Падение Ворона

— А ты хочешь, чтобы я стрелку забивал барыге?

— Я такой же барыга, как ты! Я тоже на блатную педаль жму! — внушительно сказал Ворон. — Поверни башню!

Мадьяр обернулся. Из «Волги» улыбающийся Коряга через опущенное стекло целился в него из автомата.

— Даже так?! — оскалился главарь херсонских. Было видно, что автомат произвел на него впечатление, хотя он и пытался это скрыть. Даже закашлялся для вида.

— Хочешь тереть по-пацански? Ладно! Вечером в шесть на «Пяти камнях», между бывшей конной базой и нудистским пляжем!

— Нудистские пляжи меня не интересуют, лошади — тоже! Это там, где в прошлом году голову чью-то нашли? — сказал Ворон.

— Там!

— Замётано!

Херсонские исчезли так же быстро, как и появились. Ворон сел в «Волгу». Коряга все еще улыбался — он чувствовал себя победителем и ожидал похвалы.

— Где дежурная машина с бойцами?! — страшным шепотом выдавил из себя Ворон. — Где рации? Почему только трое наших на рынке?! Куда вояки делись?

Коряга перестал улыбаться.

— Так все спокойно было… Зачем тут целую армию держать?

— Затем, что сейчас они могли нас поломать, остальных отловить в городе и забрать себе рынок! Вот зачем!

— Могли бы — сделали, — возразил Коряга. — Когда Мадьяр автомат увидел, чуть не обоссался!

— Автоматы и все остальное я привез, а не ты! — заорал Ворон. — И десяток новых бойцов я подогнал, а не ты! Но меня два месяца не было, а ты за меня оставался! И что ты сделал?

— Так все нормально было…

— Ты сделал все, чтобы просрать рынок! И вообще все! Чтобы нас выкинули из Карны, как вшивых котов!

Коряга положил автомат под ноги, вздохнул — говорить, или нет. Решил сказать.

— Слушай, Костян, чего ты на меня наезжаешь? Я, может, где-то и мухнул, но я кто? Не я бригадир, да и все завязки на местных у тебя! Каждый косячит…

Он отвел глаза, в тоне появились примирительные нотки.

— До нас-то тут все доходит… Ты два месяца не горевал и не пахал на хозяина… С прокуроршей развлекался, к свадьбе готовился… Жил — не тужил! Так чего на меня теперь всех собак спускать? Если бы я такой косяк с бабой прокурорской учинил, меня бы с потрохами сожрали! Ты бы и сожрал!

Ворон вдруг от души рассмеялся.

— Так у тебя косяк еще похлеще! Целый косячище! Леночку помнишь?

— Какую еще Леночку? — насторожился Коряга.

— Старшего лейтенанта милиции! Или у тебя ментовок так много было, что ты в них запутался?

Коряга понял. У него вытянулось лицо, и отвалилась челюсть.

— Так я не знал…

— А я знал?! Только Марина нашему обществу пользу принесла, и еще принесет! Сходка косяк этот с меня сняла. Я даже свадьбу с ней сыграю! А вот ты, брателла, крепко завяз… Твоя ментовка — волчица еще та! Ее не приручишь! Скорей она тебя ссучит — будешь ей доносы строчить каждую неделю!

Ворон захлебывался смехом.

Коряга махнул рукой и включил двигатель. Настроение у него испортилось.

— Куда едем?

Ворон наконец успокоился и вытер слезящиеся глаза.

— В «Луну». Рация у тебя? Собирай всех. Кроме Товароведа, от него толку мало…





* * *


На место «стрелки» они приехали, как и положено, минута в минуту. Усиленная новичками бригада включала два десятка бойцов, поэтому пришлось занять машины у «подконтрольного контингента» — обвешанную всякими бирюльками ухоженную «Волгу ГАЗ-21» у шашлычника Керима и рабочую «тройку» у грузчика-перевозчика Петрухи. Прицеп, правда, пришлось отцепить.


Большая, как футбольное поле, поляна была со всех сторон укрыта от посторонних глаз зарослями кустарника и густо растущих деревьев. Моря за кустами видно не было, хотя запах солёной воды выдавал его близость. Дорога пробивалась сюда под сплошным зелёным навесом орехов и клёнов, как в туннеле, так что со стороны тоже была практически незаметна. У дальнего края площадки, вместо вратарских ворот кучно громоздились пять огромных, вросших в землю камней с острыми краями — то ли творение природы, то ли алтарь для жертвоприношений дохристианских идолопоклонников. Впрочем, над этим братва даже не задумывалась. Они с интересом обсуждали более актуальный вопрос — чью же голову нашли здесь год назад. А у каждого мелькала затаенная мысль: не сложит ли он сейчас здесь свою собственную голову?

