Последнее «долго и счастливо»

– Потому что Софи ты своим жалким заклинанием не оглушишь и не испугаешь! Твоими школьными приговорками только лягушек в пруду пугать! – взвилась Золушка. – По-настоящему она испугается только волшебной палочки профессора Доуви, когда увидит, что ты собираешься шарахнуть из нее. А для особо тупых объясняю, что волшебной палочкой управляют точно так же, как и всей магией в мире, – четко зная цель и твердо веря в свои силы. Как ни странно, Мерлин почему-то решил, что ты способна и на то, и на другое. Ошибся, конечно, старик, но что поделаешь.

Агата скрипнула зубами и безнадежно вздохнула:

– Ладно. Один раз, договорились? Я делаю это один раз, и все. И отстаньте от меня.

– Ну, если после всей фигни, которой ты тут занимаешься, у тебя хотя бы раз получится, это уже будет успех! – вскинула вверх свои пухлые ручки Золушка.

Агата отвернулась от толстухи, медленно подняла волшебную палочку вверх и снова направила ее на Белого Кролика.

Потом представила яростно сражающиеся вокруг нее армии Добра и Зла… представила, что судьба сражения – да что там сражения, всего мира! – находится в ее руках…

Агата задержала дыхание и крепче сжала волшебную палочку.

«Во имя Добра, – подумала она. – Я делаю это во имя Добра. И всего один раз…»

И теперь вместо кролика она увидела перед собой Софи с горящими изумрудными глазами и пылающими щеками. Софи, которая столько раз пыталась стать частью Добра, но в конце концов примкнула к Злу.

Вот так и должно будет все закончиться в их сказке. Она встанет напротив Софи, готовясь убить ее… Желая заставить Софи поверить, что она может убить ее… Чтобы помочь Софи в последний раз послужить Добру.

Добро и Зло всего в одном взмахе волшебной палочки.

Любовь и ненависть.

Дружба и вражда.

И все же Агата видела перед собой только свою подругу. Свою лучшую подругу.

– Я не могу, – прошептала Агата, опуская волшебную палочку. – Я не могу сделать ей больно.

Белый Кролик спокойно дожевал бутерброд.

Золушка выхватила волшебную палочку из рук Агаты, небрежно взмахнула… Из кончика палочки вырвался яркий сгусток света и попал прямо в Белого Кролика, ударив его с такой силой, что сбил ушастого с ног. Старая толстуха Золушка сунула волшебную палочку назад в руки Агате и сердито буркнула, глядя ей в глаза:

– Зря я тебя за королеву принимала. Какая ж ты королева!

И она побрела к дому, оставив Агату наедине с лежащим под деревом Белым Кроликом.

Но не только в паре у Агаты и Золушки ничего не клеилось, в других парах дела поначалу шли ничуть не лучше. Но, правда, только поначалу.

Вначале Дот смутило, что Мерлин поставил ее в пару с Красной Шапочкой. («То, что мы с ней обе любим пироги и плюшки, еще не повод сводить нас вместе», – пожаловалась она Анадиль.) Гораздо хуже дела пошли после того, как выяснилось, что Красной Шапочке, собственно говоря, нечему научить молодую ведьму.

– М-да, от волка тебе не убежать, и побить его ты тоже не сможешь, на известные старые трюки он второй раз не купится, – задумчиво размышляла Красная Шапочка. – Пожалуй, могу посоветовать только одно: столкнешься с Серым Волком, поступай как я – зови на помощь. Может, тебе подвернется какой-нибудь охотник. Или лесник.

– И это все, что вы можете посоветовать? Звать на помощь и надеяться, что кто-нибудь окажется поблизости? Да, сильно, что и говорить.

Красная Шапочка порылась в своей памяти и добавила, покраснев:

– Тот лесник был очень симпатичный. От него пахло землей, смолой и кожей…

– Послушайте, мисс… Шапочка, как только Серый Волк вас увидит, он, не теряя ни секунды, начнет переписывать вашу сказку на новый лад. Проще говоря, постарается сразу же перегрызть вам горло. Моя задача – не допустить этого, – огрызнулась Дот, подспудно отметив, что помимо пирожков им с Красной Шапочкой нравится один и тот же тип мужчин. – Если Волк убьет вас, Директор школы прорвет барьер, защищающий мир читателей. Мерлин же предупредил, что мы больше не можем потерять ни одного старого героя!

