Прекрасный Игрок

– Есть подозрение, что ты считаешь это достойным награды, – заявил Макс и, проглядев меню, резко его захлопнул.

Я не понимал, зачем моему компаньону вообще потребовалось открывать меню. На закуску он всегда брал икру, а на второе – рыбу. В последнее время я пришел к выводу, что всю свою спонтанность Макс тратит на Сару – а в еде и работе он стал ужасным консерватором.

– Ты просто забыл, как вел себя до появления Сары, – парировал я. – Хватит уже строить из себя монаха.

В ответ он подмигнул и расплылся в широкой улыбке.

– Ну так расскажи мне об этой малышке.

– Она младшая из пятерых детей Бергстремов и учится здесь в магистратуре Колумбийского университета. Всегда была чертовски умной. Получила первую степень за три года, а сейчас работает в лаборатории Лиемаки. Слышал о таком? Он занимается вакцинами.

Макс мотнул головой и пожал плечами с таким видом, словно спрашивал: «О чем ты вообще говоришь?»

Я продолжил:

– Это очень престижная исследовательская группа на медицинском факультете. Как бы то ни было, пока в прошлые выходные ты со своей киской прохлаждался в Вегасе, Дженсен сообщил мне смской, что приезжает к Ханне в гости. Думаю, он прочел ей пламенную проповедь насчет того, что нельзя гробить свою жизнь среди пробирок и колб.

Подошел официант, чтобы наполнить водой наши бокалы. Мы объяснили, что ждем еще нескольких человек, а затем Макс снова взглянул на меня.

– Так ты планируешь снова с ней встретиться, да?

– Да. Хочу пойти с ней куда-нибудь на выходных и что-нибудь замутить. Может, снова отправимся на пробежку.

От меня не ускользнуло, как широко распахнулись его глаза.

– Ты взял кого-то с собой на пробежку? Ну-ну. Сдается, для тебя это гораздо более интимная штука, чем секс, Уильям.

Я махнул рукой.

– Неважно.

– Значит, это было весело? Поговорить с младшей сестренкой Дженсена о старых временах и все такое?

Да, это было весело. Никакой бешеной страсти, ничего такого особенного – мы просто пробежались вместе. Но меня до сих пор слегка потряхивало от ее неожиданных выходок. Честно говоря, я думал, что у ее одиночества есть еще причины, помимо загруженности по учебе. Я ожидал, что она будет неловкой, или некрасивой, или типичной асоциальной личностью.

Но ничего такого в ней не было, и вдобавок Зигги совсем не походила на чью-то «младшую сестренку». Она казалась наивной и временами ляпала что-нибудь невпопад, но вообще-то просто много работала и застряла в кругу привычек, которые больше не доставляли ей удовольствия. И я вполне мог поставить себя на ее место.

Я впервые познакомился с Бергстремами на Рождество, на втором курсе колледжа. Мне не хватало денег, чтобы полететь домой. Мама Дженсена пришла в такой ужас, представив, как я в полном одиночестве торчу в опустевшей общаге, что прикатила из Бостона за два дня до Рождества и увезла меня к ним на каникулы. Бергстремы оказались настолько радушными и шумными, насколько можно ожидать от семейства с пятью детьми, появлявшимися на свет с регулярностью раз в два года.

В свойственной мне тогда манере я отблагодарил их, втайне полапав старшую дочку в сарае за домом.

Через несколько лет я проходил практику у Йохана и снова поселился у них. К тому времени часть детей уже жила отдельно, а кто-то остался на лето неподалеку от своего колледжа, так что со мной были только Дженсен и Зигги, младшая дочь Йохана. Их семейное гнездо стало для меня вторым домом. И все же, хотя я прожил рядом с Зигги три месяца и видел ее пару лет назад на свадьбе Дженсена, вчера, после ее звонка, я едва вспомнил, как она выглядит.

Но после встречи в парке на меня нахлынуло множество воспоминаний – я понятия не имел, что в голове столько всего отложилось. Вот двенадцатилетняя Зигги, прятавшая веснушчатый нос за страницами книг. Во время обеда она изредка посылала мне застенчивую улыбку через стол, но в остальном избегала меня. В любом случае в свои девятнадцать лет я почти не обращал на нее внимания. Затем я вспомнил шестнадцатилетнюю Зигги, длинноногую, угловатую, с взлохмаченными волосами, каскадом падавшими на спину. После обеда она, нарядившись в короткие шортики и майку, валялась на одеяле на заднем дворе и читала, а я работал с ее отцом. Я пялился на нее, как пялился в то время на любую женщину, словно сканируя и занося в книгу наблюдений все части тела. Девочка была фигуристая, но тихоня и настолько неопытная в искусстве флирта, что заслужила разве что насмешливое пренебрежение. В те годы я был полон любопытства и огня и окружен массой женщин, постарше и помоложе, готовых раз в жизни попробовать все что угодно.

