Пока медведица на небе

– Ярик, тебя не учили, что в склепе нельзя тихо подкрадываться и пугать людей? – заорал от страха Карл. – Минимум – это придется менять штаны, максимум – ложиться рядом.

– А мне Нюра сказала, что вы заходили, искали меня, – извинялся названый гость. – Я подумал, может, нужен вам.

– Как ты нашел нас? – спросила Клава, когда Ярик спустился.

– Ну, я подумал, раз искали, значит, еще чего-нибудь проверить хотите, в кровати вас не было, а где проверять, если не в газвагене, вот и пошел сюда, а это что, склеп? – его глаза от ужаса стали расширяться.

Карл с Клавой переглянулись и посмотрели на Ярика с жалостью.

– А ведь ты вовремя, – начал Карл. – Мы вот нашли Марфу, надо бы крышку сдвинуть, сами хотели, но, естественно, такую почетную миссию мы оставляем тебе.

– Не, спасибо, – очень коротко и категорично ответил Ярик.

– И даже не вздумай отказываться, дед твой искал, отец искал, а почетная миссия досталась тебе, – торжественно сказала Клава.

– А может, я так постою, вы откройте, а потом скажем, что это я сделал.

– Мы-то скажем, – серьезно возразил Карл, – а вот дед твой не поверит, ему-то все видно с небес будет.

Ярик тяжело вздохнул и вытянутыми руками, отодвигая голову, будто боясь, что оттуда что-нибудь может вылететь, нажал на плиту. Неожиданно она очень легко поддалась и, полностью съехав, с грохотом упала на пол.

– Что там? – в ужасе спросила Клава, когда грохот прекратился.

– Какое-то тряпье, – ответил Карл. – Издалека сложно рассмотреть.

– Так подойдите и посмотрите.

– Ага, может, в нем маленький скелет, вы хотите, чтоб душа невинного ребенка потом являлась мне во сне? – возмутился Карл.

– Пожалуйста, не надо, – чуть не плача, сказал Ярик. – Мне уже так страшно, что я чувствую себя в ясельной группе.

– Это почему? – удивилась Клава.

– Ну, потому что последний раз только там я так боялся наделать в штаны, – дрожащим голосом признался он.

– Ладно, ссыкуны, – сказала Клава и, подойдя поближе, посвятила фонариком.

Несколько секунд мужчинам, прячущимся за Клавиной спиной, показались вечностью.

– Ну что? – сказали они одновременно.

– Дед будет тобой гордиться, Ярик, мы их нашли.

В остатках какой-то тряпки поблескивали сокровища, но там были не только древние пластины археолога, там было еще много чего. Кольца, брошки, тоненькие цепочки и серебряные ложки, в общем, все то, что заработал, убивая людей, Матвей Козарь. Радость от находки, глядя на эту груду женских колец, сменилась другим чувством, и это было уже не разочарование – это была злость. Сколько сейчас загубленных душ смотрело через свои украшения на кладоискателей, было не сосчитать, и это чувствовалось каждой клеткой. Клаве даже показалось, что она услышала плач детей и истерики матерей, молитвы, что посылали господу богу взрослые мужики, и горе, много горя.

– Что это? – завороженно вглядываясь, спросил Ярополк.

– А это золото, Ярик, которое снимал с убитых наш Матвей Козарь, – выдохнул Карл, перекрестившись. – Ладно, ребят, пора отсюда уходить. Давайте соберем все, это золото тоже нужно отдать в музей как напоминание о страшной войне.

Из футболки, что Ярик пожертвовал для общего дела, сделали мешок, всё найденное, не разбирая, сложили туда, стараясь не думать о сущности предметов. Ярик с мешком наперевес, который, к слову, получился очень увесистым, стал подниматься по лестнице. Карл только решил проследовать за ним, как Клава его остановила.

– Давайте Марфу на место положим, – кивнула она на плиту.

– Что за приступ чистоплотности, там нет никакой Марфы, если вы этого еще не поняли, – возмутился Карл. – У меня здесь минута за день идет, пойдемте наверх, поверьте, им всё равно, они даже обрадуются небольшой перестановке мебели, первый раз за сто лет что-то новенькое.

