Пока медведица на небе

Несколько секунд все собирались с мыслями, а потом, осознав услышанное, рванули, кто быстрее.

Кто-то кричал:

– Хватайте ведра.

– Есть огнетушитель?

Действительно, возле церкви метался огонь, но горела не она, горел дровяник, расположенный у ограды. Все побежали с ведрами к колонке, но Карла горящие дрова не интересовали. Он направился к другой стороне дровяника, которая пока не была задета огнем. Там уже на корточках сидел тот, кого так ждал Карл и одновременно очень боялся увидеть. Человек сидел и разбирал в дровах отверстие, но, видимо, никак не мог найти то, что искал.

– Ты не это ищешь? – спросил Карл, поднимая в руках футболку Ярика, которую они сегодня днем так удачно переделали в мешок для драгоценностей. Карл не думал, что человек будет бороться до последнего, и спокойно ждал капитуляции, тем более где-то рядом в засаде сидел Санек, но он недооценил противника – тот одним скачком подпрыгнул и ударил Карлу ровненько в солнечное сплетение, мир поехал, и, падая, Карл отметил, что специально отложенные дрова для пожара уже успели потушить. «Значит, пригодилась моя идея с заранее подготовленными ведрами, наполненными водой», – подумал Карл и потерял сознание.





1 апреля 1943 года


Матвея Козаря вели на расстрел, он это чувствовал печенкой, а она его еще никогда не подводила. Коммуняки пришли и уходить не собирались, кто-то сдал Матвея Смершу почти сразу, стоило ему только вернуться в Краснодар. Он торговался, он пытался купить себе жизнь, но этим фанатикам ничего было не нужно. Следователь, который вел его допрос, ненавидел его так, что не мог даже скрывать своего желания быстрее расстрелять его. Он все записывал за Матвеем и на первом допросе, и когда второй раз он сам вызвался, поняв, что ему не поверили или просто не хотят с ним возиться. Он писал усердно красивым детским почерком, молча писал, а руки у него тряслись и желваки ходили, как только он поднимал глаза на Матвея.

– Ну почему вы мне не верите? – не выдержал на втором допросе он. – Съездите посмотрите, вам же начальство благодарность вынесет.

Тот поднял глаза на Матвея, долго смотрел на него, тишина звенела и рвала уши.

– Ты правда думаешь, сволочь, что, загубив столько жизней детей, стариков, женщин, я буду с тобой разбираться? – на этих словах карандаш, которым он писал, треснул пополам. – Тебя расстрелять мало, тебя надо в твою машину поместить, а рядом трупы замученных тобою людей положить, чтоб ты с ними сидел, чтоб вглядывался в их лица, чтоб довели они тебя до сумасшествия. Жаль, что наша власть не позволяет этого сделать, хотя нет, правильно все, мы, люди, не должны уподобляться таким животным, как ты, хотя и здесь ошибка – ты не животное, даже волки не будут истреблять себе подобных.

И Матвей увидел, как тот написал сломанным карандашом, немного пачкая листок кровью, видимо, поранил, когда ломал карандаш: «Расстрелять по законам военного времени».

И так страшно ему сейчас стало, что ноги подкосились: «Проклятая немчура, подвели, не смогли справиться с кучкой идейных бессребреников, которым теперь ничего, кроме победы и мести, не нужно». Это было последнее, что подумал Козарь.





* * *


Карл слышал, как Ассоль выла жалобно и тоскливо, так что сразу хотелось ее прижать к себе и успокоить. Наверное, «абуэля» забыла впустить ее в дом вечером, такое бывало постоянно, Ассоль была самостоятельной и своенравной собакой. Породы двортерьер и с характером королевы. Как шутила бабушка, ее собаке досталась душа кошки, и она любит гулять сама по себе. Поэтому иногда, не успев вернуться до того, как закрывалась дверь в дом, она выла у двери, призывая хозяев срочно впустить ее.

– Сейчас, Ассоль, – пытаясь проснуться, прошептал Карл, – сейчас я тебя впущу.

Открыв глаза, он не сразу понял, где он и кто эти люди, мягко и частями сознание возвращалось, за ним медленно подтягивалась и память.