Но сегодня у меня в голове как будто взорвалась бомба. Странно, но, увидев лицо Зигги, я почувствовал себя так, словно вновь оказался дома и одновременно словно впервые встретился с очаровательной девушкой. Она была совсем не похожа на Лив или Дженсена, долговязых, светловолосых и сделанных почти под копирку. Зигги больше походила на отца, к лучшему или к худшему. В ней парадоксально сочетались длинные руки и ноги Бергстрема-старшего и пышные формы матери. Она унаследовала серые глаза, светло-каштановые волосы и веснушки Йохана, но широкая, открытая улыбка досталась ей от мамы.

Когда Зигги шагнула вперед, обвила мою шею руками и крепко обняла, я ненадолго впал в ступор. Непринужденный жест, граничащий с интимностью. Не считая Хлои и Сары, в моей жизни было не так уж много женщин, которых я мог бы назвать друзьями. Когда я обнимал женщину вот так, сильно прижимая к себе, у этого обычно имелся сексуальный подтекст. Зигги всегда была для меня младшей сестренкой, но сейчас, сжимая ее в объятиях, я весьма недвусмысленно ощутил, что она больше не ребенок, а женщина двадцати с лишним лет, чьи теплые руки лежат на моей шее, а тело приникло к моему. От нее пахло шампунем и кофе. От нее пахло женщиной, и сквозь мешковатый свитер и тоненькую куртку я почувствовал форму ее груди, прижавшейся к моей. Когда Зигги шагнула назад и оглядела меня, она немедленно мне понравилась. Сестренка Дженсена не стала специально наряжаться для встречи: ни макияжа, ни дорогого спортивного костюма. На ней был университетский свитер ее брата с эмблемой Йеля, коротковатые черные брюки и ботинки, явно видавшие лучшие времена. Она не пыталась произвести на меня впечатление – ей просто хотелось повидаться со мной.

«Зигги такая замкнутая, приятель, – сказал мне Дженсен, когда позвонил примерно неделю назад. – Мне постоянно кажется, что я подвел ее, но откуда мне было знать, что ей достанутся гены нашего папаши-трудоголика? Мы хотим навестить ее, а я все еще не представляю, как к этому подступиться».

К столу подошли Сара с Беннеттом, и, моргнув, я вернулся к реальности. Макс встал, чтобы поприветствовать их. Мне пришлось деликатно отвернуться, когда он, наклонившись, поцеловал Сару прямо за ушком и шепнул:

– Прекрасно выглядишь, Лепесточек.

– Будем ждать Хлою? – спросил я, когда все наконец уселись.

Не отрываясь от меню, Беннетт ответил:

– Она до пятницы в Бостоне.

– Слава тебе господи, – сказал Макс. – Я умираю с голоду, а эта женщина способна возиться с заказом целую вечность.

Беннетт, негромко рассмеявшись, положил меню на стол.

Я тоже почувствовал облегчение – не потому, что так проголодался, а потому, что иногда приятно было отдохнуть от роли пятого колеса в телеге. Эти две парочки так и лучились самодовольством и уже давно перешагнули черту под названием «Чрезмерное вмешательство в личную жизнь Уилла». Они были твердо убеждены, что некая женщина мечты вот-вот завладеет моим сердцем, и с нетерпением ждали спектакля.

Вдобавок я сам недавно подкинул угольков. Вернувшись на прошлой неделе из Вегаса, я имел глупость упомянуть, что мне начали надоедать две мои постоянные любовницы: Китти и Кристи. Обе женщины с радостью соглашались на секс без обязательств и спокойно относились к присутствию соперницы и к моим коротким связям на стороне, но в последнее время я чувствовал, что наши отношения становятся чисто механическими.

Раздеться,

поласкать друг друга,


потрахаться,

дойти до оргазма,

(возможно, немного потрепаться на отвлеченные темы),

поцеловаться и пожелать друг другу доброй ночи,

разойтись.

Может, все стало слишком просто? Или я в самом деле наконец-то начал уставать от секса только ради секса?

И какого хрена я снова думал об этом здесь и сейчас? Выпрямившись, я потер ладонями лицо. За день ничего в моей жизни не изменилось. Я приятно провел утро с Зигги, вот и все. И ничего больше. То, что она оказалась обезоруживающе искренней, забавной и на удивление симпатичной, не должно было так меня потрясти.

– Так что мы обсуждаем? – спросил Беннетт и поблагодарил официанта, поставившего перед ним на стол бокал.

– Мы обсуждаем воссоединение Уилла со старым другом, которое произошло этим утром, – сказал Макс, а затем добавил заговорщицким шепотом: – …точнее, с подругой.

Сара рассмеялась.

– Уилл встречался сегодня утром с женщиной? Тоже мне новости.

Беннетт поднял руку.