Клава только хотела возмутиться, как Ярик, который был наполовину наверху, вскрикнул, и люк закрылся.

– Что случилось? – Клава схватила фонарь и побежала к лестнице. – Карл, он что, нас кинул? – ошарашенно спросила она, первый раз назвав свое начальство на ты. Тот уже стоял рядом и пытался осветить лестницу пытающимся сдохнуть фонарем.

– Я рад, что все-таки мы перешли на ты, грустно, что повод плохой, – Карл поднялся по лестнице и сверху крикнул: – У меня для тебя две новости: плохая и хорошая, – с какой начать?

– С хорошей, – все-таки Клава была оптимистом.

– Ярик нас не кинул, он лежит на верхней ступеньке в полной отключке.

– Жив?

– Да.

– Молодец, парень, не посрамил ни отца, ни деда, а теперь давай плохую, – сказала Клава.

– Нас закрыли сверху, и мы здесь замурованы.

Было слышно, что Карл безуспешно толкает закрытый люк.


– Пока телефон не сел, надо звонить, нас вытащат.

– Не думаю, – все еще борясь с люком, сказал Карл. – Вы же знаете, здесь связи нет, мы с вами вчера лежали в подвале, там уже ее не было, а сейчас мы еще ниже.

Клава взглянула на экран своего телефона, и он светился грустной надписью «Нет сети». Спустив Ярика вниз Карл, выключил один фонарь.

– Нам надо экономить электричество, ну, что с ним? – Клава в это время осматривала Ярика.

– Не понимаю, он жив, просто потерял сознание, но голова у него цела, его не били по ней. Он замёрзнет без футболки, его бы укрыть.

– Его футболка ушла вместе с сокровищами, на нас с вами тоже, прямо скажем, одежды не много, ваше рваное платье и у меня футболка.

– Значит, будем его греть своими телами, – сказала Клава. – Я сяду с одной стороны, вы – с другой, мы его обнимем, не уверена, но может сработать.

Ярика посадили на нижнюю ступеньку влажной лестницы, Клава села выше и обняла парня, словно тот спал.

– Садитесь рядышком, – скомандовала Клава.

– Ты сдурела, нас закрыли в поземном склепе, а для нас сейчас главное – сесть и обняться?

– Не вредничайте, – вновь по привычке перешла на вы Клава. – Нас обязательно спасут, а вот с Яриком беда, он сейчас без сознания, у него и так температура тела упала, еще без одежды, он может получить переохлаждение. В любом случае надо подумать, а какая вам, в сущности, разница, как думать: стоя или сидя?

– Для меня принципиальная разница, я не привык обнимать полуголого мужика в отключке, – возмутился Карл.

– Он совсем еще мальчик, – поспорила Клава.

– Вот почему так, на самом деле он всего лишь на пять лет меня младше, ну, тебя, согласен, на восемь, это уже много.

– Спасибо, что напомнили мне о возрасте.

– Пожалуйста, обращайся, так вот, он совсем еще мальчик, а я мужчина, который должен все проблемы решать.

Клава больше не спорила, она надулась и замолчала.

– Ладно, но только попробуй кому-нибудь об этом рассказать, – забубнил Карл и, сев сбоку, обнял Ярика. Их руки соприкоснулись, и он намеренно положил свои сверху. Её руки были теплыми и мягкими как шелк, прикосновение к ним доставляло Карлу удовольствие, чтоб отвлечься от мыслей, которые сейчас были абсолютно лишние, Карл начал рассуждать:

– Получается, кто-то следил за нами или за Яриком, неважно. Слушая происходящее, сидя у люка, он воспользовался тем, что Ярик поставил сначала мешок, что-то с ним сделал, закрыл люк и ушел с мешком.

