Похищение с сюрпризом

- Дурень! – Ла-Пьер-старший вновь замахнулся на сына, но рука остановилась на полпути, не наградила очередной пощечиной. Зато пальцы другой руки вцепились в вихры и основательно потянули. – Мы с матерью столько для тебя сделали. А ты! Ты! Это ж надо было додуматься – девицу похищать! Знаю, твоя идея. Его сиятельству мозгов бы не хватило такое предложить. И храбрости. А ты и рад бедокурить. Вечно энергию кипучую не в то русло направляешь! Эх, загубил ты все наши старания…

Гастона захлестнула обида. Какие старания? Ну да, родили, растили. Но только для того, чтобы в монастыре до конца дней запереть, разрешения не спрашивая. Будто он ни малейшего права не имеет жизнью распоряжаться. Да, мнением других сыновей батюшка тоже не особо интересовался, устраивая судьбу, но им повезло. У старшего братца тяга была врожденная к военному делу, а среднему разрешили самому ремесло выбрать. Вот он и подался в пекари, работу хорошую нашел – в популярной кондитерской. По праздникам матушке сладости присылает. А Гастону с пеленок про рясу монашескую талдычили, хоть и знали, что не лежит душа.

Еще сильнее слова дворецкого задели Лизетту. Что значит – загубил старания?! Она что – худшее из существующих на свете зол?! Да – не подарок. Но в жены-то не набивалась!

- А чего вы, собственно, возмущаетесь? – спросила она ядовито. – Ваша ж плоть и кровь. И воспитывали его вы, а не дядька чужой. Вот и пожинайте плоды.

Гастон вжал голову в плечи, ожидая бури. Но она не последовала. Отец впервые на его памяти опешил и вытаращил глаза. С ним так даже герцог Винзур говорить не смел, не то, что остальные. А тут какая-то лосиха. В смысле, девчонка.

- А ты языкастая, я погляжу, - наконец «ожил» дворецкий. – Вот уж точно: два сапога – пара. Судьбой друг другу предназначены.

Лизетта хотела, было, фыркнуть и выдать еще пару хлестких фраз, но Гастон предостерегающе кашлянул, и она сдержалась. Не из жалости к мужу. Просто вспомнила, что она – леди благородного происхождения. И неважно, что нынче в пол упираются четыре копыта, вместо стройных ножек в изящных туфельках.

- Ты, главное, в таком виде по замку не ходи, - посоветовал свекор на прощание и усмехнулся. – А то вдруг кто поохотиться решит.

Он ушел, а Гастон, вздохнув с облегчением, плюхнулся на диванчик у окна в новой гостиной супругов Ла-Пьер. «Апартаменты» с двумя спальнями, упомянутой гостиной и столовой выделил герцог Винзур, помня наказ императора. Располагались «хоромы» в западной стороне замка – в самом конце необитаемой части. Но Гастон обрадовался и этому. Собственное жильё! Раньше-то ему приходилось жить на этаже для слуг – в комнатушке по соседству с родителями. Конечно, он бы не возражал, если б в апартаментах было три спальни вместо двух. Но ничего, на этом самом диванчике спать вполне удобно. Проверено. Да и не с Лизеттой же ночевать. А другую комнату заняла Огонёк, которая по приезду закрыла за собой дверь и не объявлялась с самой ночи.

Кстати, о ночи…

…Оставшаяся часть пути до столицы прошла без приключений и казусов. Проснувшись в скрипящей повозке, Гастон сделал вывод, что серебристый лис ему померещился. Или приснился. Посему озаботился делами насущными и приземленными. Пока остальные отдыхали и набирались сил, следил за Лизеттой, обернувшейся в уже хорошо знакомую корову. Она, как и в прошлый раз, плескалась в близлежащей речке и обещала муженьку новую встречу с рогами.

После полудня отправились в путь: Гастон со светлостью – хмурым, как ноябрьское небо – в карете, Лизетта в повозке. Огонёк, как и накануне, пересела на лошадку. К ночи обе «дамы» перебрались в карету и, к счастью, не погнали джентльменов вон. Впрочем, ехать, а, следовательно, терпеть друг друга оставалось недолго. Столица показалась на горизонте во втором часу. При виде каменной статуи единорога – символа Алманской империи светлость чуть не прослезился от радости, а у Гастона зачастило сердце. Дом! Милый дом! Как же он соскучился!

Увы, дальше ждали сплошные разочарования. Не считая выделенных апартаментов, разумеется. Герцог Винзур встретил вновь прибывших лично. Влепил младшему отпрыску очередной подзатыльник и велел неделю не выходить из покоев. Мол, ссылка еще не закончилась. Гастона и Огонька Его светлость предпочел не заметить, а Лизетте ледяным тоном напомнил, что в ее интересах «не казать носа», как и других частей звериных тел в дневное время суток.

Едва переступили порог нового дома, завалились спать, а утром супругов ждал сюрприз номер два: горелый пирог и прокисшее молоко на завтрак.

