Право первой ночи

В ночной сорочке, ступая по холодному полу, я подошла к смежной двери, ведущей в спальню лорда Хеймсворда, выбрав самую тусклую из свечей, которые стояли в моем подсвечнике, и почти не дыша, приоткрыла дверцу.



Кондор спал. Раскинувшись на постели, в одних светлых льняных брюках, поверх смятых влажных простыней, весь покрытый испариной, поблескивающей в свете свечи. Его больная левая рука была отставлена в сторону, и больной частью лежала на серебряном подносе, кровоточа, судорожно подергиваясь срастающимися сухожилиями, и при этом… что-то подсказывало, что ни к какому выздоровлению это не приведет. Скорее складывалось такое ощущение, что это агония.



Миссис Этвуд помнится, сказала «Леди Аританна, когда вы в следующий раз попытаетесь покончить с собой, прошу вас, изберите менее кровавый способ, в этом случае, есть шанс успешно завершить начатое, не вынуждая хозяина мчаться к вам сломя голову тремя порталами».



«Изберите менее кровавый способ»?



И я вдруг похолодела от осознания, что пролила сегодня свою кровь. Я пролила ее. Это могло хоть как-то повлиять на ситуацию?



Мягко отступив, я вернулась в свою спальню, подошла к открытому окну, протянула руку… а преграды не было. Преграды больше не было! Я не просто протянула руку, я высунулась на половину, но… меня более не держало ничего, абсолютно ничего. Неужели я могу уйти прямо сейчас?



Странно так думать, осознавая, что я совершенно точно не уйду. Как минимум не сейчас.



И все так же бесшумно, я вернулась в спальню Хеймсворда.



На цыпочках приблизилась ближе, вздрогнула, осознав, что крови стекающей на поднос, становилось все больше, и вздрогнула повторно, едва лорд открыл глаза, посмотрел на меня, явно с сомнением в том, что видит, и хрипло спросил:



— Арити?!



Я не ответила, стоя с дрожащей в руке свечой, и вспоминая ту ночь — я лежала тогда, да, но частично я лежала у мамы на руках. А еще мама использовала имя, то имя, которым называла меня она именно с детства.



— Лорд Хеймсворд, — я осторожно забралась на постель со стороны его раненной руки, — как вас мама звала в детстве?



— Арити, что вы делаете? — раздалось хриплое и злое в ответ.



Я не могла винить его за излишнюю раздражительность, судя по тому, что я видела, у лорда был жар, его сознание пребывало в полубреду, а боль рвала адским зверем.



— Забираюсь в вашу постель, — уведомила Правящего Кондора.



И вот тут он попытался встать, рывком встать.



Не на ту напал, я пока братьям перевязки делала уже наловчилась с теми, кто посильнее разбираться. Быстро переместившись, я надавила коленом на его грудь, удерживая не то чтобы своим весом, а осознанием, что если он сейчас дернется, я между прочим, свалюсь, упаду и мне будет больно. Это останавливало. Всегда останавливало. Братьев как минимум, потому что поранить меня, они большие, старшие и сильные, всегда опасались.



Не стал совершать резких движений и лорд Хеймсворд, причем явно из тех же соображений, и лишь сдавленно попросил:



— Слезьте с меня, пожалуйста.




— Уже! — съязвила я.



И окончательно взгромоздилась на того, кого собиралась лечить способом, в котором была не то чтобы уверена, скорее не уверена вообще, но что-то внутри подсказывало — это я виновата в том, что ему сейчас настолько плохо. Я.



Или не я?



Сейчас, когда свечу я, потянувшись, поставила на прикроватную тумбочку, стало заметно, что сеть шрамов, оказывается, покрывает не только часть лица лорда, все было хуже — лицу вообще досталось меньше всего. А вот левая рука, вся, до плеча, левая сторона тела, грудь, шея… шрамы, шрамы, шрамы. Жуткие шрамы. Я даже представить себе не могла, как такое в принципе можно было заполучить? Я видела людей, которых погрызли волки, медведи, горло разодранное рысью, травмы, полученные в кузнице… но вот такого я не видела никогда.



— Какой ужас, — прошептала, с ужасом глядя на изуродованное тело.



— Благодарю за откровенность! — не скрывая сарказма, прошипел лорд Хеймсворд.



— Ну, простите, что есть то и говорю, — ответила тоже язвительно, но это было не так — я никакой язвительности не ощущала, я с трудом сдерживала подступающие к глазам слезы.



— Арити, будьте так любезны, слезьте с меня! — уже без сарказма, с требованием в голосе, с яростью, которая в нем просыпалась, потребовал Правящий Кондор.



— Угу, уже, — заверила я, удобнее устраиваясь на подопечном, и на всякий случай сжимая коленями, чтобы уж точно, с себя рывком не скинул.



Скидывать лорд даже не попытался, но очень странно как-то спросил:



— Слушайте, Арити, — произнес основательно оседланный мной, — просто исключительно из чувства любопытства — на вас хотя бы белье есть?



— Нет, — язвить в такой ситуации почему-то казалось более правильным, чем жалеть, — я по вашему замку по ночам исключительно нагишом разгуливаю!



Странно усмехнувшись, лорд заметил:



— Но ночнушка присутствует.



— Сорочка, — вздохнула я. И почему-то пояснила: — Я еще не ложилась, Рэймонд, я ждала пока вы заснете, и собиралась опробовать на вас то, чем меня в детстве лечила мама.



Криво усмехнувшись, лорд заметил:



— У вас оригинальный подход к лечению, — он указал на мое положение, и добавил. — Арити, пожалуйста, давайте вы просто с меня слезете, потому что, поверьте, несмотря на весь спектр той боли, которую я сейчас испытываю, другое, гораздо более яркое чувство, ощущая вас на мне в позе наездницы, берет верх даже над болью. Слезайте. Прошу вас. В данный момент я не слишком адекватен, а вы слишком прекрасны, плюс ночь, плюс кровать, плюс я точно знаю, что на вас исключительно сорочка и короткие панталоны, и мне хватит всего движения, чтобы их сорвать. Слезайте, идите к себе, желательно заприте дверь, а утром мы побеседуем о ваших способах лечения в менее приватной обстановке.



Едва ли до конца понимая, о чем он, я все же не привыкла отступать от того, что уже решила.



— Рэймонд, — повторила непреклонно, — как вас в детстве называла ваша мама?