Последний рубеж

Позади снова затрещали автоматы. Воздух в нескольких шагах от скитальца задрожал, будто бы злясь, что его в очередной раз потревожили. Прямо перед глазами показалась толстая ветка многолетнего дерева, поцарапанного шальными пулями. Бродяга попытался пригнуться, уходя от столкновения. Слишком поздно. Слишком медленно.

Голова дернулась назад. В глазах блеснули белые звезды. Земля внезапно ускользнула из-под подошв ботинок. С трудом перевернувшись на живот, сталкер нашарил рукой автомат и пополз назад. Ничего не видя, не зная, что ждет его дальше, но осознавая: времени разворачиваться нет. В глазах двоилось, а к горлу неумолимо подкатывала тошнота. И только внутренний голос кричал: «Не сдаваться, сталкер! Ты уже близко!» Этот голос был тем единственным, что направляло Седого. Что не давало ему опустить руки и положить голову на землю. Не давало взять передышку, которая непременно окончится его смертью. Буквально ввинчивая пальцы свободной руки в землю, бродяга спасал свою жизнь. К черту Помидора. К черту Репу. К черту все выпавшее из располосованного пулями рюкзака. Напарникам всегда можно найти замену, необходимое – купить, артефакты – найти.

Сталкера резко повело вправо, как если бы кто-то чудовищно сильный дернул его за ногу, и Седой приложился лицом об землю. Все-таки не «адская»! Приподнявшись, бродяга, перебирая руками и ногами, развернулся на десять часов и пополз дальше. Через боль, давящую на лоб и пострадавший от столкновения с землей нос. Через «не могу». Невзирая на струйку крови, стекающую на верхнюю губу. Невзирая на темноту, то и дело застилавшую его взгляд.

Позади него трещали автоматы. Что-то кричал осипшим голосом лидер мародеров. Вопил раненый, только что поймавший пулю. Стрекотал пулемет, перезаряженный расторопным хозяином. Все это осталось позади. Смерть была там, за спиной. А впереди…

Впереди была сталкерская жизнь. Жестокая, полная опасностей и, в сущности, бессмысленная, но все-таки жизнь. А жизнь, какой бы тягостной она ни была, гораздо лучше смерти. Но чтобы жить дальше, Седой должен подняться. Иначе он рано или поздно попадет в аномалию пострашнее обычной «центрифуги».

«Вставай! – скомандовал своему телу сталкер. – Вставай, мать твою!» И оно подчинилось. Уперев ствол автомата в землю и использовав его в качестве опоры, охотник за артефактами стал на ноги. Вытащил гильзу из мешочка на поясе, к счастью, оставшегося в целости. Взвесил маркер в руке – и метнул вперед. Чисто. Седой нетвердой походкой зашагал вперед. Каждый последующий шаг давался ему все легче и легче, а движения становились все увереннее. Боль отступала под натиском холодного, трезвого разума. Разразившееся посреди леса сражение больше не волновало сталкера. Все это было где-то там, далеко в прошлом. Разве что ему бы пригодилась карта, оставшаяся у Репы. Но она канула в Лету, словно ее никогда и не было. Как не было и напарников Седого.

Бродяга все шел и шел, понятия не имея, куда он движется. Он просто шел, кидая гильзы, сверяясь с компасом и подбирая редкие «батоны», встречавшиеся на пути. Он был рад любому артефакту. Особенно учитывая, во что превратились внутренности его рюкзака. Изуродованное пулями месиво, облитое жиром из пробитых банок тушенки и водой из развороченных бутылок. Все, что смогло протиснуться через дыры в ткани, осталось позади, совсем как карта Репы. Нетронутой свинцом провизии хватит от силы дня на полтора. Запас носков и белья был весь вымазанный, мокрый – и оттого уже ни на что не годный. Скотч, чтобы залатать поклажу, тоже утерян. Перебитые пулями артефакты, найденные за время похождений с напарниками, перестали мерцать, утратив свои чудесные свойства. Все это пришлось выбросить за ненадобностью – оно будет только мешать, давя на спину сталкера и замедляя его. А медлить было нельзя. Кто знает, вдруг мародеры кинутся в погоню? Радовало одно: фляга с водкой каким-то чудом уцелела. Значит, все не так уж плохо…

– Эй, сталкер!