– Постой, разве сегодня ночью не очередь Китти? А ты еще и утром успел на свидание?

Глотнув из бокала, он поглядел на меня.

Вообще-то именно из-за Китти я предложил Ханне встретиться утром, а не вечером: Китти и была той самой поздней встречей. Но чем больше я думал об этом, тем меньше и меньше меня привлекала идея провести вторник как обычно.

Я застонал, и Макс с Сарой тут же расхохотались.

– Не странно ли то, что все мы в курсе Еженедельного Секс-Расписания Уилла? – поинтересовалась Сара.

Макс взглянул на меня со смехом в глазах.

– Подумываешь о том, чтобы отменить свидание с Китти? И прикидываешь, не придется ли за это расплачиваться?

– Возможно, – согласился я.

Мы с Китти встречались несколькими годами раньше, а когда выяснилось, что она ожидает от этих отношений большего, чем я, расстались друзьями. Но когда мы снова пересеклись в баре несколько месяцев назад, она заявила, что на сей раз хочет просто поразвлечься. Разумеется, я согласился. Китти была хороша собой и готова выполнять почти любые мои прихоти. Она упорно твердила, что наши отношения без обязательств ее устраивают, устраивают, устраивают. К сожалению, оба мы знали, что это неправда: каждый раз, когда я переносил встречу, Китти чувствовала себя неуверенно, а во время следующего свидания слишком цеплялась за меня.

Кристи была почти полной ее противоположностью. Она вела себя более сдержанно, любила, когда ей запихивают в рот кляп, – этого пристрастия я не разделял, но не прочь был ей услужить – и редко оставалась у меня после того, как мы совместно достигали оргазма.

– Если эта новая девушка тебя заинтересовала, может, тебе следует порвать с Китти? – заметила Сара.

– Ребята, – возмутился я, набрасываясь на свой салат, – у нас с Зигги ничего не было. Мы просто пробежались вместе.

– Тогда почему мы все еще это обсуждаем? – со смехом спросил Беннетт.

Я кивнул.

– Точно.

Но на самом деле мы обсуждали это, потому что я нервничал, а когда я нервничаю, мое состояние заметно издалека, словно неоновая вывеска. Брови у меня сходятся к переносице, глаза темнеют, а речь становится отрывистой. Короче, я превращаюсь в кретина.

А Максу это очень нравится.

– О, мы обсуждаем это, – заявил англичанин, – потому что данная тема бесит нашего Уилла, а бесить Уилла – мое любимое, дери его за ногу, занятие. Также весьма любопытно было наблюдать, в какую задумчивость он впал после утра, проведенного с младшей сестричкой. Обычно по Уиллу не скажешь, что он склонен к тяжким раздумьям.

– Она младшая сестра Дженсена, – объяснил я Саре и Беннетту.

– Он пошалил со старшей сестрой, когда оба были подростками, – услужливо добавил Макс, для достижения большего драматического эффекта усиливая свой британский акцент.

– Ты чертов провокатор, – расхохотался я.

Эпизод с Лив был очень кратким – я мало что запомнил, кроме жарких поцелуев и легкого расставания с ней перед возвращением в Нью-Хейвен. По сравнению с другими моими интрижками тех времен отношения с Лив были практически невинны.

Нам принесли первое, и мы ненадолго замолчали, занявшись едой. Я снова впал в задумчивость. Через какое-то время после начала пробежки я сдался и принялся откровенно разглядывать Зигги. Я пялился на ее губы, щеки, мягкие волосы, выбившиеся из не слишком аккуратного пучка и свободно спадавшие на нежную шею. Я никогда не скрывал, что заглядываюсь на женщин, но меня привлекала отнюдь не каждая встречная. Так что же все-таки в ней было? Хорошенькое личико, но, определенно, не самое красивое из тех, что я видел. Зигги была на семь лет младше меня, совершенно желторотая и вдобавок вкалывала без продыха. Разве могла она дать мне что-то, чего я не мог получить от других?

Оглянувшись, она подловила меня; энергия между нами была физически ощутима и совершенно обескураживала. Но затем Зигги улыбнулась, и все ее лицо осветилось. Она казалась открытой, как дверь на террасу в летние месяцы, и, несмотря на холод, я ощутил разлившееся по телу тепло. Это был забытый, но издавна знакомый голод. Желание, которого я не чувствовал уже целую вечность, когда в крови бушует адреналин и хочется стать тем единственным, кто раскроет все секреты девушки. Кожа Зигги казалась такой нежной, губы такими пухлыми и мягкими, а шея выглядела так, словно ее никогда не пятнали следы зубов или засосы. Зверю внутри меня не терпелось поближе взглянуть на ее руки, ее рот и грудь.

Я поднял голову, почувствовав взгляд Макса. Тот жевал, взирая на меня с самым задумчивым видом.

Подняв вилку, британец ткнул ею в мою сторону.