Падение Ворона

— Нет, не видел. — Ворону стало неприятно. Он быстро сунул фото обратно. Почему-то хотелось вымыть руки.

— Ну, как вы думаете, она найдётся? Найдётся она? — беспокойно говорила мать убитой.

— Конечно, найдётся, тут даже и думать нечего! — Бомж даже встал и вытянул шею, чтобы рассмотреть снимок.

Теперь скривился Ворон.

— Но ведь и друзья ее пропали, — взволнованно тарахтела заявительница. — Я к ним домой бегала, родители не знают, где они… Тоже на рыбалку пошли и не вернулись… А ведь у нас банда завелась, они на людей нападают, убивают, грабят, насилуют… Вот я и боюсь, что дети на эту банду нарвались!

Она старалась заглянуть Ворону в глаза, ожидая ободряющего ответа. Но вместо него ответил бомж.

— Где банда и где они! Забухали ребята, скоро вернутся…

«Это вряд ли», — подумал Ворон и, пожав плечами, подошел к окну и стал смотреть во внутренний двор, где трое милиционеров в форме заводили двух задержанных в железную калитку изолятора временного содержания. За его спиной мать Алины уже благосклонно беседовала с успокаивающим ее бомжом. Приятная ложь располагает к человеку куда больше, чем неприятная правда.

Через несколько минут дверь семнадцатого кабинета распахнулась и оттуда вывалился человек, как две капли воды похожий на воркующего с матерью Алины мужика. Даже лицо у него тоже было побито, только вместо синяка под глазом — свежие ссадины на скуле и подбородке. И вышел он странно — скорей вылетел, словно получил пинок под зад. Скорей всего, так оно и было.

— Воронов пришел? — спросил появившийся на пороге высокий, дерганый, будто на пружинках, оперативник. Это и был капитан Тонков, именно он опрашивал Ворона после убийства Коляшки.

— Да. Я это.

— Давай, заходи! А остальные ждите, я вызову!

Ворон зашел в маленький кабинетик. Напарника Тонкова на месте не было, поэтому можно было хоть как-то развернуть стоящий между двумя столами стул. Но как они допрашивают в этом пенале одновременно двух подозреваемых, представить было сложно.

— Напустил ты тумана, Воронов, — сказал капитан, доставая из сейфа тонкую папку и перебирая в ней страницы. — А мне за это жопу дерут!

— Какого тумана? Вы спрашивали, я отвечал…

— Вот какого. — Опер нашел нужный лист. — Ты говорил, что потерпевший опасался отца, тот угрожал ему убийством… Так?

— Нет, не так! Про убийство вообще речи не было. Ссорились, ругались, дядя Архип его поколачивал, это было. От колотушек я его у себя в комнате и спрятал.

— А чего ты тогда это подписывал? — раздраженно сказал опер, тыча ему в лицо листок со своими каракулями.

— Вы же сказали, что больше некому. Сказали, что ножи с кухни изъяли, а экспертиза следы пальцев покажет да пятна крови. Вот я и подписал… А оказалось, ничего экспертиза не нашла!

— Подожди, а ты откуда знаешь про экспертизу? — вскинулся опер.

— Да все знают. И соседи болтают, и родственники Архипа, и дворовая шпана… Так что я никакого тумана не наводил.

— Умные все! — Капитан стал писать новое объяснение.

Но Ворон уже завелся.

— И закололи Коляшку профессионально — точно, одним ударом! Дядя Архип так бы не сумел. И замок бы он выломал, а его кто-то открыл аккуратненько…

Тонков оторвался от бумаги и вскинул голову, обжигая собеседника взглядом в упор.

— Слушай, Воронов, ты меньше детективов читай! А то ты здесь на заговор мафии наговоришь! И так придется все переигрывать! Вначале шло хорошо, и вдруг прокуратура запросила материал, и оказалось, что в нем вообще ничего нет! Прокурор сказал, что я с этим мужиком местами поменяюсь! — Опер в сердцах махнул рукой.

— Это как? — поинтересовался свидетель. — Как местами поменяетесь?

— Как, как… Я — в изолятор, а этот Архип… Не знаю, на моё место, может, посадят, или куда повыше…

Ворон пропустил сарказм капитана мимо ушей и представил дядю Архипа опером районного угрозыска. А что, поднатаскался бы и работал не хуже других… Во всяком случае, не хуже этого Тонкова…

Капитан снова уткнулся в объяснение, буркнув напоследок:

— Так что ты масла в огонь не подливай! Что спрашиваю — на то отвечай, а лишнего не болтай!

Капитан закончил дополнительное объяснение, Ворон подписался. Про угрозу убийством теперь не упоминалось: вроде при первом опросе свидетель, находясь в шоковом состоянии, сгустил краски.

— А что будет с дядей Архипом? — спросил Ворон.

Тонков вздохнул.

