Последний рубеж

– Спецназ, блин, – проворчал однорукий, пнув валявшуюся под ногами гильзу.

Седой, убедившись, что бой окончен, выскользнул из-за дерева и первым делом устремился на поиски своей поклажи, чуть было не задев плечом стоявшего на пути Дзержинского. Добравшись до рюкзака, сталкер первым же делом расстегнул молнию и проверил немногочисленные пожитки. К счастью, все было в целости и сохранности. Чуть погодя к нему присоединился Карач, разыскивавший собственный ранец. А вскоре показались и люди, с которыми черные ошибочно вступили в перестрелку. Их осталось всего двое. Один – коренастый, с квадратной челюстью, в американском «Мультикаме» и с АК-74М, оснащенным подствольным гранатометом, зажатым в похожих на два ковша руках. Второй, напротив, был чахлого телосложения, в мешковатом камуфляже явно на размер больше и с АК-74 на вооружении. Его голову прикрывал дырявый армейский шлем, нисколько не скрывая обезображенного рытвинами морщинистого лица. На вид этому человеку было слегка за пятьдесят – преклонный по меркам сталкеров возраст.

– Ну и кто из вас, долбодятлов, начал пальбу? – спросил старик, обведя отряд Дзержинского недовольным взглядом.

– Слышь, отец, – ответил сержант. – Давай отложим разборки на потом, ага?

– Слушай ты, калека. Шоб ты знал, я только что остался без премии. Твои… Бойцы завалили моего сталкера. Моего. Сталкера.

– А с хрена вы ему скотч не дали, а? – подключился Шумейко. – Твой косяк, дед! Я че, знаю, кто это? Шарится тут. Стволом тыкает.

– Во-во, – согласился Иванцов. – Думаешь, у нас было время рассматривать его хлебало? «О, не, этот из списка, по нему нельзя стрелять, пусть убивает!» Че, так надо было, а? Ты давай не гони на нас! Понял, удод?

– Ты не охренел, свистюк?! – Глаза пожилого рубежника недовольно уставились на снайпера, скользнув взглядом по закинутой на плечо СВД. – Ты его грохнул, да?

– Да, я, – заиграв желваками, отозвался тот. – И че?

– Рот закрой, снайпер ты гребаный! – осадил Иванцова Дзержинский. – Не хватало еще друг друга перестрелять! На радость чертовому мясу и всей этой гребаной Зоне!

– Марксман он, а не снайпер, – старик поспешил поправить однорукого. – Снайпер фигачит метров с восьмисот минимум. Минимум! – Боец «Рубежа» поднял вверх указательный палец. – А этот…

– Да хоть хренсман! – калека оборвал его резким взмахом руки. – Слышь, Палывода, кончай трындеть не по теме. Давай так… – Дзержинский шумно перевел дух. – Щас выйдем из этого леса, дотелепаем до базы. Потом тебе это, – сержант указал большим пальцем за спину, – возместим. Идет?

– Ладно… Хорошо. Идет, – согласился тот, трезво оценив ситуацию. Его отряд был в меньшинстве: двое против пятерых. Продолжит выводить бойцов однорукого из себя – и его как пить дать нашпигуют свинцом. И глазом моргнуть не успеет. Командование все равно ничего не узнает и не сможет никого призвать к ответственности с последующим показательным расстрелом. Палывода просто исчезнет где-то в глухих дебрях дремучего леса. Как будто его никогда и не было…

– От, другой разговор! – приободрился Дзержинский. – Так… Вы откуда шли?

– Слышь, – шепнул Караченко сидевшему рядом Седому. – Я, это, тут вспомнил… Ты Упыря видел? Это… Ну… Лучевая? Острая, да? Он все, гаплык?

– Была бы острая – никуда б он не ходил, – ответил сталкер, набивая рот галетами из уцелевшего после нападения мародеров сухого пайка. – Арты тормозят ее. Знаешь, они… Короче, не дают его сожрать. Но оно все равно прогрессирует. Еще немного пошатается тут – и сляжет. И все. И звезда. – Бродяга выдержал небольшую паузу. – А оно тебе накой?

– Да так, – отмахнулся Карач. – Пытаюсь понять, какого хрена ему понадобилось на поле и где все-таки его отряд, если он вообще был.

– Да забей, – порекомендовал Седой. – На хрена те этот Упырь нужен?

– Эй вы, двое! – Дзержинский краем глаза уловил не занятых делом Караченко и Кожевникова. – Не спать! За правым флангом кто следить будет?!

