Пожар на Хайгейт-райз

Эмили толчком распахнула двери в гостиную и совершила абсолютно театральный вход.

Джек сидел у камина, перед ним на низком столике стоял поднос с чайным сервизом. Ноги он положил на табурет. Печенье и сдобные лепешки с подноса уже исчезли, там одиноко лежал лишь кусочек сливочного масла.

Он тепло улыбнулся, заслышав ее шаги, и галантно встал. Потом, увидев выражение ее лица, спросил озабоченно:

– Эмили, в чем дело? Что-то случилось с Шарлоттой? Она заболела? Или Томас…

– Нет-нет, ничего такого.

Она бросилась ему в объятия и прижалась головкой к его плечу, отчасти для того, чтобы он не видел выражения ее глаз. Эмили не была до конца уверена, насколько успешно ей удастся провести мужа. Он был вроде нее самой: своими успехами Джек также был обязан умению очаровывать и своей весьма красивой внешности, и ему были отлично известны все подобные увертки и ухищрения, равно как и способы их применения. И еще потому, что Эмили по-прежнему была в него здорово влюблена, и это было очень уютное, комфортное ощущение. Но все же лучше объясниться, прежде чем он начнет беспокоиться.

– Нет, Шарлотта совершенно здорова. Но вот Томас, он занят расследованием одного дела, которое сильно расстроило сестру. Да и меня, как оказалось, тоже. Женщина погибла при пожаре – смелая и очень добрая женщина, которая выступала за раскрытие и уничтожение всяких социальных зол. Тетушка Веспасия тоже очень расстроена. – Вот теперь можно уже было забыть про увертки и увиливания и посмотреть ему прямо в лицо. – Джек, я считаю, что мы должны сделать все возможное, чтобы помочь…

Рэдли нежно погладил ее по волосам, поцеловал, потом, широко раскрыв глаза и уже начав улыбаться, посмотрел ей прямо в лицо.

– Неужели? И как же мы будем это делать?

Эмили быстро сменила тактику. Драматический подход успеха не принесет. Она улыбнулась ему в ответ.

– Я еще не знаю… – Она прикусила губу. – А ты что думаешь?

– Какое именно социальное зло? – осторожно спросил Джек. Он знал Эмили лучше, чем она предполагала.

– Дело во владельцах трущоб, которые взимают непомерную арендную плату за эти грязные и переполненные помещения. Клеменси Шоу хотела заставить их нести ответственность перед обществом и общественным мнением, раскрыть их анонимность, их привычку прятаться за спину сборщиков квартплаты, разных компаний и прочего.

Муж так надолго замолчал, что она даже начала сомневаться, что он ее услышал.

– Джек?

– Да-да, – произнес он наконец. – Да, мы этим займемся – но вместе. Одна ты ничего не добьешься, Эмили. Мы ведь станем угрозой для очень влиятельных и властных людей – речь идет о миллионах фунтов! Ты будешь поражена, когда узнаешь, сколько состояний нажито на бедах и несчастьях тех, кто обитает в этих трущобах в таких районах, как Сент-Джайлз или Девилз-акр.

Эмили улыбнулась, чуть-чуть; мысль об этом была очень неудобной, и перед ее мысленным взором проскользнули лица людей, с которыми она была знакома, пока была замужем за Джорджем. У некоторых людей просто есть деньги; такое положение дел существовало всегда. Но теперь Эмили была уже менее невинной, и понимание этого не доставляло ей никакого удовольствия.

Джек все еще держал ее в своих объятиях. Он нежно провел пальцем по ее лбу, отведя в сторону непослушный локон.

– По-прежнему хочешь этим заняться? – спросил он.

Эмили была поражена, как четко он определил ее настроение, ее мысли и уколы совести, чувство вины и опасения, которые они вызвали.

– Конечно. – Она не двинулась с места; ей было необычайно приятно оставаться в его объятиях. – Пути назад уже нет. Что я скажу тете Веспасии или Шарлотте? И что еще более важно, что я скажу самой себе?