— Да что… Придётся выпускать гада! — Он вложил объяснение в папку и спрятал в сейф, на глазах превращаясь из бесчувственного следственного механизма в обычного молодого парня.

— Слышь, а ты правда на зоне родился? — с любопытством спросил он.

— Правда! — кивнул Ворон.


— Да, дела… Чего только в жизни не бывает. — Капитан покрутил головой. — Ну ладно, свободен, больше, думаю, не встретимся.

Ворон только пожал плечами и ушёл, избежав рукопожатия, хотя опер напоследок ему руку протянул. Это был знак особого расположения, или обычная оперская хитрость.





* * *


Днем в офис позвонил Коряга.

— Когда ты вернешься? У нас накопилась уйма проблем!

— Думаешь, тут их меньше? — огрызнулся Ворон. — И мне приходится все разгребать. А в Карне я тебя оставил за главного! Или не справляешься?

— Крокодила с чужой головой никто не боится…

— О! Где ты научился таким философским штучкам? Не у Мадьяра, случайно?

— Ты что?! При чем тут Мадьяр?

— Да нет, это я так, к слову, — благодушно сказал Ворон. Никогда не нужно предупреждать врага о грозящей опасности. Наоборот, его следует успокоить. И хотя Морпех регулярно сообщал ему о делах на рынке и о косяках Коряги, виду он не подавал и закончил разговор мирно:

— Я тобой доволен, Коряга! И высоко ценю твою работу!

Коряга довольно засопел. Он тоже многократно смотрел «Крестного отца», но хуже понимал его суть. В его сознании экшен фильма вытеснял мудрость содержания.





* * *


К концу дня Ворон вышел на улицу и из автомата позвонил Марине. Звонить из офиса в последнее время он опасался. И подруга принимала меры предосторожности: послушалась совета и взяла больничный, сидела дома, а вечером приехала к нему в сопровождении старшего лейтенанта милиции в полной повседневной форме и с кобурой на поясе. Старлей был женского пола, плотного телосложения, с короткими, обесцвеченными перекисью волосами, ярко накрашенными губами и простецким лицом. Как ни странно, в форме она казалась гораздо красивей…

— Здорово, Ворон! Еще летаешь?

— Здорово, Лена! — Если он и удивился, то виду не подал. Что странного, если у прокурора с чином юриста первого класса подруга является старшим лейтенантом милиции? И вполне нормально, что шутки у нее дурацкие — она грубей подруги — службы все-таки разные! И он уже начинает разбираться в этих отличиях…

— Летаю понемногу, пока никто не мешает! А чего ты с пистолетом?

— Да будем опять этих долбаных «кустовиков» искать…

— А-а-а-а… Ну, желаю удачи! — вполне серьезно пожелал Ворон. Старший лейтенант Лена приняла пожелание всерьез и кивнула.

— Ладно, Марья, я тебя завтра после смены заберу. — Не прощаясь, она развернулась и защелкнула за собой дверь.

— Как думаешь, найдут? — кивнул ей вслед Ворон.

— Пятьдесят на пятьдесят, — так же серьезно ответила Марина, разуваясь.

— Спасибо за дядю Архипа, — сказал Ворон.

— А кто это? — удивилась прокурор Головко. Она уже прошла в комнату, стянула через голову узкое голубое платье и накинула рубашку Ворона. Ей нравилось так ходить. И ему тоже.

— Мужик с Индустриальной, которого ни за что посадили.

— А-а-а… Уже выпустили. На него вообще ничего не было, а они с арестом выходили! Совсем раскрывать не хотят! — возмущенно сказала юрист первого класса, наклоняясь к холодильнику.

— Прокурор же его и посадил! Если бы ты не вмешалась, так бы и гнил всю жизнь! — буркнул Ворон, рассматривая упругие ягодицы, с забившейся между ними полоской стрингов. Желание обличать прокурорский беспредел незаметно испарилось.

— Не преувеличивай. Лет шесть. А реально — скорей четыре. — Она достала бутылку минеральной воды, ловко открыла, налила в высокий узкий стакан, жадно выпила. — В каждой работе есть ошибки. Главное — вовремя их исправлять!

— Кстати, там я встретил женщину, мать некой Алины Никитиной. Она разыскивает дочь, подозревает, что ее убили…

— Знаю, — кивнула Марина, садясь на кожаное кресло. — Она и в районке была и у нас, пыталась к самому Ивану Павловичу прорваться… Есть такие — всех на ноги поднимают, ходят везде, требуют, жалуются… Прошло только два дня, а она уже хочет, чтобы девчонку объявили в розыск. Хвалит ее, грамоты показывает, характеристики, кучу фотографий носит… Поднимает панику, говорит, что ее убили…

— А ты фотки видела?

— Больше мне делать нечего! А что?

— Ничего. Только ее и вправду убили.