Морпех и Погранец с несколькими пацанами за два часа до «стрелки» обшарили поляну и ее окрестности, но ничего подозрительного не обнаружили. Поэтому Ворон приказал расставить машины полукругом, чтобы можно было укрыться за ними, если начнется стрельба. А пока стоять спокойно, оружие не прятать.

— Я веду базар, Коряга и Джузеппе страхуют, — дал он короткий инструктаж. — Стрелять по моей команде, если они первыми начнут — валите всех!

Парни — кто в спортивном костюме, кто в рабочей спецовке, а Джузеппе в обычных цивильных брюках и пиджаке, вольготно опирались на капоты машин, и если бы не оружие, были бы похожи на заводских футболистов-любителей, приехавших на товарищеский футбольный матч. Конечно, Кериму бы не понравилось, что с его украшенной, как игрушечка «Волгой», так небрежно и непочтительно обходились, что могло привести к царапинам и даже вмятинам на капоте, но его мнение никого тут не интересовало. «Игроки» думали о другом, а Ворон был доволен, что бойцы не очкуют и ведут себя, как подобает настоящим пацанам.

— Надо бы рассредоточиться, — сказал Морпех. — А то одной пулей двух-трех положить можно…

Погранец согласно кивнул.

— Война — это одно, а «стрелка» — другое, — возразил Ворон. — Тут свои порядки. И правила свои!

Через пару минут, со стороны пяти камней подъехали херсонские. Тоже четыре машины, только получше — три новых «жигуленка» и зеленый «Мерседес». Они привычно выстроились в ровную шеренгу, метрах в пятнадцати от соперников.

— Тачки у них покруче! — сплюнул Коряга.

— Не в тачках крутость, — процедил Ворон, цепко рассматривая высыпавших наружу шестнадцать херсонцев и оценивая их оружие, которое в отличие от машин и прикида — а все они были в контрафактных «адидасах», — явно уступало вооружению вороновской группе.

Карабин, два обреза, несколько пистолетов «ТТ», старый автомат ППШ с круглым диском… Против четырех «калашей», «пээмов» и гранат они не продержатся и минуты. Особенно, если учесть, что два автомата были в опытных руках Морпеха и Погранца, стоявших на флангах, чтобы при необходимости мгновенно зажать противника в огненные клещи и вмиг выкосить всех, как две острые косы выкашивают зловредный бурьян.

Вышедший из «Мерседеса» Мадьяр, тоже оценил обстановку, и если заметно не поскучнел, то уж точно утратил обычную наглость.

Они стали сходиться. Ворон шел первым, не доставая оружия, справа, отставая на шаг, упруго двигался Коряга с «пээмом» в опущенной руке, слева, почти наступая шефу на пятки, спешил Джузеппе с улыбкой, которую Ворон считал идиотской и которая появлялась на его лице перед самыми непредсказуемыми и жестокими поступками. В руках он держал две гранаты, которыми на ходу пытался жонглировать.

«Чтоб не взорвал нас к едрене-фене, — подумал Ворон. — Зря я взял его в прикрытие…»

У Мадьяра руки тоже были свободны от оружия, его ширококостный телохранитель Лопата с плоским лицом и вывернутыми ноздрями, держал наперевес автоматический карабин, а третьим был грузин с орлиным носом, о котором Ворон уже слышал. На шее у него висел ППШ, который он держал двумя руками, готовый в любую минуту открыть огонь. Но не это было самым худшим: судя по красным глазам с расширенными зрачками, нервными движениями пальцев в районе спускового крючка и лихорадочным взглядам, рыскающим по сторонам, он уже был «загашен», причем, «загашен» прилично…

«Почему вокруг одни дегенераты? — подумал Ворон. — Джузеппе по сравнению с этим «нариком», образец здравомыслия и дисциплины… Правильно, что я взял его с собой!»

Они сошлись и остановились в трех метрах друг от друга. Рукопожания, объятия и поцелуи регламентом не планировались, а для верных выстрелов дистанция самая подходящая.

— А ты, я вижу, неплохо обставился, целую банду привел, — первым начал Мадьяр и сразу потерял несколько очков: настоящий пацан стреляет первым, а говорит последним!