Красная Шапочка прикоснулась пальцем к губам Дот и посмотрела на его кончик.

– Шоколад. Это и есть твой злодейский талант? – задумчиво спросила она. – А что, если…

– Нет, никак. Вы представляете, сколько энергии нужно потратить, чтобы превратить в шоколад лягушку или мышь? А вы про целого волка…

– Кто сказал, что я имею в виду целого волка? – усмехнулась Красная Шапочка.

Чем подробнее развивала свой план старая сказочная героиня, тем шире становилась улыбка на лице юной ведьмы. Только теперь Дот поняла, почему мудрый Мерлин поставил их с Красной Шапочкой в одну пару. Да, план Красной Шапочки был в самом деле хорош, а когда они в следующие четыре дня довели его до блеска, Дот уже начала вести себя так, будто они вместе его придумали.



Тем временем Эстер билась с Гензелем и Гретель, которые оказались такими же неуклюжими, как их полунемецкий язык.

– А ты, кажется, говорила, что у тебя с ними нет проблем, – заметила Анадиль, когда Эстер начала жаловаться ей на своих «фрицев».

– Я имела в виду, что могу немного посидеть с ними в одной комнате. Но только молча. И по разным углам. Но общаться с ними!

Поначалу прикованные к инвалидным креслам брат и сестра общаться с Эстер и тем более помогать ей отказались наотрез. Да и как еще они могли отнестись к дочери той самой ведьмы, которая в свое время пыталась зажарить и съесть их? («Интересно, она тоже жрать детей, как ее муттер?» – в первый же день спросил у сестры Гензель.)

И все же, несмотря на не самое, мягко говоря, удачное начало, постепенно все трое начали осторожно находить общий язык.


– Мы не есть друзья, так? – сказал Гензель, обращаясь к Эстер. – Но мы иметь общий цель, а именно – видеть твой муттер цурюк в могила. Ферштеен?

– Повторяю в последний раз: эта тварь не моя мать, – отрезала Эстер.

– Хммммм, – задумчиво протянула Гретель. – Однако, если твой мать-не-мать все еще считайт тебя свой дочка…

Эстер поняла, что имеет в виду Гретель, и широко распахнула глаза от удивления.

– Вас ист дас? – спросил Гензель, переводя взгляд с сестры на ведьмочку и обратно. – Я что-то нихт ферштеен…

А Гретель и Эстер уже широко улыбались друг другу.

– Юный федьма понимайт мой план? – спросила Гретель.

– Яволь! – радостно взревела Эстер.

– Мерлин тафайт нам способный ученица, – улыбнулась Гретель своему брату.

Гензель продолжал хлопать глазами и по-прежнему ничего не понимал.

– Малость умнее вашего брата, во всяком случае, – хихикнула Эстер.

Гретель в ответ показала ей поднятый большой палец.

У них понемногу все начинало налаживаться.



Анадиль тоже пришлось поначалу помучиться с Джеком и Брайер Роуз. («Они же влюблены, поэтому не упрекай Мерлина, что он не стал разделять их», – сказала по этому поводу Дот, на что Анадиль раздраженно ответила: «Ну да, они друг без друга в туалет не ходят, а мне теперь возись с ними!»)

Так что Анадиль пришлось не только возиться с двумя влюбленными стариками-маразматиками, но и готовиться к возможной схватке сразу с двумя злодеями-зомби: Великаном с Бобового стебля и Злой феей. Впрочем, как раз это ее не только не пугало, но, пожалуй, даже радовало, потому что давало возможность наконец доказать, что она способна на большее, чем просто быть на побегушках при великой и ужасной Эстер. Ради этого Анадиль была согласна и поработать побольше, и потерпеть заплесневевших Ромео с Джульеттой.



Но тяжелее всего на первых порах пришлось Хорту. Последние несколько недель он был очень увлечен ухаживанием за Софи и даже не сразу сообразил, что один из появившихся в фермерском домике стариков – его смертельный враг.

Пэн.

Пэн!

Поначалу Хорт вообще не узнал Питера Пэна, мальчика, который поклялся, что никогда не вырастет. Но вырос, вырос мальчуган, и полысел, и морщинами покрылся. Собственно говоря, Хорт понял, кто перед ним, лишь тогда, когда увидел сидящую на плече старика фею Динь-Динь, а поняв, похолодел.