Грязный ботинок, который уже вот-вот да начнет расклеиваться, завис в паре сантиметров над землей. Седой застыл как вкопанный. До его ушей донесся хорошо знакомый лязг – кто-то передернул затвор автомата. Справа.

– Че стал? Статуя! Давай иди сюда!

Сталкер медленно, не делая резких движений, развернулся лицом к говорившему. Выглядел тот не лучшим образом: худой от измождения, сгорбленный, будто его живот терзала непрекращающаяся боль, в изорванном и покрытом крупными пятнами грязи камуфляже с оторванным правым рукавом. На голую руку человека был намотан черный скотч – отличительный знак «Рубежа». С одной штанины свисал, болтаясь на ветру, приличный кусок ткани, едва-едва не доставая до земли. Присмотревшись, скиталец увидел копошившуюся в складках одежды неизвестного платяную вошь. Жирное, пульсирующее белесое тельце, присосавшееся к засаленной коже, – верный признак, что незнакомец провел слишком много времени вдали от сталкерских лагерей.

Автомат этот странный человек держал на уровне груди. «Калаш» был под стать своему владельцу: от приклада остались одни воспоминания в виде острого куска железа, металл на крышке ствольной коробки оплавлен, а на цевье, прямо под грязным пальцем неизвестного с длинным сломанным ногтем, виднелась рваная царапина, оставленная когтями мутанта. На первый взгляд могло показаться, что перед Седым стоял зомби. Свежий, относительно недавно получивший свою критическую дозу пси-излучения. Но заглянув неизвестному в глаза, сталкер понял: никакой это не зомби. Слишком осмысленный взгляд. Эти агрессивные дикари всегда смотрели как будто куда-то вдаль, сквозь попавшегося на пути бродягу. А этот… Этот смотрел четко на Седого. И там, в этих окутанных пеленой безумия глазах, скиталец не увидел ничего хорошего.

– Пошли! – нетерпеливо крикнул неизвестный, мотнув головой. Его правый глаз резко дернулся, будто щурясь под палящими лучами солнца.

Сталкеру не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Когда бродяга оказался рядом, незнакомец шагнул ему за спину и ткнул дулом автомата в рюкзак, на уровне лопаток.

– Идем. Времени мало.

И Седой пошел. А что ему еще оставалось? Пошел, направляемый голосовыми командами неизвестного: куда повернуть, где ускорить шаг, а где, напротив, притормозить. Судя по всему, сумасшедший хорошо знал эти места. Знал, где какая аномалия находилась и где ее границы. Сколько же он тут пробыл?

Они остановились, только когда перед сталкером оказался сложенный из опавших веток костер, у которого сидела еще одна фигура. Такой же оборванец, склонивший голову перед огнем и что-то бормотавший себе под нос. И на кой черт они разожгли костер посреди бела дня?

– Шагай, – скомандовал незнакомец, ткнув Седого в поклажу. Инстинкты скитальца настоятельно не рекомендовали ему приближаться к пламени: жечь радиоактивную древесину – не лучшая идея. Многие новички, не знавшие этой простой истины, в конечном счете подхватывали лучевую болезнь и умирали в страшных муках. Но в то же время бродяга понимал: если он не выполнит приказ, то сразу же примет смерть от пули.

Сделав несколько шагов вперед, сталкер уловил обрывки фраз, произносимых человеком у костра. Кажется, что-то про рай и ад. Так что же это получается? Он попал в руки свихнувшихся религиозных фанатиков?

