Пленник

– Алло, – повторяет Лида. – Кто это?

Я еще не знаю, что скажу ей. Не знаю, стоит ли посвящать ее в детали. Не знаю, поверит ли она. Но я знаю, что сейчас я, как персонаж в старомодном американском детективе, скажу ей правду, только правду и ничего, кроме правды.

– Алло, – говорит Лида. – Я кладу трубку.

Я замечаю, что свободной рукой выстукиваю на клавиатуре машинки одну и ту же фразу. Вновь и вновь.

– Это я, – сказал я ей. – Привет.





Глава, которую написала я




Я одна. Здесь больше никого. Здесь – это небольшое помещение с одним зарешеченным окном на последнем этаже заброшенной высотки. Посередине комнаты стоит стол, на столе – печатная машинка, в которую заправлен длинный рулон бумаги. Бумага покрыта текстом. Текст написан Стеблиным. Он о том, как Стеблин пытался придумать книгу, и у него не получалось до того момента, пока его не заперли здесь, в этой комнате с одним зарешеченным окном.

Да, текст я уже прочитала, и он кажется мне, мягко говоря, надуманным. Начать хотя бы с того, что в помещении нет никакого ящика, где хранился детонатор и мой браслет. Сам браслет, правда, имеется – он лежит на столе рядом с печатной машинкой. Далее, я очень сомневаюсь, что обнаружу под сиденьем своего автомобиля взрывное устройство – по-моему, Стеблин перегнул “детективную” палку. Наконец, я не помню, чтобы он при мне упоминал имя Горазда Знатного. Что это за бог из машины, который заставил его взяться за ум?

Впрочем, не все здесь сказка. Человека на мосту он действительно спас, получил самое настоящее наследство от потерянной тетки и стал жертвой террористического акта. Это все было, не отрицаю. Может быть, он подыскал оправдание для стечения столь невероятных обстоятельств в лице Горазда?

Как бы то ни было, если я ничего не путаю, читатель волен выбрать любую из следующих версий.

Версия первая. Все, что написано выше, – правда. Горазд существует, он загнал Стеблина в угол, издевался и мучил его, пока не получил желаемого – книгу под названием “Пленник”. Поставив финальную точку, Стеблин отправился на поимку своего противника, а значит, решающая схватка с Мефистофелем еще впереди. Развязка, как полагается, открытая.


Версия вторая. Горазд – выдумка Стеблина. Выдумал он его с целью сгладить свои косяки, коих в последнее время накопилось предостаточно. Наш брак уже давно трещал по швам. Я бы даже сказала, что это был мой, а не наш брак, поскольку Стеблина в этом браке не наблюдалось вовсе. Он жил своей жизнью, боролся с творческими кризисами, упивался известностью, тратил деньги только на себя, да к тому же, судя по всему, спал с этой Аидой. Горазд понадобился Стеблину в качестве отправной точки своего морального падения. Не знаю, как вы, а лично я ни за что не поверю в существование силы, которая обеспечивает материалом обленившихся писателей, скульпторов и музыкантов. Пожалуй, это то же самое, что поверить в бога.

Версия третья. Я – союзница Горазда. Не ожидали? Согласна, предположить такое было затруднительно. Но посудите сами. Во-первых, кто-то должен был навести Горазда на Стеблина. Положим, это была я. Во-вторых, у меня был мотив, точнее, целый веер мотивов, как вы убедились ранее. Главный из них – это месть. “Пленника” я, разумеется заберу себе и, пользуясь шумихой вокруг пропажи моего мужа, заработаю немало денег. И в-третьих, стук каблуков, который слышал Стеблин вначале своего пребывания здесь. Если он ему, конечно, не померещился.

Все три версии объединяет одно, и это успокаивает, примиряет меня со Стеблиным. В последние минуты он думал обо мне. Возможно, он даже хотел спасти меня, если на секунду допустить, что история с заминированным автомобилем более правдива, чем выглядит на первый взгляд.

Я благодарна ему за эту “заботу”. И за эту книгу. Здесь мне посвящена целая глава. Какая честь. Аида, например, фигурирует в книге в разы чаще. Однако значимо, на мой взгляд, лишь то, что текст он доверил мне, а не ей. И пусть это черновик с горой опечаток, логических нестыковок и лишними знаками восклицания, факт остается фактом. Я приведу его в порядок, и может быть, из него даже что-нибудь выйдет.

Читатель, кстати, волен допустить и следующее: нет никакой Лиды Стеблиной. Вернее, она, конечно, есть, но она уже давно в другом городе. Там, куда она отправилась, спасаясь от позора неудачного замужества. А здесь, в этой нечеловечески замкнутой комнате ее нет и никогда не было. Стеблин не дозвонился до нее, или она на его слова о том, что ей нужно срочно вернуться в Москву, положила трубку и выключила телефон. Стеблин выдумал эту главу. Чтобы ему, может быть, было не так одиноко погибать. И чтобы написать хоть что-то, ведь от этого зависело выживание Лиды. Опять же если допустить, что бомба под сиденьем ее легковушки существует. В этом случае – нет повести печальнее на свете…

Но и у этой главы имеется противовес. Она не станет последней. Есть еще один отрезок текста, который я решила приберечь на потом. Сделать его прологом, ведь у любой нормальной книги должен быть пролог. Стеблин “написал” его, видимо, во время наших с ним переговоров по телефону – лучше сказать, перепалки – о моем возвращении в Москву. Он писал его опять же потому, что нужно было что-то писать.

Я уступаю место автору, его последнему слову. Или точнее – зову. В нем не будет моих примечаний. Ведь и так все понятно.





Пролог




я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя