лежак, он же единственный предмет обстановки. Удобства на улице. Еда не включена. Что радовало, стоил ночлег медяшку. Кай расположился в соседнем «номере». Стенка между моими и его «апартаментами» была из доски, больше напоминавшей толстый лист бумаги, так что в случае опасности выйти и войти можно было прямо через нее.

Неудивительно, что к братцу я ввалилась добрая, как гигантская росянка.

Арвель сменил методы активного изгнания на тактику «я тебя не вижу, значит, тебя нет». Проще говоря, сидел на балконе и меня игнорировал. На вопрос о поисках доброй души, что прицепила к нему Эмриса, махнул рукой на конверт, который лежал на краю столика. Маэль снова использовал скоропись.

Вернулась я с желанием немедленно начать освоение загадочных закорючек. По крайней мере, будет чем заняться, пока летим к Каре. А там, глядишь, за неделю и разберусь, что какой чернильный червячок означает.

Как выяснилось, смысл скорописи сводился к тому, что Арвеля проклятием одарила оборотница, неместная.

— О! Как грубо! Ищите концы у оборотней, заодно и войну им объявите, — хмыкнул Эмрис. — Принц пострадал! Наследник!

— Так, что там дальше? — Он придвинулся ближе к Каю, вслух переводившему для меня записку. — «Нам очень повезло, что Арвель не отправился к придворному магу. Если бы об этом стало известному широкому кругу лиц, королю пришлось бы реагировать. А так у нас есть шанс найти настоящих заказчиков». Умный малый этот Маэль, — подытожил кот. — Не зря же его пращур чуть не сел на престол.

Желтые глаза Эмриса превратились в хитрые щелочки. Знает же, что любопытно, специально время тянет.

— «Чуть не сел»? Как это? Трон от него ускакал? Или корона улетела? — шутливо спросила я.

— Принцесса, невеста его, улетела… — Будь Эмрис в облике парня, наверняка бы тут поиграл бровями, а так как кошачья морда такой сложной мимики не имела, сузил глаза еще сильнее. — С человеком, между прочим. Вот так! Любовь у них случилась, душа навылет, сердце из груди. Повезло сильфиде, что ее избранник не просто человеком, а охотником оказался. А то бы закончилось их «долго и счастливо» через пару десятков лет. Ритуал разделения жизни один раз провести можно, а она, принцесса наша, умудрилась уже сделать это. С одним прохвостом. Вот и пригодилось то, что Неназванная дает своим охотникам долгую жизнь.

Я потрясла головой, пытаясь осмыслить сказанное. Жених-фейри; любимый, который человек и охотник, а теперь еще и аферист-человек… Бурная, однако, жизнь у принцесс. Откуда она этого афериста выцепила? Вроде от жениха к любимому сбежала? Но Эмриса лучше не перебивать. Запутает еще больше своими пояснениями.

А болтливое проклятие меж тем продолжало:

— Так что предку Маэля — пинок, человеку — принцессу и пару маленьких сильфов. Обряд чистокровности, само собой, провели, негоже на троне полукровкам сидеть.

Это понятно. Иначе бы давно во всех королевствах правили помеси. А так, случился конфуз — женился на человеке, — провели обряд, и родился чистокровный сильф. Или фейри, или оборотень, или альв. В смешанных браках нелюдей проще. Там дети через одного силу наследуют.

— И правили они долго и счастливо с охотником. А предок Маэля тоже жил долго, вдалеке от дворца, так что сказать, счастливо или нет, не могу.

— Принцесса точно правила с охотником? — Я недоверчиво уставилась на проклятие.

Сказочник он у нас еще тот.