Услышав шаги за своей спиной, сидящий у огня обернулся – и Седой смог во всех подробностях рассмотреть пожелтевшее лицо с шелушившейся кожей на полностью лишенной волос голове. Два белесых, нездоровых глаза смотрели куда-то сквозь сталкера, словно пытаясь разглядеть сгорбленного сумасшедшего, стоявшего за его спиной.

Зомби. Вот это – точно зомби. Подхвативший лучевую жизнь, но абсолютно безразличный к своей участи.

– Ад – особая милость… – прохрипел живой мертвец. – Которой удостаиваются те, кто упорно ее домогался.

– Кинь ему автомат, – приказал неизвестный позади Седого.

– Чего?

– Я сказал – брось ему автомат! – Незнакомец с силой ударил сталкера дулом «калаша».

Автомат скитальца упал в траву рядом с зомби-философом, задумчиво уставившимся куда-то вдаль.

– Сядь туда, – скрюченный палец сумасброда указал на место у костра, и Седому не оставалось ничего, кроме как присесть рядом с бушевавшим огнем, разносившим радиоактивную заразу. Сам незнакомец уселся между сталкером и зомби, как бы невзначай наставив на бродягу автомат.

– А теперь слушай сюда, – прищурившись, начал он. – Сейчас я расскажу тебе то, что перевернет твою башку с ног на голову, понял? Такого ты еще не слышал, но поверь мне, это все – правда. Все. До каждого. Гребаного. Слова.

– Абсурдно, что мы рождаемся… – вставил зомби, уставившись в огонь. – И абсурдно, что мы умираем.

– Не обращай внимания. – Глаз незнакомца снова дернулся. – Он добрый. Как Джонни. Как мой пес. Я его так и назвал. Джонни просто философ. Любит поговорить про мир и… Не знаю, там, про счастье.

– Счастье – это чувство свободы от боли… – поспешил уточнить мертвяк.

– Ты знаешь, как умер Моргунов? – спросил Седого неизвестный, вытянув шею, как если бы хотел оказаться поближе к собеседнику. – Прапорщик Моргунов. Прапор «Рубежа», ага. Завскладом их. Знаешь?

– Слышал, мутанты задрали, – пожав плечами, ответил сталкер. – Во время «Выхлопа» напали. То ли гон у них был, то ли еще че. Он теперь вроде герой «Рубежа». Так они говорят. Но знаешь, мне, в общем-то, насрать.

– Тебе-то насрать. – Сумасброд усиленно закивал головой. – А мне… Мне – нет. Вранье все это. Трындеж. Я видел. Видел! Видел, как он умер! Я там был, слышишь меня? Был, понимаешь?

– Да понимаю я, понимаю. – Седой поднял руки в примирительном жесте.

– Они сказали нам молчать, – брызжа слюной, залепетал ненормальный. – Сказали, что никто не должен знать. Он барыжил, понимаешь? Барыжил волынами! Откуда, думаешь, у мародеров такая крутая снаряга? Это все он! Эта сволочь коммуниздила со складов стволы и толкала им. В обмен получала арты. Мы… Мы с мужиками пошли гасить наемников. Они нападали на наши перевалочные пункты, ага? Так вот, он тоже там был. Уроды его охраняли. По-другому быть не может! Не-не-не-нет! Не бывает таких совпадений! Я там был! Я знаю! Я… Я… Я видел! Видел все. Они сказали нам молчать, понимаешь, да? С нами говорил лейтенант, но через… Через него говорили они!