Мужнина улыбка стала совсем широкой, и он нежно поцеловал ее, а потом и более страстно.

Когда Эмили вновь подумала о деньгах, это показалось ей таким далеким от них делом, которым можно будет заняться как-нибудь в другой раз; это, несомненно, важные и реальные дела, но потом, а сейчас есть и другие, более приятные.





Глава 3




Поскольку Питта вызвали с Боу-стрит и он не был сотрудником хайгейтского участка, инспектор доложил о происшествии своему собственному начальнику – человеку, которого уважал за его профессиональные качества и который нравился ему своей прямотой и отсутствием каких-либо претензий и притворства. Вероятно, поскольку Мика Драммонд был джентльменом по рождению и владел значительными финансовыми средствами, чтобы не заботиться о доходах, он не видел и необходимости как-то утверждать свое положение.

Драммонд радостно приветствовал Питта; на его худом лице горел неподдельный интерес.

– Итак? – спросил он, вставая из-за стола; это был отнюдь не жест вежливости, что было бы просто абсурдно по отношению к подчиненному, даже при том, что он уже предлагал Томасу значительное повышение по службе. Питт тогда отказался, поскольку, хотя и с удовольствием поимел бы дополнительные деньги, все же ненавидел бумажную волокиту за столом, начальствование над другими людьми, указывая им, как вести то или иное расследование. Он хотел работать с живыми людьми, видеть их лица, прислушиваться к переменам в модуляциях голоса, присматриваться к невольным движениям тела и жестам. Именно живые люди были для него источником и радости, и боли, именно они составляли реальный смысл его работы. Если бы Томас сидел, раздавая инструкции и перебирая рапорты на столе, это лишило бы его возможности использовать свой опыт и искусство, которым он отлично владел. Отказ от повышения был решением Шарлотты, равно как и его самого, и решение это было принято, поскольку она достаточно хорошо его знала, чтобы понимать, что приносит ему истинное счастье, и поэтому предпочла такой выбор, а не более высокое жалованье. Это было одно из тех редко обсуждаемых вслух проявлений ее доброты и щедрости, которое еще больше углубило его чувство общности с нею, понимания того, что она готова делить с ним все, а также уверенности, что ее преданность ему по-прежнему проистекает от любви.

Мика Драммонд продолжал с любопытством смотреть на него.

– Поджог, – сказал Питт. – Я осмотрел и исследовал все вещественные улики, какие там только были, так что никаких сомнений больше нет. От тела мало что осталось, чтобы узнать еще что-то полезное, но по тому, что осталось от здания, пожарные заключили, что пожар начался по крайней мере в четырех разных местах и одновременно, так что тот, кто это сделал, был твердо намерен преуспеть.

Драммонд поморщился, и в его глазах появилось недовольное выражение.

– И вы говорите, что это было тело женщины, что они там нашли?

– Кажется, почти никаких сомнений, что это некая миссис Клеменси Шоу.

И Питт пересказал, что им удалось узнать при коротком расследовании и опросе членов местной общины и от полицейских из хайгейтского участка, включая, естественно, опрос всех зевак, собравшихся в небольшую толпу, что появилась при сигналах тревоги и шуме, и стоявших потом, сбившись в кучку подальше от огня, и глазевших на пожар. Может быть, среди сочувствующих и готовых помочь был и тот, кому доставляет удовольствие и у кого вызывает радостный трепет великолепие ревущего пламени, кто с восторгом ощущает его жуткую власть и стремление все пожирать и уничтожать? Поджигатели обычно не остаются на месте преступления, но вот люди с некоторыми психическими отклонениями продолжают стоять и смотреть.

Драммонд уселся обратно на свой стул за столом и жестом указал Питту на самое удобное, обитое кожей кресло напротив. Кабинет у него был отличный, полный света и воздуха, проникающих внутрь сквозь большое окно. Стены уставлены полками с книгами, за исключением зоны возле камина и письменного стола полированного дуба, в равной степени красивого и функционального.


