Принц темных улиц

– Ну уж нет! Мой человечек доставит. Я в логово к полицаям добровольно не пойду!

– Пусть так, главное, чтобы человек был надежный, – согласился Фрайберг, хлопнув приятеля по плечу.

– Обижаешь! – Курц в долгу не остался и ответил тем же.

– Кстати, Эр, когда возобновишь тренировки? Тут о тебе Молот справлялся, – напоследок поинтересовался Щербатый.

– Можно завтра… – Эрик вспомнил, что приехала Магда, а Фриз просил навестить банкира, и вздохнул: – Нет, завтра не получится. Думаю, через пару дней. Надо в лавке дела разгрести…

– Да знаем мы твои дела, – добродушно хмыкнул Щербатый Курц, покосившись на дом.

Подмигнув другу, глава банды скупщиков краденого, он же перевозчик нелегалов, вразвалочку направился к громилам, поджидавшим его возле дилижанса. На их фоне плюгавый мужчина маленького росточка в укороченных полосатых брюках, черно-белых штиблетах и модном макинтоше словно с чужого плеча смотрелся чудно. Но ни у кого в Городе темных улиц не повернулся бы язык назвать Щербатого Курца, превосходно владеющего ножами, смешным или нелепым. Улыбчивый бандит был грозен с подчиненными и предательства никому не прощал.

Впрочем, в данный момент мастера магической механики Эра Клауса меньше всего волновал авторитет Щербатого Курца в обществе. Распрощавшись с подельником, он взбежал по лестнице на второй этаж и застал Магду Ленц в душевой. На вешалке рядом с его вещами висело дамское платье из крепа, на стуле лежали чулки. А вот шелковая комбинация телесного цвета до сих пор красовалась на хозяйке.

Взгляд Фрайберга потемнел, он медленно, словно дикий зверь, подобрался к застывшей Магде и рывком прижал к себе.

– Всегда мечтал принять душ вдвоем, – прошептал он, покусывая нежную мочку уха.

– Это уже было, – тихо охнув, ответила Магда.

– Мы принимали ванну, – хрипло произнес Эрик, подхватывая любимую на руки. – Душ – совсем другое дело. Я тебе покажу…

Больше любовники не произнесли ни слова. Они скрылись за стеклянной перегородкой, и вскоре оттуда послышался шум льющейся воды, приглушенный смех и громкие стоны. А в воздухе разливался аромат страсти и желания.





Ближе к полуночи Эрик выбрался из постели. Он проснулся от ставших уже привычными мрачных кошмаров, натянул на себя домашние брюки, поцеловал сонную Магду и спустился в гостиную, которая также служила столовой.

Возле входной двери белел конверт, в котором оказался пустой лист, но Фрайберг знал, что это означает. Он сам придумал невидимые чернила, которые теперь с удовольствием использовали Кроули, Фриз и Липсиус. Непосвященные могли предположить, что лист необходимо нагреть. Но здесь действовал обратный эффект – письмо нужно было смочить. Тонкая бумага, обработанная специальным алхимическим составом, впитала жидкость, уплотнилась, а на поверхности проступили буквы.

Ночное послание пришло от Фриза. Старик благодарил мастера Клауса за «подарок», сообщив, что нашел весьма любопытную информацию о нескольких послушницах и уже направил запросы в полиции Белавии и Дардании, откуда прибыли девицы. Метрики Фионы Ле’Ройс или похожей на нее женщины среди присланных документов не оказалось. Пошнер не соврал, Фиона была местной. Но раз детектив что-то нарыл, документы дядюшки Клауса они с Курцем распечатали не зря.

Фриз написал и о том, что Корнелии Гольдшмидт удалось узнать один из предметов одежды, принадлежавший погибшей в коллекторе незнакомке и хранившийся в ячейке мортуария. Теперь с точностью можно было утверждать, что «безродной нищенкой», утонувшей пять месяцев назад, являлась Амели Лемех.

В заключение детектив приписал, что в полдень ожидает мастера Клауса возле дома банкира, и попросил захватить техномагические штучки для записи разговора и прочих «фокусов». Что уж там Фриз имел в виду под фокусами, Эрик мог лишь догадываться, но на всякий случай решил взять весь арсенал, который поместится в карманы.

Как только Фрайберг дочитал последние строки, буквы растворились на глазах, являя взору девственно-чистый лист. Тот вспыхнул, пеплом осев на ладони.

Эрик хмыкнул: и кто-то еще будет утверждать, что не разбирается в «фокусах».

Плеснув в стакан ячменного самогона, Фрайберг уселся напротив камина, вытянул ноги к огню и вступил с собой во внутренний диалог.

