Орден бесогонов
Часть 22 из 45 Информация о книге
Гость скребётся в дверь ко мне». Чётко помню… Ожиренье… – Что, простите? – невольно сбился я. – Вы хотели сказать «ожидание»? – Почему это? – задумался По. – У меня по тексту: «Ожиренье… Поздней осени виденье…» – Это же неблагозвучно! – уперся я, поскольку просто не мог допустить такого искажения бессмертных стихов. – Смотрите, как было бы красиво – ожидание, очертание, умирание, октября позднерыданье! Почти по Хлебникову, нет? – Ну, не знаю, право, надо подумать. Позволите ли читать дальше? – Просим, просим! Американский гений мрачной поэзии чахоточно прокашлялся, постучал себя кулаком по впалой груди и вновь начал: Сквозь каминное сиянье тускло тающих углей… Как же я искал рассвета, как бездумно ждал ответа, Без страданья, без привета, на один вопрос о ней – О Ленор, что озаряла тьму моих унылых дней, – О светиле без огней. – Как вам, сэр? – Великолепно, – с придыханием признал я. Эдгар По действительно был крут! Я открыл окно с решёткой, вмиг вальяжною походкой Из-за ставен вышел Ворон, чёрный призрак старых дней. Без учтивого поклона, гордо, строго, непреклонно, Клювом щёлкая лениво, в птичьей важности своей Он взлетел на бюст Паллады, что звездою был моей, Помахал слегка крылами и уселся меж грудей! Я честно поаплодировал и дал знак Гессу, чтоб поддержал, но доберман, сведя круглые бровки, отказался хлопать в ладоши. Ладно, его право, потом поговорим на эту тему. По продолжил заунывное чтение. И кстати, стоило бы признать, что это затягивало, он реально умел произвести впечатление на публику. Талантливый человек талантлив во всём, как бы банально это ни звучало. Я невольно начал попадать под его влияние и почти забыл о цели нашего пребывания здесь. Вроде надо изгнать какого-то беса, да? В свете от тоски очнулся и невольно улыбнулся На всю важность этой птахи, жившей длинные года. «Чубчик твой подстрижен славно, хвостик выглядит забавно, – Хмыкнул я. – Но расскажи мне: в тьме, где ночь всегда длинна, Как ты звался, чёрный Ворон, там, где ночи спит вина?» Он ответил: «Ни хрена». Доберман нервно дёрнулся, толкая меня лапой. Кстати, да, что-то концовка не особенно благозвучная, тем более если учесть, что она повторяется рефреном. – Нет, нет, уважаемый мистер По, это чрезмерно. Всё-таки ваши стихи могут читать дети. – А что плохого в словах «ни хрена»? – искренне удивился он. – Поверьте, у нас в Новом Свете дети используют куда более крепкие словечки. – Ну, может быть, срифмовать как-нибудь помягче, типа «никогда», «нипочём», «ни за что»? – крайне деликатно предложил я. С одной стороны, прекрасно отдавая себе отчёт, что нельзя давить на гения, а с другой – хорошо ещё, что Эдгар По русского мата не знает. Такого мог бы нарифмовать, оторопь берёт… Но, взирая в ночь сурово, он твердил одно лишь слово, Если точно, избегая многоточий, то два слова – «ни хрена». И крылами не махал он, острой грудью не вздыхал он. Я шепнул: «Друзья размылись, словно русская Двина. Завтра жизнь меня покинет в этой пропасти без дна». Ворон хрюкнул: «Ни хрена». В тот же миг на столе словно из ниоткуда возник здоровущий чёрный ворон. Попрошу не путать с вороной, это тоже птица крупная, больше голубя или галки уж точно, однако лесной северный ворон может быть размером со среднего орла. Интересно, чего ему тут надо? А легендарный поэт продолжал авторское чтение бессмертных строк: Только всё вокруг темнеет и холодным ветром веет, – То с кадилом поднебесным ангел Тьмы пришёл из рая? Миг неясный в дебрях боли я кричал: «Прости, родная… Сон забвенья о Леноре это лишь моя вина, Я своё целую горе, но Ленор всегда одна!» Каркнул Ворон: «Ни хрена». Мы все трое невольно вздрогнули. Потому что «ни хрена» вылетело из хриплого горла того самого ворона, что сидел на столе. Диоген мне в бочку, да каких-либо других доказательств, я думаю, никому из вас не потребовалось бы. Ну и у меня, само собой, не было сомнений… – Гесс, гаси его! – Гав, – тут же опомнился благородный доберман, вытряхнул из ушей остатки высоких рифм блистательной поэзии, после чего с места взлетел выше стола и профессионально цапнул ворона за хвост. Декарт мне в печень, как же он трепал эту пернатую дрянь! – Но, сэр, ваш пёс, кажется… – Когда кажется, креститься надо. – О да, примите мои извинения. Что мне нужно сделать? Я не стал впадать в грех поучения классика элементарным вещам, поэтому просто обернулся к своему напарнику. К этому времени он напрочь выдрал хвост у ворона, отплевался перьями и правой передней лапой бесстрашно прихлопнул неизвестно откуда выпрыгнувшего серого толстомордого бесюгана в чёрных пятнах и с одним рогом на лбу. Вечно ноющий непризнанный гений, как и предполагалось. Крайне мелкий, но какой же поганый бес! Чёрная птица исчезла в тот же миг, схлопнувшись и оставив фимиам серы. – Отец Пафнутий предупреждал о таких, – спокойно выдохнул я. – Да и мне самому, если честно, в университете с подобными заболеваниями пришлось встречаться не раз. И помнишь ещё ту готессу до кучи?.. – Но как же… – Послушайте меня, дорогой Эдгар. – Я позволил было себе вольность приобнять его, но вовремя вспомнил, кто из нас в трусах. – Поверьте, вы прекрасный поэт, чьё имя будет высечено золотыми буквами на мраморных скрижалях вечности. Доверяйте себе, а не какой-то там глупой птице. У неё и мозга-то почти нет, так, серый шарик размером с горошинку. – Право, я не знаю… – А я вам напомню. Ваши гениальные строки звучали примерно так: – Ты пророк, – вскричал я страстно, – демон или дух прекрасный,