Лицо Седого помрачнело. Они. Знакомая формулировка…

– У него… – Глаз несчастного судорожно задергался. Левую руку свело судорогой. – У него был передатчик. Или приемник. Хрен его знает! Он его включил – и все. Бум – и ты ни хрена не помнишь! Ты не помнишь. А я помню. Я все помню… Прапорщик Моргунов хотел развязать войну, понимаешь?! Его наемники косили под вольных и стреляли наших. Прапорщику нужно было прикрытие. Никто не должен узнать о бизнесе. Он барыжил стволами. Барыжил снарягой, да! Запалят – убьют! Он знал, он понимал! Лучший способ замести следы – бойня. Он хотел устроить бойню! Чтоб кровь затопила Зону и никто не узнал! А они не хотели! Поэтому! Поэтому он мертв! Спросишь, откуда я знаю? Это просто. Как сложить два и два! Все говорили, кто-то барыжит мародерам. Я видел мародеров, когда он умер. Это просто, видишь? Наемники не просто так шхерились под анархию, ага? Я же прав? Я же прав, да? Как два пальца об асфальт! Но никто, никто не знает! Они запретили нам говорить! Мужики не помнят. Передатчик… Помог забыть. Я не знаю, как он работает. Фантастика чертова! Эта штука копается в твоих мозгах, и ты не помнишь! Ни хрена не помнишь! А я… Я помню! Помню! Помню! И они ищут меня, понимаешь? Они хотят убить меня, чтоб я никому не рассказал. Это вопрос времени. Они найдут меня. Прищучат. Сколько я прячусь? Неделю? Месяц? Год?.. А «Рубеж»? Он все еще на месте? Существует?


Сталкер утвердительно кивнул. Странно, но все сказанное сумасшедшим вовсе не казалось бредом или порождением больного разума, слишком тесно познакомившегося с Зоной. Бродяга невольно поймал себя на мысли, что верил каждому слову этого безумца. Потому что он знал: они – это не выдумка суеверных скитальцев, стращавших друг друга напичканными мистикой историями. Хозяева Зоны существуют. Они так же реальны, как окружавшие охотника за артефактами деревья, как блуждавшие вокруг мутанты. Вот только откуда у него самого такая уверенность в своей правоте? Что, если он все-таки ошибается?

– Значит, существует… – Губы сумасшедшего растянулись в блаженной улыбке. – Хорошо. Еще не все потеряно…

– Хорошо, – кивнул зомби, продолжая смотреть на понемногу затухающий костер. – Теперь я знаю: я существую, мир существует, и… Я знаю, что мир существует. Вот. Вот и все. Но мне это безразлично.

– Слушай, я позвал тебя потому… – Безумец ненадолго притих, сверля Седого глазами и будто собирая волю в кулак. Будто подтягивая остатки сил, растраченных на долгие дни игр в «кошки-мышки» с цепными псами Хозяев Зоны. – Я так больше не могу. Кто-то должен рассказать. Все должны знать. Про прапора. Почему он умер. Расскажи всем, сталкер. Я… Я умираю. Мне осталось мало. Очень мало. И Джонни скоро… Того. Это больше не наша война… Теперь… Теперь это твой… Долг!

Запрокинув голову так, что хрустнула шея, незнакомец приставил дуло автомата к подбородку. И вдавил спусковой крючок.

– Долг. – Поднявшись на ноги, Седой плюнул на распростертое в серовато-зеленой траве тело самоубийцы. – Знаешь, у сталкера есть только один долг: выжить. Все остальное – чушь собачья.

Подхватив собственный автомат, скиталец второпях зашагал прочь от костра.

– Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема, – произнес так и оставшийся сидеть у костра зомби. Седому просто показалось или в его голосе и вправду сквозила печаль? – Проблема самоубийства.

– Да ну вас всех, – пробормотал сталкер. – Знаете, ну вас нахрен.

И двинулся дальше, даже не потрудившись обыскать покойного безумца. Все равно у того, скорее всего, при себе ничего не было. Так что бродяга просто ломанулся вперед, сквозь кусты и деревья, как можно дальше от затухавшего огня и доживавшего свой век мертвяка-философа. Кстати, об огне…

Стащив с плеч рюкзак, скиталец перерыл его немногочисленное содержимое в поисках противорадиационных средств. В этот раз его постигла неудача: судя по всему, пачка таблеток выпала из разорванной поклажи, пока бродяга удирал с поля боя.