Раньше он никогда не увлекался расследованием преступлений. Вот и в академии, когда Марвел искала шпионку и пыталась вычислить убийцу студентов, он старался держаться в стороне. Ибо считал, что каждый должен заниматься своим делом. Но в Дункельмитте шеф Кроули сперва попросил помочь с мобилем, потом – устранить кое-какие поломки в приборах, позже Эрик придумал для полицейских несколько полезных новинок… и понеслось. Стать сыщиком Фрайберг не стремился, но в деле Фионы Ле’Ройс оказалось слишком много личного. И знакомство с вдовцом, и дружеские просьбы шефа полиции, и странная симпатия к Фризу. Ведь до этого они со стариком особо не ладили. Но теперь дело затянуло похлеще сомниума, и Фрайберг знал: пока он не доберется до разгадки, не успокоится.

Жаль, с самого начало полиция потеряла много времени. Никак не удавалось взять правильный след.

Многочисленные нестыковки не давали покоя, но главное – мотив. Изначально предполагалось, что их два: ревность и месть. Но появилась вторая жертва, и мотив поплыл, как растаявший лед по весенней реке.

Был ли Фроль любовником Фионы или нет, большой вопрос. Сам железнорукий это отрицал. Но тогда кто? У того же банкира Брунквиста могли быть отношения и с фрау Ле’Ройс, и с Амели Лемех, если он являлся клиентом благочестивой Ирмы. А может, мамаша Гебек была истинной нанимательницей женщин, а не жрица? Только зачем Брунквисту и фрау Гебек убивать девиц? К чему лишать себя удовольствия или дохода?

Мужья на роль ревнивцев тоже не подходили. Часовщик Лемех сразу исключается из числа подозреваемых, ибо к моменту убийства жены был мертв.

А Ле’Ройс…

Фрайберг плеснул в стакан еще горькой. Тут определенно без поддержки не разобраться.

На момент совершения преступления у Ле’Ройса было алиби. Да, он мог кого-то нанять из банды… Но «Земляные черви» живут общиной, каждый шаг одного известен всем остальным. Поэтому и Фиона встречалась с любовником в храме, во время службы. Не подкопаешься. Да и не мог Ле’Ройс оставить сына без матери. Он скорее бы выкинул Фиону из дома, узнав об измене.

Ревность, месть… какой еще мог быть мотив убийства?

Зависть?

Что там сегодня Корнелия говорила про Варну, помощницу Ирмы? Девица отчаянно рвалась замуж. Почти все послушницы подыскали себе мужей, а этой удача так и не улыбнулась. Чем не мотив? Варна устраняла более удачливых соперниц, которые не оценили доброту богини и нарушили семейные узы. Тут тебе и зависть, и месть, и кое-что глубже. Ведь роль палача не каждый решится на себя примерить. И она вполне может оказаться магом смерти, прикрывая «дар» целительством…

Нет, не может. Эрик вспомнил труп в мортуарии и замечание Нады. Слишком маленькая ладонь, а Варна – девушка крупная. А вот Корнелия…

Фрайберг покачал головой: что-то он совсем запутался. Он подошел к фризеру, достал с полки пару колбасок и банку с корнишонами. К третьему стакану полагалась хорошая закуска. Мастер механики сделал внушительный глоток и положил в рот копченую колбаску… И его сразу же посетила свежая мысль: а вдруг Корнелия оговорила девушку? Может, у нее самой был мотив для убийства Амели Лемех? То, что они подруги, известно лишь с ее слов. Хотя нет… муж подтвердил. Но, допустим, Корнелия убила Амели, вдруг у них что-то было в прошлом. Но Фиону-то ей зачем убивать? Корнелия родом из Дардании, Фиона – местная, они не дружили…

Фрайберг от усталости прикрыл глаза. Возможно, все гораздо проще. Фиону и Амели убил бродяга или вор-мокрушник, позарившись на деньги…

Опять нестыковка. Вор обчистил бы жертву до нитки. Да, у женщин забрали сумочки с документами и деньгами, а вот украшения оставили. Какой-то вор-альтруист.


Эрик задумался над еще одним мотивом, который бы очень порадовал Фриза. Шантаж. Возможно, девушки поссорились с благочестивой Ирмой, начали ей угрожать. Но скорее наоборот. Это они были на крючке у жрицы, она слишком много о них знала. Если Ирма и есть организатор встреч, а Варна – лишь исполнительница, то ни Фионе, ни Амели не было выгоды ссориться и терять хороший приработок.

Фрайберг с шумом поставил стакан на стол и направился в спальню.

О чем он только думает, когда в постели лежит роскошная женщина? Какое-то безумие!

Он лег в кровать, подложив руки под голову, и нахмурился. А может, убийца и впрямь безумен? Это бы многое объяснило, и все нестыковки в таком случае стали бы понятны. Потому что логика в действиях сумасшедших отсутствует. И если безумец – маг смерти, то первопричина всего – жажда. К ней уже прилагаются месть, ревность, зависть… да что угодно, чтобы оправдать жажду!

Фрайберг шумно вздыхал и ворочался так, что Магда проснулась. Она обернулась к любовнику и, не дав опомниться, поцеловала. А он и не возражал, ибо это был самый лучший способ забыть о нераскрытом преступлении и о безумцах, расхаживающих по городу.



Глава 8



Все сошлось?

