Пока медведица на небе

– Я с вами, – сказал Карл, он, будто потеряв ориентир, никак не мог прийти в себя, от этого ему хотелось оставаться с теми, кто тоже был причастен к этому ужасу.

– Конечно, поехали, – даже немного улыбнувшись, сказала Марина. – Буду рада, не хотелось после всего одной оставаться.

– А мне можно, Марина? – спросил француз. – Я не знать город, я должен был сегодня ехать в другой город и здесь ничего не заказывал.

Именно в этот момент прозвучало:

– Здравствуйте, Карл Юрьевич.

– Вы кто? – Карл словно только что увидел, что есть вокруг еще и мир, люди ходят, вокзал живет своей жизнью, город замер в полуденной жаркой дрёме.

– Начальник краснодарского отделения фирмы «Спортиксон» Жукова Клавдия Петровна, – представилась женщина.

– Этого не может быть, – стал приходить в себя Карл, разглядывая несуразное создание, что стояло перед ним.

– Но это факт, – сказала Клава, вытирая пот со лба и поправляя взъерошенные волосы.

Она была готова к такой реакции, потому как это и была ее маленькая тайна – Клава была толстой. На фирме «Спортиксон» существовал строгий дресс-код из-за того, что они занимаются спорттоварами, а также инвентарем для спортивных клубов: весь персонал должен соответствовать здоровому образу жизни, то есть иметь спортивную фигуру и регулярно посещать спортзал. У Клавы с этим была беда, как только она стала зарабатывать, она начала есть, потребляя в больших количествах всё, что было жирно, сладко и очень калорийно. Ведь это было еще и безумно вкусно и раньше недоступно для Клавы. Теперь же пирожные и мороженое были сильнее ее, и она не могла им отказать. Три месяца назад, когда меняли прошлое руководство, женщина-инспектор, принимавшая решение и видевшая все деловые плюсы Клавы, решила пойти ва-банк.

– Я все понимаю, – сказала она Клаве. – Давайте так: я вас рекомендую, а вы мне обещаете, в свою очередь, что не подведете меня и начнете сбрасывать вес.

Все три месяца Клава честно старалась, она почти не ела и каждый вечер умирала на дорожке, но, сбросив три килограмма, вес встал и не двигался больше с места. Рассматривая себя в зеркало, она не понимала, в чем проблема. Да, у Клавы большая грудь, но это казачьи корни по маминой линии давали о себе знать, но как альтернатива – у нее прекрасная талия, не шестьдесят, конечно, но вполне приличная. Бедра широковаты, согласна, ну, хорошо, даже полноваты немного, но ноги вполне себе ничего. Вообще про такую, как Клава, можно сказать «аппетитная» или «с формами», почему сразу толстая? Еще вечером сидя на лавочке под черешней, Клава решила не унижаться, а написать заявление об уходе сама. Поэтому сейчас, стоя на сорокаградусной жаре, проехав в пыльных пробках без кондиционера полгорода, она спокойно сказала:

– Да, я девушка с формами, спортзал посещаю регулярно, но если для вас объем моей груди и бёдер важнее того объема работы, что я делаю, то заявление будет сегодня же написано.

– Не сомневаюсь, – то, как его подчинённая дерзко разговаривала с ним, привело Карла в чувство окончательно, он снова почувствовал себя сильным и беспринципным Карлом Юрьевичем. – Вы на машине?

– Да.

– Сколько мест в вашей машине? Со мной еще трое человек.

– Все войдут, – сухо сказала Клава.

В машине ехали молча, Клава в который раз решила попытаться сгладить обстановку, потому как после стычки возле вагона она получила еще порцию недовольства от начальства за неработающий кондиционер в машине.

– Я думала, это вас убили, – сказала Клава.

– Я услышал в вашем голосе разочарование или мне послышалось? – возмутился Карл, еще раз взглянув на странную подчинённую.

– Простите, не сдержалась, – совсем не извиняющимся тоном сказала Клава.

– Я так понял, вы точно решили уходить, даже шанса себе не оставляете, – Карл полностью пришел в себя и уже был грозным начальником, а не испуганным мальчишкой.

– Скорее всего, – спокойно согласилась Клава. – Не могу лишить себя фисташкового мороженого.

– Вам сколько лет, сорок, по-моему, пора менять приоритеты.

– Мне тридцать три, но у женщин возраст не спрашивают, – первый раз в жизни Клава так разговаривала с начальством и сама не понимала, почему.