– А не было ли там намерения убить мужа, а не жену? – Драммонд сразу приступил к сути дела. – И что вообще о нем известно?

Томас откинулся на спинку кресла и скрестил ноги.

– Он врач. Интеллигентный, четко выражает свои мысли; по всей видимости, с открытым умом и широким кругозором, прямой и откровенный. Но у меня не было времени познакомиться с его врачебной деятельностью и репутацией как медика.

– И какие у вас возникли ощущения? – Драммонд посмотрел на него чуть искоса.

– Мне он понравился, – улыбнулся Питт. – Но мне не раз при первом знакомстве нравились люди, совершившие убийство – когда попадали в отчаянное положение, были напуганы или достаточно серьезно ранены. Нам было бы гораздо легче разбираться с людьми, если бы можно было судить по тому, нравится нам человек или не нравится; это помогало бы решить многие вопросы. Но я вот всякий раз меняю свое отношение и осложняю положение тем, что испытываю и положительные, и отрицательные чувства одновременно, хотя и в меняющихся пропорциях, как только на свет появляется новый факт или новое объяснение. Тяжелая это работа. – Тут его улыбка стала еще шире.

Драммонд вздохнул и закатил глаза под лоб, шутливо имитируя раздражение.

– Короче, Питт! Ваше мнение!

– Можно считать, что это прекрасный кандидат в жертвы убийства, – ответил Томас. – Можно привести добрую дюжину причин, по которым могло понадобиться заставить доктора молчать, особенно этого.

– Врачебная тайна? – Драммонд высоко поднял брови. – Но врачи вообще-то всегда владеют какими-то тайнами, верно? Вы полагаете, что ему что-то такое стало случайно известно и он не был связан подобным этическим кодексом? Ну, к примеру…

– Тут имеется много разных возможностей, – пожал плечами инспектор, предлагая наугад. – Заразная болезнь, о которой он был обязан доложить, – чума, желтая лихорадка…

– Вздор, – перебил его Драммонд. – Желтая лихорадка в Хайгейте? Но даже если бы это было так, к нынешнему моменту он уже сообщил бы о ней кому следует. Возможно, заразная болезнь, сифилис, например, хотя это вряд ли. Как насчет сумасшествия? Человека вполне можно убить, чтобы такое не стало достоянием публики или даже стало не известно непосредственно его семье или будущим родственникам, если он планировал удачно жениться. Займитесь этим, Питт.

– Займусь.

Драммонд уже вдохновился этой темой; он откинулся назад, на спинку стула, положил локти на подлокотники и сложил пальцы домиком.

– Может быть, он узнал о каком-нибудь незаконнорожденном ребенке или об аборте. И, коли на то пошло, сам мог сделать аборт!

– Но зачем ждать так долго? – рассудительно заметил Томас. – Если он только что его сделал, пациентка должна была оказаться среди тех, кого он посетил в последние день-два. Зачем это нужно? Если это было незаконно, он с еще меньшей вероятностью стал бы об этом распространяться или как-то регистрировать, да и сама эта женщина не стала бы ничего такого делать. Он при этом потерял бы гораздо больше.

– Тогда как насчет мужа или отца?

Питт покачал головой.

– Вряд ли. Если он не знал об этом заранее, тогда она всеми силами стремилась бы сохранить это от него в тайне. Если он узнал об этом потом или она сама ему об этом сообщила, последнее, что он стал бы предпринимать, так это убивать врача и подвергать себя такой опасности – ведь полиция наверняка занялась бы расследованием всех его дел.

– Да бросьте вы, Питт, – сухо сказал Драммонд. – Сами ведь прекрасно знаете, равно как и я сам, что люди под воздействием столь мощных эмоций так не думают. Иначе половина преступлений под влиянием минутного импульса, порыва, никогда бы не была совершена – даже, возможно, три четверти. Они не думают; они ощущают – всеохватывающую ярость, или ненависть, или страх; или просто настолько запутываются, что страстно желают обрушиться на кого-то, обвинив его в несчастьях, которые с ними случились.