Для мужчины нет ничего более занимательного, чем наблюдать за прихорашивающейся у зеркала женщиной.

– Я затащу тебя обратно в постель и зацелую, – грозно предупредил Эрик, с жадностью хищника рассматривая, как Магда затягивает на узкой талии широкий пояс, как приподнимается ее полная грудь, как она покачивает бедрами, расхаживая по комнате в поисках туфелек.

– Вообще-то пора вставать, скоро полдень, – насмешливо сообщила Магда, проходя мимо.

Фрайберг схватил любовницу за руку и потянул на себя, поймав в цепкий капкан объятий.

– Нет, одним поцелуем ты точно не отделаешься, – хрипло произнес он ей в губы, но, вспомнив о встрече с детективом, лишь страстно, но коротко поцеловал: – Это аванс, остальное вечером.

– Ты разве не можешь взять выходной? – Магда удивилась и, кажется, расстроилась. – Я думала, мы куда-нибудь сходим – погуляем по городу, посидим в кафе.

– Завтра, милая. – Эрик провел ладонью по нежной щеке, любуясь яркой красотой и мягким, теплым взглядом любимой. – Сегодня я договорился встретиться с детективом Фризом. Но прежде отвезу тебя домой.

Магда обиженно надула губы и поднялась с постели. Схватив с комода сумочку, она сбежала по ступеням в гостиную, сердито стуча каблучками.

Фрайберг быстро оделся и последовал за ней, нагнав в гостиной:

– Прости, милая… – Он ласково поцеловал Магду в губы.

И еще раз – на крыльце дома.

А затем вырвал несколько жарких поцелуев в салоне мобиля.

– Как успехи у Питера? – выдохнул Эрик, предоставив себе и возлюбленной небольшую передышку.

– Лучше, чем мы ожидали. – Взгляд Магды потеплел. – Процедур понадобится много, но главное – результат есть. Я прошла курс обучения в лечебнице и смогу проводить необходимые манипуляции дома. Придется регулярно заказывать органическую кожу, жаль, что это стоит так дорого…

– Не нужно об этом, – прервал любимую Эрик. – Я все оплачу.

– Спасибо. – Магда прижалась к нему гибкой кошкой и отблагодарила нежным поцелуем. – Ты не представляешь, что для меня это значит. Я так надеюсь, что со временем характер Питера смягчится и он перестанет лелеять мечту о мести Груберу и тем, кто не оказал нам помощь. А еще станет добрее к Гретхен.

– Что значит «станет добрее»? Вроде бы я не замечал за ним ненависти к служанке. К тому же Гретхен – всего лишь механическая кукла.

Эрик слишком поздно понял, что сболтнул лишнее, ибо глаза Магды Ленц сверкнули гневом.

– Значит, так ты думаешь о наших механических людях?! Для меня это не игрушки и не куклы! Это наши создания! Дети! А Гретхен… Гретхен, между прочим, копия нашей матери!

И Магда расплакалась.

Эрик был вынужден остановить мобиль в одном из переулков, чтобы утешить любимую, прижав ее к себе.

– Ну прости, прости меня. Я действительно не подозревал, как много значат для тебя Гретхен и Вальтер. И все гадал, почему служанка похожа на тебя. Теперь понятно…

Магда затихла в руках Эрика, положив голову ему на плечо:

– Мы были совсем детьми, когда умерла мама. В тот день отец уехал в Айзенмитт, мать вечером отпустила слуг. Она была спокойна, улыбалась. Как обычно, принесла в комнату теплое молоко и поцеловала перед сном. А ночью раздался грохот и стук. Я думала, на улице гром, начался дождь. Проснулась и позвала Питера. Мы испугались и побежали в комнату мамы. Обнаружили ее лежащей на кровати в одежде. На полу валялся пистоль, а из виска стекала тонкая струйка крови. Питер бросился к маме, пытался ее разбудить, умолял не уходить. А я обнаружила в ее руке записку. Разумеется, не совсем поняла, о чем шла речь, была слишком мала. Помню лишь, в ней говорилось об изменах отца. И о том, что она устала. Устала…

– Мне так жаль. – Эрик крепче обнял возлюбленную. – Как она могла совершить подобное, когда в доме были дети?

– Отец и гер Либхе позже объяснили нам с Питером, что мама была очень чувствительной натурой, раньше у нее случались нервные срывы, и она принимала настойки. Либхе посчитал, что мама стала чувствовать себя лучше, и отменил прием лекарств. А она то ли притворялась, то ли болезнь затаилась и вновь вспыхнула.

– Или болезнь спровоцировали измены, – робко предположил Эрик.

– Папа уверял, что никаких измен не было! Это маме казалось, что он недостаточно ее любит и часто отлучается из дома. И я верю… верила отцу. Он самый честный, самый искренний из всех людей, кого я знала. А вот Питер чем-то похож на мать – такой же скрытный, ранимый и вспыльчивый. Он до сих пор не может ее простить, считая уход из жизни предательством.