– Трындец. – Сталкер угрюмо покачал головой. – Хреновый сегодня день… Слишком хреновый…

Поднявшись на ноги, он забросил ранец за спину и, перебросив ремень автомата через шею, побрел дальше. Куда? Он и сам не знал. Пожалуй, навстречу своей судьбе…

Но шел Седой недолго. Сегодня его судьба была прямо в ударе, бросая бродягу из одной опасной для жизни ситуации в другую. То вооруженные мародеры, решившие завладеть его добром, то сумасшедший с автоматом наперевес, пожелавший во что бы то ни стало рассказать кому-то, как он докатился до такой жизни. И теперь сталкера ждала вишенка на торте: прямо на него, едва не снося деревья мясистыми боками, бежал землетрус. Кривые когти взметали частицы земли, зловонная пасть исторгала пищащий вой, свойственный этому страшному мутанту, а крысиный хвост метался из стороны в сторону, хлеща по древесной коре в приступе гнева.

Перехватив автомат поудобнее, скиталец дал по приближавшейся твари очередь. Землетрус недовольно мотнул лишенной шерсти головой, но даже не замедлился.

– Твою ж мать! – выпалил сталкер, бросаясь вправо и уходя с пути голодного монстра. Любая другая махина бы просто пролетела мимо, не сумев ни резко остановиться, ни поменять направление. Но не землетрус. Длинный розовый хвост обвился вокруг ближайшего дерева, чуть было не вырвав его с корнями. Мгновение – и зверь развернул свою огромную тушу к отпрыгнувшему человеку. Две короткие очереди одна за другой впились в лишенную шерсти шкуру. Утробно, совсем не по-заячьи, зарычав, мутант кинулся в бой.

– Сдохни! – сквозь сжатые зубы процедил Седой, отходя назад и продолжая зажимать спусковой крючок. – Сдохни, падлюка! Мразь! Сволочь! Гондона ты кусок!

Бежать бесполезно: благодаря крысоподобному хвосту мутант был слишком маневренным, чтобы от него можно было так просто удрать. Сменить магазин бродяга не успеет – тварь вот-вот окажется рядом и одним движением мощных челюстей откусит ему голову. Седой знал, что попадает. Он видел, что пули причиняли мутанту вред, видел кровь на толстой шкуре зверя. Но землетрус отказывался умирать. Чтобы остановить такой биологический танк, одного «калаша» было недостаточно.

Выстрел!

Мощная задняя лапа порожденного Зоной монстра подкосилась. Мутанта, уже открывшего было пасть, усеянную зубами, как ров кольями, занесло вправо. А ведь еще секунда – и Седой был бы мертв.

Пропахав пару метров жирным боком, землетрус остановился в нескольких шагах справа от сталкера. Задергав конечностями, тварь попыталась перевернуться. И в этот момент грянул второй выстрел. Зверь содрогнулся всем телом, выгнувшись дугой и завопив от боли. Противный, пищащий звук резанул Седого по ушам и подействовал на него лучше любого нашатырного спирта. Дрожащие руки вытащили из расцарапанной разгрузки новый магазин и перезарядили автомат. Вскинув оружие к плечу, сталкер нажал на спусковой крючок.

«Двадцать два!»

Он больше не мог себе позволить поливать длинными очередями, тратя патроны впустую.

«Двадцать два!»

Зверь был все еще жив и не оставлял попыток подняться. Он был зол. Зол и голоден.

«Двадцать два!»

– Да сдохни ты наконец! – прорычал Седой.

Землетрус ответил ему отвратительным писком, резко контрастировавшим с его чудовищными габаритами, и затих. Он так и остался лежать выгнутый, словно мост, удобряя землю кровью. А на горизонте уже показались четверо мужчин с оружием наперевес. Тускло блеснул на солнце черный скотч, опутавший руки спасителей Седого. Рубежники. Знаменитые борцы с заразой Зоны. И, как ни странно, двое из них были сталкеру знакомы. Первого в принципе сложно не запомнить, он был одним из немногих инвалидов в Зоне. Оставив половину руки в «динамите», черный сумел реабилитироваться и вернуться на службу. Завидная сила духа. Обычно скитальцы, получившие столь страшное увечье, быстро заканчивали свои дни. А что до второго… Этот здоровяк, сжимавший в похожих на лопаты руках СВД – довольно редкое на аномальных просторах оружие, был известен как рядовой Иванцов. Седой повстречался с ним, когда, вернувшись в Зону, в одиночку добрался до Заводища. Тогда черному очень не понравилось, что сталкер не пользовался контейнерами для артефактов.