– Вы сейчас для меня не женщина, а сотрудник фирмы «Спортиксон», бесполое существо, которое из-за своего веса выглядит на сорок. Плюс ко всему вы не только толстая, но еще и неопрятная. Директор филиала «Спортиксон» просто не может так выглядеть. Вы вообще до того, как вышли сегодня из дома, в зеркало смотрелись?

Клава правда выглядела не очень, ей хотелось оправдаться, ведь она так выглядит, потому как в пробках и сорокоградусной жаре сначала ехала, потом бежала со стоянки на вокзал, чтобы встретить начальство, которое не соизволило предупредить о своих желаниях заранее. Слезы в глазах Клавы уже готовы были политься ручьями, но спасли солнцезащитные очки и то, что в этот момент машина подъехала на стоянку перед пятиэтажной гостиницей, та словно втиснулась между частных домов. Фасад был стилизован под каменную крепость, перед входом плескался фонтан, а на заднем дворе ходили павлины. Вывеска «Отель “Престиж”» оповещала гостей о том, что они не прогадали, а остановились в очень пафосном месте.

– Значит, так, – выходя, скомандовал Карл, – дайте мне свой личный номер телефона, и в срочном порядке заправлять кондиционер, это приказ. Дальнейшие указания дам отдельно, – и, не оборачиваясь, ушел в компании своих притихших друзей.

– Надутый павлин, – прошипела сквозь зубы Клава и уже более мирно добавила подошедшей с заднего двора птице: – Прости, Семен, тебя это не касается.

Нет, конечно, Клава не знала всех павлинов в Краснодаре в лицо, просто это была именно та гостиница, которая высилась по соседству с ее домом. Получив адрес, куда необходимо ехать, она не удивилась, потому как сразу узнала хозяйку соседнего строения. Марине Львовне Забейко в принципе трудно было бы затеряться в толпе со своим фиолетовым шариком вместо прически, но вот вопрос: когда она успела подружиться с ее начальством, а может быть, это давнее знакомство, и вообще кто все эти люди с Карлом Юрьевичем? Этот боров с деревенским видом и с золотыми часами, будто браток из девяностых, нарочно хвастающийся своим достатком, без присутствия какого-либо вкуса. Он постоянно лез с разговорами к пришибленному и очень испуганному хиппи с локонами как у девушки и оправой очков, которой в принципе позавидует любой. Очень странная компания: начальник-самодур, соседка – высокомерная зазнайка, боров-богатей, испуганный хиппи. Может, уволиться и не терпеть все это? Шестое чувство говорило ей, что так и необходимо сделать, но врожденное упрямство, кстати, благодаря которому она всего и достигла, говорило: борись, Клава, борись.





* * *


Гостиница была очень уютной, внутри стиль огромного замка продолжался. Нарочно плохо заштукатуренные стены обрамляли массивные деревянные балки, закрепленные к стенам и потолку железными листами, и прикреплены они были огромными железными болтами с внушительного вида шляпками. Ресепшен был сделан в виде большого рубленого стола ручной работы, а по стенам висели разного рода украшения, попадающие в эту стилистику.

– Марина, у вас очень мило, – первым похвалил дизайн Филипп, остальные же молча закивали.

– Спасибо, это не просто гостиница, это моя жизнь, мое детище, – и, не переключаясь, спросила у Карла: – А не очень ли ты строг с этой девушкой? Знаешь, я тоже в своем роде начальство, и, как про меня шепчутся, психованное. Могу прикрикнуть, расстаюсь с людьми легко и никогда не даю второй шанс. Но я не позволяю себе никогда переходить на личностные оскорбления, тем более внешности, тем более женщины, – было видно, что инцидент в машине зацепил ее. – И еще так, для справки, – не дав ответить Карлу, продолжила Марина: – В Краснодаре кондиционер заканчивается чаще, чем жидкость для мытья стекол, такова особенность южных городов.

Вручив всем в руки ключи от номеров, скомандовала:


– Значит, так, даю вам два часа на то, чтоб принять душ, и жду на ужин в кафе на первом этаже, попрошу не опаздывать, к этому времени постараюсь узнать новости.

И трое здоровых взрослых мужиков, так привыкшие командовать каждый на своем месте, подчинились женщине, так было проще, так было легче.