– Ну, хорошо, – согласился с ним Питт, зная, что начальник прав. – Но я все же думаю, что тут могут быть и различные другие мотивы. Шоу – человек страстных убеждений. Я думаю, он вполне мог действовать в соответствии с ними, и черт с ними, с последствиями.

– Он вам действительно понравился, – снова заметил Драммонд с кривой усмешкой, вспомнив при этом кое-что из собственного прошлого.

Это замечание не требовало никакого ответа.

– Ему могло стать известно о каком-то преступлении, – продолжал Томас, следуя собственным мыслям. – О чьей-то смерти, возможно, или о чьей-то болезни в последней стадии, сопровождаемой страшными болями…

– И об убийстве с целью прекратить страдания? – спросил Драммонд с интересом. – Возможно. И тут мне как человеку, который не испытывает к нему подобных симпатий и, вероятно, имеет при этом более независимое мнение, представляется, что он мог стать сообщником при таком убийстве, не имея в виду никакой личной выгоды, а тот, кто это затеял, потом начал нервничать, опасаясь, что его сообщник может проговориться или, что более вероятно – если судить по вашим описаниям доктора Шоу как человека нервного и подверженного страстям, – начнет его шантажировать. Это могло стать превосходной причиной убийства.

Питт предпочел бы сразу же отвергнуть подобное предположение, однако оно было совершенно логичным, так что было бы неумно тут же от него отказываться.

Драммонд с интересом наблюдал за ним.

– Что ж, и такое возможно, – согласился с ним Томас и тотчас заметил слабую улыбку, искривившую губы шефа. – Но информация, которую он получил просто благодаря своим профессиональным занятиям, по-моему, более вероятный мотив.

– А как насчет чисто личных мотивов? – спросил Драммонд. – Ревность, жадность, месть? Не могла ли там быть замешана еще какая-то женщина или другой мужчина, завязавший роман с его женой? Вы же сами сказали, что он должен был оставаться дома, а она намеревалась уехать.

– Да. – Мысли Питта были заняты множеством самых разнообразных возможностей, и самыми мрачными были мысли об Уорлингэмах с их деньгами и воспоминания о прелестном личике Флоры Латтеруорт, чей папаша был недоволен ее частыми приватными визитами к доктору Шоу.

– Вам придется собрать гораздо больше информации. – Драммонд встал и подошел к окну, засунув руки в карманы, потом повернулся лицом к инспектору. – Возможных причин множество – либо для убийства жены, которое произошло, либо для убийства Шоу, попытка совершить которое вполне могла иметь место. Это может оказаться очень длительная и очень печальная работа. Одному богу известно, сколько еще грехов и трагедий вы обнаружите – или попыток их спрятать. Именно это я больше всего ненавижу в наших расследованиях – все эти жизни, которые мы безжалостно переезжаем и коверкаем по пути. – Он еще глубже засунул руки в карманы. – С чего вы собираетесь начать?

– С хайгейтского полицейского участка, – ответил Томас, также поднимаясь на ноги. – Шоу служил еще и местным полицейским хирургом…

– Вы об этом не упомянули.

Питт широко улыбнулся:

– Лишняя информация может только запутать и усугубить подозрения, не так ли?

– Допустим, – снисходительно согласился Драммонд. – Только не слишком увлекайтесь этим. А затем?

– Затем отправлюсь в местную больницу, поговорю с его коллегами, посмотрю, узнаю, что они там о нем думают.

– Многое вы там не узнаете, – пожал плечами Драммонд. – Они обычно хорошо отзываются друг о друге вне зависимости от обстоятельств. Подразумевая, что любой из них может совершить ошибку, и тогда они тесно смыкают ряды, как солдаты перед лицом врага.