– Есть, – нестройным хором отозвались те, вскинув автоматы и занявшись наблюдением за выделенным им участком леса.

– Короче, – произнес Палывода, вытащив из рюкзака сложенную военную карту Зоны и взвалив поклажу обратно на плечи. – КПП на Помойке мы оставили. Он же теперь нахрен не нужен, да? Ну, ты и сам в курсе… Меня оттуда перевели в отряд сержанта Ишаченко. Как раз одного не хватало. Совпадение…

– Так ты – рядовой? – поспешил уточнить Дзержинский.

– Да это ваще не важно, – отмахнулся старик. – Теперь я командую этим… Отрядом. Так вот. Перевели сегодня утром. Я до этого немного пошарился по…

– Давай ближе к делу, – поторопил его черный-инвалид.

– Ладно, ладно. Короче, сержант собрал нас – и сказал… Да мало че сказал. Пойдем куда-то на окраины, там где-то склад, его надо открыть. Че-то такое. Подробности мне никто не рассказывал. Я ж для них чужой. Уже тогда… – Пожилой рубежник сделал короткую передышку, шумно прочистив горло. – Короче, от этого дельца тянуло дерьмом с самого начала. Никто ни хрена не знает, куда-то трындуем непонятно зачем. Вроде на склад, а вроде и нет. Ввосьмером шли. Двумя отрядами. Вот как думаешь, можно ввосьмером обшмонать склад какого-нибудь торгаша, а?

– Не думаю. Барыги ж запасливые, собаки…

– Барыги краденым торгуют. На будущее.

– Ты меня жизни не учи, отец, – прошипел Дзержинский. Его зрачки сузились, а тело сжалось, словно пружина. В один миг преобразившись, сержант стал похож на готового к броску зверя. Казалось, еще одно неосторожно брошенное слово – и калека с диким, утробным ревом превратит старика в кровавое решето. – Давай. Рассказывай. Че ты видел?

– Ишак, наш сержант, был проводником, – непроизвольно сделав шаг назад, продолжил Палывода. – Он, по ходу, главный был. Рулил всем. Второй, Терещенко, его слушался как собака. Даже не пикнул ни хрена. Короче, мы шли сюда, – затянутый в рваную оливковую перчатку палец указал на клочок аномальной территории на самом краю Зоны. – Видишь? Кэмэ четыре на восток от Заставы. Может, пять. Сначала я верил, что там склад. Крота какого-нибудь. А че, могло быть. Как раз такое место. Ну, никогда не слышал, чтоб там кто-то ходил. Мы шли, шли – а потом остановились! Я уже не втыкал: мы склад ищем или че? Я понять не мог, че вообще происходит! Ишак достал какую-то хрень. Типа сотового. Но какой, в жопу, сотовый может быть в Зоне? Тут же ни связи, ни хрена! Сержант, по ходу, что-то отправил по этой штуке – и приказал ждать. Кого ждать, чего ждать? Никто ни хрена не объяснил. Ждали десять минут. Ни хрена. Ждали двадцать. Ни хрена. У Ишака, по ходу, совсем крыша поехала. Приказал идти вперед. Мы продвинулись совсем чуть-чуть, на от такую капельку, – пожилой рядовой жестом показал, насколько малое расстояние они преодолели. – И все. Лес кончился! Вот тогда я… – Старик вдруг запнулся. Прокашлялся в сжатый кулак. Утер рукавом шмыгнувший нос. – Короче, нет там никакого склада, товарищ сержант. Там… Колючка, пулеметные вышки и еще колючка. До хрена колючки. Там какой-то секретный объект. Наполовину там, наполовину – здесь. Выход на Большую землю, проход в Зону. Понял?

– Ни черта не понял, – мотнул головой однорукий сержант.

– Ну… – замялся его собеседник. – Как те объяснить? Там… Комплекс. Научный, военный – хрен его знает. Мелкий, даже не кэмэ на кэмэ. Я б сказал… Ну, хрен его знает, пятьсот на пятьсот. Не. Больше, наверное. Там одно здание и охрана.

– Ну, и че? Мы в курсе, что ученых куда-то перевели. Не могли ж они бросить свои долбаные открытия. Вот, по ходу, туда и перевели. И че дальше?

– Дальше то, что никакого склада не было.