* * *


Филипп Морель был действительно испуган, все пошло не по плану. Естественно, конференция виноделов в Абрау-Дюрсо была причиной приехать официально и быстро получить визу в Россию. Когда он от своего друга узнал о ней, то понял: это знак свыше, надо ехать. Вот только ехать, как гласил проспект, на прекрасное горное озеро Абрау он не собирался, у него были другие дела в Краснодаре, дав встречающей стороне неправильный номер рейса и поручив секретарю отвечать путано и туманно, отключил свой мобильный. Когда же на вокзале он увидел Федора, то руки просто затряслись от такой удачи, и ему пришлось даже запихнуть их в карманы, чтоб не бросалось в глаза. Именно тогда верящий в приметы и уверенный, что случайностей не бывает, он второй раз решил, что это судьба. Сейчас же ему казалось, что он поступил неправильно, в этой странной стране, где жили когда-то его предки, страшно, по-настоящему страшно, зря он полез сюда. Он чувствовал себя медведем, которого заманили медом дикие пчелы и ждут только момента, когда напасть и искусать его до смерти. «Как только разрешат, уезжаю домой, – решил Филипп, – и дальше в это дело не полезу». Приняв решение, он пошел в душ, но, уже стоя под холодной струей воды, к Филиппу пришла мысль: а может, продолжить самостоятельно, а может быть, и это тоже судьба? Видимо, это пресловутые русские корни сейчас предлагали ему рискнуть.





* * *


Борис Семенович Борзов, фермер от бога и просто деревенский мужик, по сути, не знал, радоваться или плакать. Так всё хорошо шло, так замечательно закрутилось, не сглазить бы. Он был уверен, что просто Боря, просто мужик сможет срубить свой личный джекпот, и это будет последний кирпич в его успешность, после этого никто не сможет сомневаться в его империи. Полпути пройдено, осталось немного.

«Боря Борзов никогда не сдавался и сейчас не намерен», – еще раз настроил он себя на победу и, взяв телефон, набрал знакомый номер.

– Привет, я в Краснодаре, нет, в станицу сегодня не приеду, обстоятельства изменились. Нет, в этом деле все отлично, тут другое, но это при встрече. Ты лучше рассказывай, как дела, подробно.

И, отвалившись на кровать, Боря с довольной улыбкой стал слушать, как работает его империя, его детище, которое скоро он сделает еще больше.





* * *


Карл разложил на большой двуспальной кровати листки, что отдал ему на хранение вчера Федор Осипович, но прочитать не мог ни строчки: мысли путались, а ком в горле разрастался и мешал дышать.

«Знаешь, Карлсон, – стоял у него в ушах голос вчерашнего друга, – я разгадал тайну, где лежат золотые нашивные бляшки меотской культуры с изображениями мифических героев, это историческая ценность, ее даже не искали, потому как, кроме моего отца, о них никто не знал, а кто знал, тот просто не верил. Сынок мой Ярик слабоумным меня считал, говорил, что я ищу клад, которого и не было никогда, а он был, то есть он есть! Представляешь! Есть! Он семьдесят шесть лет лежал под Марфой, представляешь, спокойно так ждал, пока я разгадаю загадку старика Матвея. Ты только представь себе, все время они лежали под Марфой», – воскликнул возбужденный Федор и противно так захихикал.

– Точно, Ярик, – вслух сказал Карл и стал набирать номер телефона.

– Еще раз здравствуйте, – совсем другим тоном, строгим и бескомпромиссным, словно и не стоял у него камень в горле три минуты назад, заговорил Карл. – Сегодня со мной ехал в вагоне человек, он умер. Так вот, мне необходимо, чтоб вы достали мне адрес его сына. Нет, фамилии я не знаю, звали его Федор Осипович. Да, проживал в Краснодаре, что значит как вы это сделаете, вы местная, могу дать руку на отсечение, у вас есть знакомые в полиции. Возможно, именно после этого я постараюсь закрыть глаза на вашу немаленькую проблему, причем в полном смысле этого слова, и ваше увольнение не будет столь категоричным, – и, выдержав небольшую паузу, не смог удержаться и добавил: – Но только пока на одну, а у вас их две, – и, не дожидаясь ответа, нажал отбой.

В голове понемногу начинал вырисовываться план, к слову сказать, Карл совершенно не мог без него, в его жизни всегда должны быть прописаны действия. Только после бумажного письма, которое он получил неделю назад, все пошло кувырком. Кстати, письмо, он совсем забыл, зачем он на самом деле приехал в этот жаркий странный город, где высотки соседствуют с деревянными покосившимися домами и коттеджами, похожими на дворцы, где люди дружат сразу и навсегда, где, приглашая к себе в гостиницу, обижаются, когда ты хочешь оплатить номер.