- Они издеваются? – поинтересовалась Лизетта, успевшая обернуться лосихой. – Нас решили отравить? Или место указать? Что этот герцог Винзур о себе возомнил? А вообще, - она мечтательно вздохнула, - мне бы сейчас грибочков. Желательно, маринованных. И листьев салатных. Сочных-сочных.

- Это не герцог, - протянул Гастон горестно. – А кухарка Берта. Мстит. Из-за тебя.

Лосиха глянула недоуменно, а потом сообразила, в чем тут соль, и издала нечто похожее на смешок. Издевательский смешок.

- Так у тебя роман был с кухаркой?

В карих звериных глазах отразилось неприкрытое веселье.

Гастон поморщился, но стерпел насмешку и признался:

- Был. Но не с Бертой. С дочкой ее – Сабиной.

А смысл скрывать? Всё равно женушка узнает рано или поздно, раз им объявлена продовольственная война. Гастон постарался произнести фразу небрежно, чтоб непонятно было, как важна для него златовласая девица, однако голос дрогнул. Аккурат на дорогом имени. Однако Лизетта не рассмеялась, наоборот, перестала ерничать, грустно вздохнула и растянулась на полу, смешно поджав тоненькие ноги.

Гастон подошел к окну, приоткрыл штору, и взору предстал выхолощенный сад Винзуров. И два садовника, отчитывающиеся перед новой экономкой, назначенной на должность полтора месяца назад. При виде стройной светловолосой женщины со строгим пучком на затылке екнуло сердце. Мать! Занимается привычными делами, будто младший сын не возвращался домой. Сабина и ее реакция на женитьбу мигом покинули мысли. Накануне ночью мать с отцом не потрудились встретить отпрыска и новоявленную сноху. Это плохой знак. Очень плохой.

Опасения подтвердились четверть часа спустя, когда в «гости» пожаловал батюшка. Для «разговора», после которого щеки так и полыхали. Гастону и раньше доставалось от отца. Но в этот раз всё было иначе. Строгий родитель выглядел не просто раздосадованным. В его глазах сын прочел разочарование и настоящую злость. Такую, что не проходит никогда. Лишь стихает, но не исчезает. Но почему?

Гастон думал о поведении отца до самого обеда, пока Лизетта дремала, время от времени печально вздыхая. Отвыкла она сидеть днем взаперти. А еще жизнь в замке казалась тюрьмой. Огонёк, по-прежнему, не объявлялась. Не то спала, не то занималась ей одной ведомыми делами, причем подозрительно тихими. Гастон несколько раз бросал взгляд на дверь ее спальни, но ничего не предпринимал. Связываться с лесными – себе дороже. Вот если до ночи не выйдет, тогда он и начнет беспокоиться.

Доставленный в апартаменты обед обрадовал не больше завтрака и доказал серьезность намерений кухарки Берты. Суп оказался пересоленным настолько, словно для приготовления использовалась морская вода, вместо обычной, а хлеб идеально подходил для забивания гвоздей. Даже драконьи зубы с ним бы не справились. Не то, что лосиные, предназначенные для пережевывания травы и хрупких веточек.

- Разберись с этим, - велела Лизетта, опасно сопя. – Иначе я сама отправлюсь на поиски кухни. И тогда… тогда…

- Хорошо! – Гастон торопливо выставил ладони вперед, мол, не изволь беспокоиться. Он всё организует в лучшем виде. – Я скоро. Ты, главное, никуда не выходи.

Получив от женушки неохотный кивок, он отправился на «подвиги», подозревая, что ничего путного из этого не выйдет…

****

Прошло больше часа, а Гастон не возвращался. Лизетта изнывала от голода, в животе урчало на все лады. Оттого и мысли в голове крутились отнюдь не радужные. Вспоминалось императорское семейство. Воображение в красках рисовало сестер, сидящих подле матери, и ее ласковый взгляд. Правильно! Афелия и Бриана круглые сутки ходят в человеческом облике, с ними не стыдно людям на глаза показываться.

А, может, плюнуть на всё и объявиться во дворце? Рассказать историю преждевременной «кончины»? Пусть родители перед подданными оправдываются, объясняют, как бросили старшую дочь. А что? Она – принцесса! Имеет право на почести и беззаботную жизнь без сидения взаперти и прокисших каш на завтрак! А медальоны…

Ох, медальоны… Хоть десять раз себя принцессой объявляй, от поисков не отвертишься.

- Ну, здравствуйте, Ваше высочество.

Лизетта встрепенулась и охнула.

- Ты! Ах, ты!

Она вскочила, но лосиные ноги подвели. Или, лучше сказать, копыта, которые поехали в разные стороны. К счастью, обошлось без падения, но злости от этого не убавилось.


- Убью! На костре сожгу!

- Ой-ой, напугала! Я сейчас даже не здесь.

На Лизетту насмешливо взирала ведьма Клотильда. Не столь растрепанная, как при прошлой встрече и…полупрозрачная. Сквозь тело в коричневом балахоне отлично просматривались кресло и стена с пейзажем в массивной раме.

- Подумаешь, - протянула Лизетта. – Найду и на костре сожгу.

Новая угроза тоже не впечатлила неприятельницу.