– Это и так понятно…

– Да дослушай ты! – Палывода грозно подался вперед. Былую неуверенность, читавшуюся в каждом его движении, как рукой сняло. – Мы. Не. Искали. Склад. Не было никакого склада, ясно?! Его там никогда не было! С самого начала мы шли не за хабаром для клана! Этот Ишаченко, щенок… Он там кого-то ждал. Я уже говорил, да? Вот, не дождался – и ломанулся смотреть, в чем дело. Че это за фигня такая. А потом…






* * *


– Это… – протянул Палывода, залегший возле непроходимого куста. – Это че еще за?..

– Не твое дело, боец, – ответил лежавший чуть поодаль Ишак.

– Хреновая идея, – подал голос сержант Терещенко, умостившийся рядом с Ишаченко. – Ой, хреновая…

До неизвестного комплекса было метров пятьсот, не больше. Лес вокруг него был вырублен под корень – видимо, чтобы не мешать обзору пулеметчиков.

Старик мог дать руку на отсечение, что черных уже заметили. Прямо сейчас из каждой вышки за ними через узкую щель, из которой выглядывали увесистые дула крупнокалиберных орудий, наблюдало по паре внимательных глаз. Но охрана не спешила открывать огонь. Может, они просто ждали приказа. А может, хотели для начала разгадать намерения рубежников. Хотели посмотреть, что будут делать бойцы группировки: повернут назад, поняв, что комплекс им не по зубам, или пойдут на штурм. Убегут, поджав хвосты, или самоотверженно бросятся вперед, стреляя по бронированным вышкам из всего, что есть. Может быть, они случайно набрели на этот практически неприступный по меркам Зоны объект. А может, их задача – перебить укрывавшуюся в башнях охрану и, преодолев забор из щедро натянутой между огневыми точками колючей проволоки, ворваться на территории комплекса. Добраться до того странного здания-полусферы, похожего на вбитый в землю футбольный мяч, и захватить его во что бы то ни стало, сметая все на своем пути и не считаясь с потерями.

– Слышь, Ишак? – позвал Терещенко. – Давай валить отсюда, а? Они ж ща шмалять начнут.

– Не ссы, – прошелестел тот. – Они в курсе, что мы туда не пойдем. Да мы ж не долбодятлы, там стопудово мины. Меня вот другое колышет…

В его руках снова возникло черное устройство, похожее на современный телефон. Стоило черному нажать на кнопку на правом боку прибора, как экран мигом зажегся, подсветив синим заросшее щетиной лицо.

– Ну давай, старый хрыч, – взмолился сержант, тряся зажатое в руках устройство. – Только не говори, что ты нас кинул. Ну, давай, давай, давай! Сука!

– Ишак, – с нажимом произнес Терещенко. – Надо. Валить. Сильно долго маячим. Нас кинули. Смирись! Давай ноги в руки – и бегом отсюда.

– Заткнись нахрен, Тетерев! – осадил его Ишаченко. – Я не для того перся сюда через всю Зону, чтобы вот так просто…

Резкий хлопок – и голова Ишака, хрустнув шеей, дернулась назад. Из нее, расколов череп, вылетела деформированная пуля. Сержант обмяк, уткнувшись лицом в девайс.

– Твою мать! – выпалил Терещенко, вжимаясь в землю. – Валим! Шухер, мужики!

Зеленка метрах в пятистах от здания-мяча зашевелилась. Рубежники отползали в глубь леса, стремясь как можно быстрее убраться подальше от злосчастного комплекса. Но единственное, что они успели сделать – это выдать себя, указав пулеметчикам, куда именно стрелять. И охрана секретного объекта не оплошала, обрушив на черных всю мощь крупнокалиберных пулеметов Владимирова – одних из самых мощных в истории человечества. Пули скашивали одного запаниковавшего бойца «Рубежа» за другим. Свинцовые гостинцы летали по лесу, словно рой потревоженных шершней, стремящихся расквитаться с обидчиком. Черных не могли спасти даже деревья – пули прошивали их насквозь, все равно добираясь до теплой человеческой плоти. Прямо на глазах Палыводы одному из рубежников оторвало руку – пулеметный шершень попал прямо в плечевой сустав. Еще одному пуля угодила в спину, пройдя через рюкзак, как нож сквозь масло. Черный споткнулся и полетел лицом вперед, прямо на куст, ощетинившийся ветками, словно древнеримский строй копьями. Один прут с мерзким чавкающим звуком вошел бойцу группировки в глаз. Не успев даже вскрикнуть, рубежник обмяк и упал на колени. Ветка с хрустом переломилась, и труп свалился в траву, приняв на себя еще несколько пуль.