– Санек, сволочь, – Карл увидел его улыбающееся лицо. – Ты где был?

– В засаде, как договаривались, – не переставая улыбаться, ответил тот.

– Саня, тебя в милиции не учили, что, когда преступник приходит, из засады надо выйти и поймать гада?

– Да я малость огнем залюбовался, – ответил Саня, – но не переживай, я успел: и преступника поймал, и золото спас, правда, тобой пришлось пожертвовать, – заржал он. – Как ты сам сегодня говорил Степан Егорычу, когда уговаривал пожар учинить. Ради благого дела надо пожертвовать дровами.

– Так то дрова, я не имел в виду себя.

– Ну, знаешь, – обиделся Саня, – чем ты лучше дров, кстати, они ведь полностью сгорели, а тебя мы подлечим.

– Я с тобой в разведку не пойду, – подытожил Карл.

– Клава, хватит выть, – сказал Саня, – все хорошо с нашим москвичом.

Действительно, вой прекратился, и остались одни всхлипывания.

– Пока я преступника задерживал, она тебя, как на войне, на себе домой тащила, – говоря это, Саня еще шире заулыбался. – Ну, раз все живы, может, объяснишь нам все? – сказал он.

Карл принял вертикальное положение, и комната с сидящими по кругу людьми немного поехала. Комната была наполнена людьми, здесь были все, даже Нюрка, которой не разрешено было садиться за хозяйский стол, скромно сидела рядом с Яриком. Видно было, что все находятся в шоке, даже преступник, который считал, что всех перехитрил.

– Дорогие друзья, спешу представить вам правнучку Козаря Матвея Григорьевича – Дина Владимировна Сергеева, – преступница сидела на стуле с высоко поднятой головой, руки были в наручниках, но она все равно нагло ухмылялась.

– Но давайте все же я расскажу вам все по порядку, – устало сказал Карл. – В семействе Козарь после нашего Матвея все были мямли, его дочь, которой еще в детстве дали фамилию отчима, и она постаралась забыть, кто ее настоящий отец. Внучка нашего Матвея Григорьевича, мама Дины, тоже очень тихий, спокойный и мягкий человек. Видимо, на них природа отдохнула, а вот Дине перепал весь набор качеств прадеда, она была жесткой, целеустремленной, жадной и равнодушной, но, в отличие от своего предка, еще и актрисой. Это вы все можете оценить в полной мере, вспомните, как она играла из себя человека, боящегося могил, и наотрез отказывалась идти на кладбище, помните? Так вот, наша Дина служила в экспериментальном спецподразделении «универсальный солдат» и ничего не боится в принципе. Почему я сказал «служила»? Два года назад она не прошла переаттестацию, психолог ее забраковал с формулировкой, – тут Карл достал листок из кармана и прочитал: – Психически неуравновешенная, так-так, много медицинских формулировок, мы их пропустим, вот мое любимое. Скажу вам своими словами, чтоб не мучить терминами: таким людям, как она, нельзя давать в руки оружие, потому как им все равно, в кого стрелять, в своих или во врагов. И в критической ситуации этот человек выберет ту сторону, какая ему покажется выгодней.

Все сидели в столовой, боясь шелохнуться, но уже с опаской смотрели в сторону еще недавней подруги. Она же по-прежнему казалось милой девушкой, молодой и нежной, а наручники у нее на руках смотрелись как кандалы на Жанне д’Арк – несправедливым наказанием.

– Федор Осипович пришел к ним домой и стал спрашивать, не осталось ли каких-нибудь документов об их предке, но они ничего не знали. Мама Дины произвела очень положительное впечатление на нашего кладоискателя, поэтому он все им рассказал об истории своего отца, о своих поисках и к чему он сейчас пришел. Дина тут же попросила держать их в курсе, вроде как надо знать о предках, неважно, какими они были. Поэтому, когда Федор Осипович отравлялся в Москву, уверенный, что там в архиве он найдет все ответы, он им позвонил и предупредил о своей поездке. Это, кстати, подтвердила мама нашей Дины. Узнав о возможно скором окончании поисков сокровищ, она решает проследить за Федором Осиповичем, я думаю, у нее не было плана, решила действовать как на войне, по обстоятельствам.