— Где ты их набрал? Эти тачки, этот прикид… На бирже труда?

Ворон только усмехнулся. И дураку понятно, что преимущество на его стороне. И что Мадьяр лихорадочно думает — как ему выкрутиться из проигрышной ситуации. Вот и пусть думает. А ему думать ни о чем не надо.

— На бирже труда работники имеют медицинские книжки, — негромко сказал он. — А на свалке можно и обдолбаных подобрать…

Коряга и Джузеппе засмеялись.

— Это ты про меня так? — вскипел грузин, водя автоматом из стороны в сторону. Этим он обозначил себя, как цель № 1, и «калаш» Морпеха немедленно уставился ему в лицо. Впрочем, нарик этого не заметил, он сосредоточился на презрительном взгляде, которым мазнул его Ворон.

— Ты зачем на меня так смотришь? Я тебя отучу так смотреть!

Поскольку действия цели № 1 усугубляли ее опасность, Погранец тоже взял ее на прицел.

— Выходит, он у вас старший? — спросил Ворон, обращаясь к херсонским и указывая на грузина, что тоже было против правил: на пацана пальцем не показывают. Но это касается правильных пацанов, а не тех, кто нарушает все правила «стрелки». Правда, беда в том, что правильными пацанами считают себя даже вконец обкурившиеся наркоманы, перебивающие своего босса во время важной «терки».

— Ну, получай, сука!

Грузин вскинул тяжелый ППШ, бешеный взгляд не позволял двояко толковать его намерения, а шагнувший в сторону Коряга перекрыл Морпеху линию огня. Одно движение дрожащего пальца должно было уложить Ворона на каменистую землю и развязать кровавую бойню. Но Джузеппе опередил его, без всяких приготовлений метнув гранату, как обыкновенный булыжник. Шестисотграммовый чугунный «лимон» ударил наркомана в правую скулу, разбив бровь, отбросив голову назад и на полторы секунды прервав целенаправленные действия. Кровь залила глаза, а Джузеппе прыгнул вперед и повис на автомате, пригнув ствол к земле.

Грузин все же нажал спуск, но выигранные полторы секунды сделали свое дело: короткая очередь фонтанчиками взрыла землю под ногами Ворона. И тут же открыл огонь Погранец. В предвидении массовой перестрелки «АК» стоял в режиме автоматического огня, и надо обладать хорошими стрелковыми навыками, чтобы вручную отсекать один-два патрона да еще добиваться снайперской точности… У Погранца такие навыки определённо имелись. Две из трёх выпущенных пуль достигли цели: одна вошла грузину немного правее переносицы, другая — под левый глаз. Где из них какая вышла, сказать было сложно, так как затылочную кость вынесло вместе с мозгами, которых у задиристого наркомана было, очевидно, немного, либо ненадлежащего качества… Огромная дыра на затылке опрокинувшегося назад наркомана, если и не вызвала панику среди херсонцев, то однозначно не способствовала поднятию боевого духа. Хотя по инерции некоторые все же схватились за оружие, но наглядная трагичность судьбы соучастника задержала пальцы на спусковых крючках — все же мысль опережает действие! Тем более что командиры всё поняли.

— Тихо, тихо, стоп! — что есть силы закричал Ворон своим и чужим, ухватившись за Корягу и не понимая, почему одна нога пронизана болью и не держит его тяжелого тела. — Все, закончили, не стрелять!

— Не стрелять, это Зураб виноват! — вторил ему Мадьяр, развернувшись к херсонским и расставив руки. — Опустили волыны, все!

То ли чудо и железная дисциплина, то ли нежелание следовать наглядному примеру незадачливого наркомана и бесславно умирать не когда-то и где-то, а немедленно — прямо здесь и сейчас, спасли бригады от обоюдного уничтожения. Напряжение немного спало, но любое неосторожное движение могло оказаться спичкой в пороховом погребе.

— Уводи своих! — сказал Ворон, которому Морпех накладывал жгут и повязку на рану чуть ниже колена.

— По машинам! — заорал Мадьяр. — Уходим!

Херсонцы бросились к машинам, захлопали дверцы…

— Трупака своего заберите! — бросил Мадьяру Погранец. Он все еще держал автомат наготове, может, поэтому, его слова звучали веско и убедительно.

— Да куда я его дену? — возразил Мадьяр. — Пусть лежит, тут его все равно никто не знает…