– Как вы думаете, это кто-то из наших? – спросила Клава, она уже ко всем привыкла, всех полюбила, и ей была страшна эта мысль. Боря – большой плюшевый мишка, огромный и добрый, очень переживающий за свое дело. Филипп – рассеянный иностранец, очень по-своему воспринимающий Россию, от этого смешной и, как кажется со стороны, глупый. Марина – несчастная женщина, которой, насколько везет в бизнесе, настолько не везет с мужчинами, от этого она закрылась в своей скорлупе и боится подпускать к себе, Динка – молодая, красивая, с идеальной фигурой, но ей, как самой молодости, хочется больше, и она идет навстречу новому, пытаясь испытать в жизни все. Неужели кто-то из них мог так хладнокровно закрыть их здесь, обрекая на страшную смерть?

– Думаю, да, – сказал Карл, – причем этот же человек убил Федора Осиповича, сначала он вел его, как шакал ведет свою жертву, ждал, притаившись, когда он найдет сокровища, чтоб потом отобрать словно добычу. После смерти Федора он шел по нашему следу.

– А ты кем хотел в детстве быть? – вдруг ни с того ни с сего спросила Клава. – Милиционером, наверное, когда ты говоришь о расследовании, твои глаза загораются.

– Ты знаешь, а ведь ты права, я совсем забыл об этом, – засмеялся он. – Я даже юридический закончил, имея в планах пойти в эту сферу. Еще в детстве все бегают в футбол, а я ребусы решаю. Ты знаешь, как я ждал журнал с ними, мама выписывала такой на почте, и раз в месяц красивый, в яркой блестящей обертке журнал бросали нам в почтовый ящик, для меня это был один из счастливейших дней. Там была рубрика «Помоги сыщику Брюму», где неумеха-сыщик приезжает на место преступления, и ему даются вводные, кто убит или ограблен, и картинка места происшествия, и надо было догадаться, кто преступник, так вот, я ни разу не ошибся.

– А как ты узнавал о том, что прав?

– В следующем журнале приходил правильный ответ.

– А дальше?

– Ничего, мы предполагаем – господь располагает, стечение обстоятельств – и вот уже я работаю юристом на «СПОРТИКСОН». Каждый день себе говорю, что это временно и что мечта еще может быть. Но потом меня начинают замечать, повышают, я становлюсь вторым человеком в холдинге, а с таких мест не уходят, за такие места умирают.

– Получается, ради денег ты предал мечту?

– Мечта – это удел детства, во взрослой жизни ей нет места, во взрослой жизни все иначе. А ты, кем мечтала стать ты?

– Знаешь, у меня не было такой привилегии сомневаться, хотеть или не хотеть, мечтать, в конце концов. У меня была цель, и это был единственный жизненный ориентир, который я себе установила.

– Ты, получается, тоже выбрала деньги, а не мечту?

– Нет, я о них и мечтала, чтоб есть, не обязательно даже вкусное, конечно, это предпочтительней, но главное, в принципе есть, я всё детство была голодная. Теперь вот не могу отказать себе в еде, поэтому и пышка, – выдохнула Клава, будто призналась в самом сокровенном.

Их глаза встретились, как вчера на развалинах, и мир вокруг исчез, даже мысль, которая била колоколом в Клавиной голове – «он не для тебя», – испарилась. Карлу очень захотелось ее поцеловать, и он ничего не мог с собою сделать, хотя где-то глубоко внутри циник кричал: «Не надо, будет сложно, а ты не любишь сложностей». Не слушая самих себя, их губы потянулись друг к другу.

– Ребята, ну, это уже перебор, вы меня смущаете, – услышали они голос где-то совсем рядом. – Я молчал, давая вам поговорить, хотя обниматься через меня тоже так себе идея, но целоваться прям у моего лица… Простите, но я чувствую себя третьим в вашей только зарождающейся паре.

– Ярик, сволочь, пришел в себя и молчишь, – отдернул свои руки от него как от прокаженного Карл. – Мы, значит, тут тебя греем, чтоб ты ненароком не замерз, а ты подло подслушиваешь.

– Тут он прав, Ярик, – вставила смущенная Клава. – Это черная неблагодарность.

– Ладно, Клав, – не давая открыть рот Ярику, продолжил Карл, – давай делать скидку на то, что он пострадал. Давай рассказывай, кто это тебя так и где мешок.