Оказаться в одной паре с героем, который убил его собственного отца на борту «Веселого Роджера»! С героем, из-за которого Хорт осиротел, когда ему едва исполнилось шесть лет, и призрак которого преследовал Хорта всю его жизнь! Не удивительно, что при виде Питера Хорт испытал шок, а потом гнев, вскоре сменившийся, правда, горьким отчаянием, потому что, мечтая все эти годы о дуэли со своим смертельным врагом, Хорт представлял Пэна самоуверенным, заносчивым, наглым юнцом.

А каким он оказался на деле? Дряхлым, сереньким, заурядным – о такого Пэна Хорту и руки-то марать не хотелось.

Вот тогда Хорт и почувствовал, в чем разница между ним и Директором школы. В отличие от него, Хорт был способен понять, когда старая сказка окончена и возвращаться к ней нет смысла. А раз нет смысла возвращаться, остается одно – двигаться дальше и писать новую историю.

Короче говоря, бывшие враги в первый же день совместных занятий укололи кончики пальцев и смешали в знак примирения свою кровь. Хорт поклялся, что убьет капитана Крюка и уложит его назад в могилу, из которой выбрался этот мерзавец. В свою очередь, Пэн обещал прийти вместе с Хортом на могилу его отца, как только война будет закончена и они победят.



На шестой день на занятия не пришли ни Золушка, ни Агата.

Пока все остальные потянулись после завтрака в дубовую рощицу, старая принцесса, так и не переодев ночнушку, наладилась печь в духовке печенье. А Агата просто осталась валяться в постели, отвернувшись к окну и наблюдая за тем, как на лугу звенят мечами Тедрос с Ланселотом.

После того памятного дня отношения между ее принцем и его матерью очень сильно изменились. Теперь Тедрос постоянно садился за стол рядом с Гвиневрой, помогал ей собирать грязную посуду после обеда или ужина, каждый вечер выходил вдвоем погулять с нею в саду. Забота и нежность, которые проявлял Тедрос по отношению к матери, глубоко тронули Агату, однако она решила не говорить об этом принцу. Почему? Да потому что она хорошо знала, что не стоит хвалить парней за то, что они делают. Скажешь – и они начинают смущаться, потом напрягаются и, как правило, никогда больше не делают того, за что их похвалили. Вот такие уж они, эти парни.

А для себя Агата сделала одно удивительное открытие – наблюдая со стороны за матерью и сыном, она поняла, что Тедрос не только прекрасный принц и любящий сын, но станет к тому же великим королем.

Разумеется, Агата рассчитывала, что такие же добрые отношения установятся и между Тедросом и его напарником.

Но не тут-то было.

Раскрасневшийся, вспотевший Тедрос раз за разом наскакивал на Ленселота, размахивая отцовским мечом, и точно так же раз за разом терпел поражение. Да не простое поражение, а унизительное, потому что рыцарь не просто отбивал атаки Тедроса, но проделывал с юным принцем разные издевательские штучки – то мочку уха ему кончиком своего меча расцарапает, то прядку волос отчекрыжит, то по пятой точке приложится плоской стороной клинка. Понятное дело, Мерлин поставил их двоих в пару, рассчитывая, что юный принц сможет многому научиться у бывалого, закаленного в боях рыцаря, но… Короче говоря, на шестой день таких тренировок принц превратился в разъяренного зверя, он набрасывался на рыцаря, беспорядочно размахивая Экскалибуром, лез на Ланселота так, словно хотел не за свои личные обиды отомстить, а дрался за честь своего отца и королевства…

Этим утром Ланселот отделал Тедроса еще сильнее, чем в предыдущие дни.

Когда Тедрос в очередной раз отлетел от противника и ткнулся лицом прямо в лежащую на земле коровью лепешку, Агата не выдержала и отвернулась от окна, а затем встала с постели, приняла ванну и не торопясь отправилась на кухню, надеясь найти там какую-нибудь оставшуюся от завтрака еду.

– А вы сегодня разве не занимаетесь? – удивилась Гвиневра, ставя перед Агатой тарелку с остывшим омлетом и кружку с чаем.

В раскрытую дверь кухни Агате была видна Золушка. Толстая принцесса слонялась по столовой, уминая горячее печенье.

– Вы знаете, как идут дела у Тедроса с Ланселотом? – повернулась Агата к Гвиневре. – Так вот, по сравнению со мной и Золушкой они просто голуби.