Итак, план: сначала он найдет сына Федора, отдаст столь ценные записи, которыми хозяин очень дорожил, а потом займется и своим делом, из-за которого, собственно, и приехал сюда. Карл по привычке сфотографировал листки, он всегда так делал с важными документами, как он говорил, на всякий случай. Оригиналы положил в карман и пошел на ужин со своими новыми друзьями.





* * *


Зайдя в свой личный номер в гостинице, которая была не просто бизнесом, но и домом, Марина первым делом схватилась за телефон. Её все время с того момента, как обнаружили труп, что-то гложило, и она интуитивно цеплялась за эту мысль, пытаясь обнаружить причину, но мысль постоянно ускользала. Недаром говорят: родные стены помогают, привычные и такие родные вещи поставили ей мозги на место и выявили раздражитель. Теперь она точно знала, что звонков надо сделать два.

– Алло, – сказала она в трубку. – И не мечтай даже, у тебя не белая горячка, это действительно я. Мне срочно нужна информация, я рада, что люди не меняются и ты по-прежнему дебил, нет, я не подыскиваю себе новую жертву, я от тебя еще отойти не могу. Мне надо знать все, что думают наши доблестные органы про сегодняшнее происшествие в вагоне СВ поезда «Москва – Адлер», – и, не прощаясь, еле сдерживая раздражение, повесила трубку.

Следующий звонок Марина сделала уже другим голосом и совершенно в другом настроении.

– Пап, привет, как дела? Как мама? Нет, у меня все хорошо, я в Краснодаре, как у вас погода? Как море? Купаетесь? Здорово! Как твой изюм? Да ладно, не обижайся, я же шутя. Скажи, ты не знаешь такого французского винодела Филиппа Мореля? А можешь мне все разузнать? Спасибо. Я люблю вас. Маме привет.

Закончив разговор, Марина вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которой очень страшно. Когда-то, когда Марине было лет восемь, к ним в гости на лето, как она выразилась, побарахтаться в море приехала мамина сестра с дочерью Светой. Вообще, как только они переехали жить рядом с морем, гостей в их доме стало намного больше. Когда маму соседка спросила, нравится ли ей Краснодарский край и, в частности, их станица, мама вздохнула и сказала: «Нравится, только я и не знала, что у меня столько родственников и друзей». На что соседка тетя Лида, захохотав, ответила: «Это да, у нас на Кубани две беды: зимой – дожди, летом – гости». Но именно этих гостей Марина запомнила на всю жизнь, Светлана была совсем немного старше Марины, им бы подружиться, но странная девочка с огромным удовольствием всячески пугала и зло шутила над младшей сестрой, а после радостно хохотала. Ничто не могло так рассмешить Свету, как испуганные глаза Марины. Одной из любимых её пугалок было тыкать пальцем в грудь восьмилетней маленькой девочке, да так, что становилось и больно, и обидно одновременно, при этом Света выпучивала глаза, словно от ужаса, и кричала во весь голос: «Ты превращаешься в Бабу-ягу, боже, как страшно, Баба-яга, не надо меня есть своими большими клыками». Затем гостья падала на пол и начинала ползти, словно раненая. Лишь когда в полном ужасе Марина подбегала к зеркалу, разглядывая себя, Света начинала хохотать. После этих выступлений двоюродной сестры у Марины по ночам начались панические атаки, но это сейчас она знает модное название для своего состояния, а тогда в детстве она называла это, как могла: «дикий ужас». Он приходил как хозяин, с ногами залазил на ее постель и хохотал, а Марина тряслась в припадке и очень боялась Бабу-ягу, которая почему-то спряталась внутри нее. И вот сейчас уже почти забытое чувство страха вернулось, того детского страха, страха увидеть в зеркале Бабу-ягу.





* * *


На другом конце южного города в своей комнате у зеркала сидела Динка. Нет, она не плакала, но мысли о происшествии в поезде не давали ей покоя, как кинопленку прокручивая последние события. Словно пытаясь забыться, она рассматривала свое лицо. Да, не красавица, да, уже двадцать пять, но что-то во мне есть, и идеальная фигура возраст скрывает. Но, пожалуй, стоит торопиться, еще три-четыре года – и всё, поезд под названием «замужество» помашет ей рукой. А ведь этот Карл не так плох, может, все же попробовать охмурить москвича?