– Как Федор Осипович ее не узнал? – поразилась Марина.

– Очень просто – она отстригает свои длинные волосы, красит их в белый цвет – и вуаля, перед вами уже другой человек. Родные-то, конечно, все равно узнают, а вот человек, видевший её всего один раз, скорее всего, нет.

– Так зачем она его убила? – еле выговаривая слова, сказал Ярик. Нюрка положила свою большую руку ему на колено и тихонечко постукивала, будто азбукой Морзе передавала слова «держись, я здесь, мы вместе, все будет хорошо».

– А это, Ярик, стечение обстоятельств, – виновато сказал Карл, будто он был к этому как-то причастен. – В купе все выпивают, и Федор Осипович рассказывает, что у него в портфеле карта сокровищ, ну, в конце концов так и получилось, но тогда ему никто не поверил, никто, кроме Динки. Она решает все закончить здесь и сейчас и, украв карту, первой найти сокровища. В виски она подсыпает снотворное и идет в купе к Федору Осиповичу, не зная, что документы он отдал на хранение мне. Почему ты его убила? – первый раз Карл обратился к ней лично. – Он проснулся и узнал тебя?

Но та лишь ухмылялась и молчала, а Карл продолжил:

– Но, убив его, она ничего не находит и ретируется, решив, чтоб никто не заходил, закрыть купе на ключ, его она предусмотрительно украла у Галины.

– Но как, ведь в купе еще заходили и Марина, и Филипп? – спросила Клава.

– А откуда мы это знаем? Вспомните: что туда заходил француз, нам сказала сама Динка, Филипп же утверждает, что не помнит этого.

– А Марина?

– К слову, Марина тоже отказывается от этого действия, но виски со снотворным – адское зелье, и с того вечера мало кто что помнит.

– Но Марину видел Филипп? – опять возразила Клава.

– Совершенно верно, но наш французский друг имеет зрение минус шесть, и он видел не Марину, а Дину, заходящую в купе к Федору, Филипп в тот момент как раз вышел с нашей вечеринки и собрался пройти в туалет, мельком увидев силуэт. Но когда он возвращался, возле туалета уже стояла Динка и, хохоча, спросила его как бы между прочим: «Ты видел, а наша Марина к Федору зашла в купе, видно, понравился ей старичок», – так это было? – спросил Карл у Филиппа, тот лишь виновато махнул головой, понимая, как его развели, – Естественно, после этого Филипп с полной уверенностью думает, что это была Марина. В тот злополучный вечер, кроме Дины, в купе номер девять больше никого не было. Позже я связал воедино штаны, упавшие на пол, они так загремели именно, потому, что там был ключ, то, что Дине вагон СВ единственной был не по карману, то, как Дина трогает свою голову, так обычно трогают люди, совершенно недавно и кардинально изменившие свой имидж, но тогда мы все были в шоке и не замечали мелочей. Дальше мы с вами направляемся в гостиницу к Марине, где я рассказываю вам о бумагах и предлагаю съездить на следующий день к наследнику убитого. Казалось бы, при чем здесь наша Дина, но и здесь она оказалась даже очень при чем. Марина звонит ей и рассказывает о находке и планах завтра передать их Ярику, – Карл указал рукой в его сторону. – Наша наследница, каковой она считает себя, мчится на всех парах в гостиницу, и здесь ей сказочно везет. Марина отправляет меня погулять, кстати, этим ты очень сильно навела мои подозрения на себя, – обратился он к Марине, с ног до головы уделанной сажей, пока Карл и Саня ловили преступника, остальные героически тушили костер.

– Вот и делай людям после этого добро, – съязвила та.

– Ну, если честно, я сам виноват, – покаялся Карл, потирая свою голову, так как этой части тела за последние три дня очень сильно досталось. – Если бы я стоял на крыльце, Динка не решилась бы напасть, а тут такая возможность. Конечно, она шла ва-банк, так как не была уверена, что бумаги у меня, но ей опять везет. Чем ты меня огрела? – снова обратился он к ней.

– Однозначно чем-то очень тяжелым, – вместо Дины ответила Сенька, – и не острым, я думаю, железной трубой. У нас у дороги в канаве можно что-то наподобие найти.