Древесная кора совсем рядом с головой Палыводы лопнула, осыпав черного трухой. Что-то попало в глаз. Зажмурившись, мужчина инстинктивно схватился за лицо и, споткнувшись, свалился наземь. Все еще ничего не видя, рубежник накрыл голову руками и вжался в сухой грунт, как если бы хотел слиться с ним в единое целое.

Сержант Терещенко на бегу расстегнул карабин на груди и сбросил рюкзак в траву. Он несся сломя голову, петляя среди деревьев и взывая к высшим силам. Впервые за много-много лет он мысленно молил божественную сущность о спасении. Просил сохранить ему жизнь и отвести пулю, на которой было написано его имя. Просил позволить ему убежать и прожить еще один день. Добраться до ближайшего лагеря черных, выпить, утолить голод – и навсегда забыть об этом гиблом месте. Забыть о человеке, которого они должны были встретить. Забыть о сумме, которую им обещали. Забыть обо всем – и стать обычным бойцом «Рубежа».

Но все было тщетно. Бог не пришел сержанту на помощь. Висок Терещенко разлетелся кровавыми брызгами, и он рухнул, как срубленный дуб, навсегда покинув этот мир.

С момента смерти Ишаченко прошло всего-то не больше пятнадцати секунд, а от обоих отрядов уже практически никого не осталось. Стрельба стихла так же стремительно, как и началась.

Разлепив покрасневшие глаза, Палывода медленно приподнял голову. Никого. Ни одной живой души. Вокруг него не было ничего, кроме изувеченного пулями леса и обезображенных тел товарищей. А это могло значить только одно…

«Скоро здесь будет группа зачистки», – внезапное осознание ударило в голову черного, принуждая к действию. Нужно бежать. Хватать ноги в руки, как говорил Тетерев, и убираться как можно дальше. Люди, которые придут за ним, – профессионалы. Не сталкеры и не анархисты, которые, пожалев лишнюю пулю, пройдут мимо притворившегося мертвым старика. Нет. Группа зачистки не успокоится, пока на все сто не удостоверится, что возле охраняемого ими объекта не осталось никого. Ни одного человека и ни одного мутанта. Они не пожалеют никого и ничего.

«Вставай, мешок с дерьмом! – сказал сам себе Палывода. – Вставай, хватай „калаш“ – и давай деру отсюда!» И все бы хорошо, но верного АК-101 рядом не оказалось. Видимо, рубежник потерял его, когда убегал. Искать автомат времени не было. Но с другой стороны, ему ведь нужно было оружие! Как ни крути, он собирался в Зону!

Благо под руку подвернулся лежавший рядом мертвец с АК-74. Сняв оружие, Палывода вскочил на ноги – и побежал. Побежал что было сил, не разбирая дороги и надеясь, что пулеметный огонь не ударит ему в спину. Надеясь, что группа зачистки не рискнет преследовать его там, среди вездесущих аномалий и кровожадных мутантов…





* * *


– Потом встретил его, – старик кивком головы указал на своего коренастого напарника. – Он из нашей восьмерки, сержант. Не дезертир. Мы вдвоем… Больше никого не осталось.

– И какого хрена вы вообще туда полезли?.. – не веря собственным ушам, пробормотал Дзержинский. Но собеседник его уже не слушал.

– Потом встретили сталкера, – сбивчиво продолжил пожилой рубежник. Его дыхание участилось, зрачки расширились, а сердце застучало с удвоенной силой. Он как будто заново переживал рассказанные им события. Как будто вокруг него снова кричали и умирали люди, а смертоносный ураган свинца неустанно рыскал среди деревьев в поисках новых жертв. – Он сказал, что знает, куда идти. Там, – Палывода дрожащей рукой указал вправо, – метров триста – и Кладбище. Помойка.

– Значит, не пространственная аномалия. – Глаза однорукого сержанта радостно засияли. – Мужики! Подъем! Скоро этот чертов лес закончится! Пошли, отец, – обратился он к старику. – Нам всем не помешало бы отдохнуть…

– Да, – угрюмо ответил тот. – Не помешало бы…

Он хотел было сказать что-то еще, но вдруг замер с открытым ртом.

– Нет, – после секундного замешательства сказал пожилой рядовой, покачав головой. – Ничего. Пошли, товарищ сержант.

Всей правды, решил он, Дзержинскому знать не обязательно.

– Ствол на землю! – прорычал Палывода, держа своего коренастого спутника на мушке.

– Паля, ты че, охренел?! – возмутился тот. – Че за беспредел?!

– Ствол на землю, я сказал! Или я тебя прям сейчас урою, мудачье!