– Ты видел? – не помня себя от радости, зычно крикнул Иванцов, обращаясь к кому-то из своих товарищей. – Видел, как я его? А целился прямо в башку! Думал, промажу! – Взгляд рубежника скользнул по спасенному сталкеру, и дуло снайперской винтовки тут же уставилось на Седого, не предвещая ничего хорошего. – Ты! Ты, урод! Я ж говорил, что я тебя запомнил!

– Отставить, рядовой! – осадил его однорукий – судя по всему, именно он командовал отрядом. – Он в списке, если ты забыл!

– В каком еще списке? – поинтересовался скиталец, как бы ненароком приподняв автомат.

– Списке Колесника, – отчеканил стоявший позади старшего боец, положивший на плечо РПК-74. Пулемет, СВД – что же это за элита «Рубежа» такая? Обычно члены группировки обходились автоматами с оптическим прицелом и магазинами увеличенной емкости. Оружие потяжелее считалось раритетом и почти неприкосновенным запасом, который берегли либо на черный день, либо для приближенных к лидеру клана.

– Охранять периметр! – приказал однорукий, взмахнув АКСУ – самым малогабаритным автоматическим оружием, какое только можно было встретить на просторах Зоны. Выбор у скитальцев, не располагающих большим капиталом, в принципе был невелик: либо пистолет, либо «калаш» в той или иной вариации, либо что-нибудь, вроде СКС или винтовки Мосина. Последние популярностью не пользовались ввиду малой емкости магазина, что ставило во главу угла точность стрельбы – а с ней у бродяг всегда было плохо. Так и лежали трехлинейки у дельцов в малых количествах, пылясь на складах и ожидая, пока кто-то захочет прикупить себе нечто мощное, но в то же время не настолько дорогое, как СВД. Однако таких ребят в Зоне было мало. Подавляющее большинство предпочитали золотую середину – неприхотливый, простой в использовании и неубиваемый, как Коннор МакЛауд, автомат Калашникова.

Недобро глянув на Седого и будто пообещав, что однажды продырявит ему череп, рядовой Иванцов растворился среди деревьев. Еще один рубежник, вооруженный АК-105, скрылся в кустах. Все, что от него осталось – проглядывающий через листву скотч и черный ствол автомата. Пулеметчик шмыгнул за ближайшее дерево и быстро исчез из поля зрения сталкера. И только старший группы остался стоять прямо, пристально глядя скитальцу прямо в глаза.

– Значит так, сталкер, – с нескрываемым презрением обратился к бродяге однорукий. – Можешь начинать скакать от радости. Считай, тебе повезло. Просто охренеть как повезло. Пару часов назад мы получили приказ: теперь вы все – враги. Все эти твои свободные сталкеры, анархия и остальные долбодятлы подлежат уничтожению. Исключение – список Колесника. Самые опытные боевые гондурасы во всей этой долбаной Зоне. И ты попал в их число. Такие, как ты, нужны «Рубежу». Понимаешь, здесь скопилось до хрена говна. За столько лет-то… Короче, пора кому-то навести тут порядок. Сейчас, сталкер, я задам тебе один просто вопрос: ты с нами или против нас?

Седой невольно хмыкнул. Рубежник делал ему предложение, от которого было невозможно отказаться: либо он вступает в клан, либо получает пулю и остается на поживу мутантам-падальщикам. Выбор не то что невелик – его не было в принципе.

– С вами, – твердо ответил скиталец.