– Кстати, прошу любить и жаловать, – указал Карл на Сеньку, – моя спасительница, это она нашла меня под забором, обработала рану и остановила кровь, так что я тебе обязан. Сень, как твое полное имя?

– Есения.

– Как? – впал в ступор Карл.

– Есения, – смущенно произнесла она, – но мне Сенька больше нравится.

– Глупости, – все еще не придя в себя, сказал Карл, – очень красивое имя, – и, стряхнув наваждение, произнес: – Друзья, приветствуем мою спасительницу Есению.

Собравшиеся, словно на концерте, захлопали в ладошки, лишь Динка зло ухмыльнулась.

– И вот ровно с той секунды уже я начал охоту за убийцей, скопировав документы, я говорю всем вам, что потерял оригиналы, но есть копии и ничего не отменяется. Я понимал, что убийца среди нас и он охотится именно за этим кладом, и когда мы его найдем, он проявит себя. Так оно и получилось, мы совершенно случайно с Клавой находим машину, но сокровищ там нет. Да, ребят, вы, если честно, все вели себя подозрительно, тем самым усложняя мне работу. Вы ведь все тоже были неспроста в том вагоне, Филипп, ты сам расскажешь или мне?

– Сам, – очень достойно сказал француз. – Я не винодел, – сказал, будто покаялся, Филипп.

– Ну, это мы уже давно поняли, – засмеялся Карл. – Первой догадалась Марина и поэтому подозревала в убийстве именно тебя. Особенно когда ей отец позвонил и сказал, что винодела с таким именем не существует, она свела всё общение с тобой на нет.

– Это правда? – удивился Филипп. – Ты думала, что я убийца?

– А что мне оставалось думать? – возмутилась Марина. – Классические детективы с детства меня учили: кто врет, тот и убийца.

– А вот я не понял, что Филипп не винодел, но как, ведь он ехал на конференцию? – спросил расстроенно Боря, возможно, он первый раз за вечер по-настоящему расстроился, ему было плевать на Динку, на пожар и всю остальную чепуху, а новость о Филиппе его выбила из состояния равновесия. – Едрёный комбайнер, – в сердцах вымолвил он.

– Я коллекционер, – Филипп говорил больше для Марины, – таким не хвастаются перед всеми. Мы переписывались с Федором Зубовым, он рассказывал про свои поиски и консультировался со мной об историческом значении и стоимости такой находки. В отличие от меня он писал со своей почты, украшенной аватаркой с реальной фотографией, поэтому узнал я его без труда. В нашей среде такое поведение глупо, но он был новичок. Когда он мне написал о последнем своем открытии и о том, что, скорее всего, все выяснится в эту его поездку, я, найдя первое попавшееся приглашение, полетел. Я знал, когда он приезжает в Москву и когда уезжает обратно, я даже знал, что он будет путешествовать на поезде и с какого вокзала. Когда разговор заходил о его расследовании, Федор Зубов переставал быть осторожным. Я подождал его на вокзале и купил билет в тот же вагон, – от этих откровений в комнате повисла тишина.

– Не смотрите так на меня, я просто хотел быть первым из коллекционеров, кто окажется рядом, когда он найдет свои пластины, – оправдывался Филипп. – Я всего лишь хотел купить их для своей коллекции.

– Вообще-то у нас в стране это запрещено и карается законом, – сказал Саня.

– За намерение точно не сажают, – примирительно сказал Карл. – В общем, благодаря своему папе Марина вас вычислила.

– А кто у нас папа? – спросил Боря.

– Папа у Марины – известный винодел Краснодарского края, кстати, Боря, может быть, Марина вам может помочь? – весело спросил Карл.

– В чем? – опустив глаза в пол, спросил Боря.

– В вашем новом проекте, дело в том, что наш Борис тоже не случайно оказался в этом вагоне.

– Прям «Восточный экспресс» какой-то, – усмехнулась Клава.

– Да, представь себе, я узнал, Боря, что контракт на помидоры и огурцы с большой сетью Москвы вы подписали еще месяц назад. Причем мне это очень гордо по телефону рассказал ваш зам, стоило мне только представиться журналистом.

– Вот болтун, – возмутился Борис.