- Ты сначала медальоны найди, - посоветовала она.

- Тебя не спроси-си-си-ли…

Бывшая ведьмина воспитанница вытаращила глаза.

Клотильда знает о задании лесных?! Во, дела!

- Послушай внимательно, девочка. Это в твоих интересах.

Но Лизетта перебила.

- О! Подозреваю, тебе тоже нужны треклятые побрякушки?

- Не ёрничай, - посоветовала ведьма. – А то сделаю так, что навсегда лосихой останешься. Или коровой. Будешь вместо фруктов травку до конца дней жевать и молоко мужу давать. Да, мне нужны медальоны. Точнее, один медальон – истины. Власти и удачи можешь отдать лесным. Мне они без надобности. Коли сделаешь, как велено, подскажу еще один способ от проклятья избавиться.

Лизетта молчала, переваривая услышанное, а сердечко стучало, как безумное, от волнения. Это Клотильда «хорошо» придумала. Пообещать желанную награду. Только вот она воспитанницу не дурой набитой вырастила.

- И на что мне твой способ? Мертвому всё равно, человек он иль слон неповоротливый.

- А если я помогу от лесных скрыться? Сделаю так, чтоб посчитали тебя покойницей. Будешь жить припеваючи. Мужем, правда, придется пожертвовать. С другой стороны, он тебе ни капли не мил. Какая печаль?

Лизетта грозно засопела.

- Ты ж сама сказала, что я…

- Отправишься вслед за ним, коли помрет? – подсказала ведьма. – Ну, сказала. Я установила это правило, могу и отменить. Хорошенько подумай, девочка, прежде чем отказываться. Это выгодное предложение.

Сказала и исчезла, будто привиделась.

Лизетта снова легла на пол, ощущая странную пустоту. И, что греха таить, злость. Мерзкая-мерзкая Клотильда! Отвратительное предложение! Гадкое! Да, муж ни капельки не дорог. Свалился на голову. Вместе с ворохом проблем. Но она – не убийца. Это батюшка-император привык распоряжаться чужими судьбами: казнить или приговаривать к заключению. Лизетта же знает, каково по другую сторону, когда тебя перебрасывают с места на место, как котенка, не спрашивая разрешения. Она знает, что такое жить без права голоса. Брошенной! Отвергнутой!

И все же… Всё же в глубине души червячком копошилось желание (или призрачный намек на него) принять предложение ведьмы. Лизетта считала, что никогда этого не сделает. Но мечтать-то никто не запрещал. О свободе. От проклятья и глупого брака.

Ох, ну и где этот муж? Быстрее от голода помрешь, чем дождешься от него прока…

Стоило подумать, скрипнула входная дверь.

Лизетта вскочила, приготовившись выплеснуть на Гастона негодование. Однако порог переступил вовсе не он, а рыжая девчонка в платье горничной.

- Ой! – она попятилась, встретившись взглядом с лосихой, и промямлила. – Зверушка…

Та с трудом сдержала порыв осчастливить «гостью» знанием, что никакая она не зверушка. Вместо этого хмуро оглядела девчонку. Смазливенькая. Глазища серые, огромные, губки бантиком и ни одной веснушки, что весьма необычно для рыжеволосых. Наоборот, кожа белая-белая. Как молоко. А вот брови не понравились. Нахмуренные, да так, что на переносице видны морщинки.

- Ну, и где эта так называемая жена? – тем временем, поинтересовалась девчонка. Спросила не лосиху Лизетту, разумеется. А, скорее, саму себя. И каблучком притопнула. Мол, она тут всем покажет: и женам, и неучтенному зверью.

Первым делом нахалка распахнула дверь столовой. Никого не обнаружив, проследовала в спальню Лизетты. Та не рискнула отправиться следом, но явственно услышала, как звякнули хранящиеся в шкатулке украшения. Та-а-ак! Решили устроить примерку. Ну-ну! Сейчас кое-кто получит копытом в лоб!

В голове предостерегающе зазвучал голос лесного деда:

«Что выберешь, оборотень: смерть или шанс на благополучный исход?»

Лизетта закрыла глаза, призывая себя сохранять спокойствие. Нельзя копытом в лоб. Как и в другие части тела. Узнает герцог Винзур, выставит вон. Даже приказ императора не поможет. А им с муженьком надобно тут оставаться. Иначе плакал шанс на упомянутый «благополучный исход». А первый вариант ей ну никак не подходит.

Рыжая нахалка вновь появилась в поле зрения минут через пятнадцать. С шальной улыбкой на губах. Видно, примерка чужих украшений доставила немало удовольствия. Постояла, задумчиво глядя на лосиху. Пальчики нервно теребили прядь волос.

- Интересно, зачем эта дура провинциальная тебя сюда притащила? Ты, понятное дело, смирная зверушка, но в чем смысл?

Лизетта явственно представила, как из ушей повалил дым. Черный дым!

Это она-то смирная?!

Стоп! Провинциальная дура?! Ну, держись, рыжая!

Девчонка, не подозревая о готовящейся расправе, шагнула к спальне Огонька. Рывком распахнула дверь и…