Опасная ложь

Мы с Анникой помогли Коулу сесть на край, а Райан ждал нас внизу. Коул медленно оторвался от края и со стоном упал, а Райан приготовился принять удар. Анника притянула меня к себе и прошептала на ухо:

– Прости меня.

Будто знала, что я почувствовала ее метания и мысли, хотя она и не высказала их вслух. Но я понимала страх. Я была на нем воспитана и знала, что он может сделать с человеком и во что можно превратиться, если ему поддаться. Я прижала ее к себе.

– И ты меня, – сказала я ей, а затем она подвинулась к краю, оттолкнулась и спрыгнула вниз.

– Ну же! – шепотом позвала она меня снизу.

Я посмотрела вниз, а снизу на меня смотрел Райан – видимо, на моем лице читалась нерешительность. За мной дверь, внизу труба. За стеной ответы. Только эти люди знают, что случилось с мамой.

А мама – единственная константа в моей жизни. Женщина, обещавшая всегда меня защищать – и она действительно меня всегда защищала.

Словно прочитав мои мысли, Райан протянул ко мне Руку.

– Келси, – произнес он дрожащим голосом. – Я никогда себя не прощу. Пожалуйста, спускайся.

Невозможные решения, которые пора принимать. Маленькие сделки с самой собой – отбрось то, что, как тебе кажется, нужно сделать, и то, что тебе говорят, избавься от всего лишнего, пока не останется только твое истинное я. Мне хотелось к маме, хотелось ей помочь. Но еще больше хотелось свободы.

– Прости, – прошептала я в пустой комнате, а затем спустила ноги в проем и провалилась вниз.

Когда я долетела до дна, Райан поймал меня за талию. Его руки дрожали, рот был приоткрыт, и он смотрел мне прямо в глаза, будто знал, о чем я думала перед прыжком.

– Я здесь, – подтвердила я. И повторила еще раз, прежде чем он меня отпустил.

Было темно и холодно, воняло плесенью, а тоннель впереди казался еще более темным и холодным. Придется ползти. За мной стоял Коул, опершись на Аннику. Райан посветил фонариком в глубину трубы, но видно было только стоячую воду – и никакого света в конце тоннеля. Анника зажала рот рукой.

– Не могу, – выдохнула она.

Проход был узкий, конца не видно, но идти вперед лучше, чем стоять и ждать неизвестно чего. Сначала делай, потом бойся.

– Я первая, – сказала я. – Просто следуй за мной. Если что, закрой глаза.

Райан протянул мне фонарик, но, когда я поползла вперед, он брякнул об трубу, и я испугалась, что нас услышат. Поэтому сунула фонарь за пояс и поползла дальше в темноте. Анника то и дело натыкалась на мою ногу, и я слышала, как кто-то дышит, но не оборачивалась, чтобы узнать, как у них дела. Не хотелось, чтобы нас услышали. Чтобы нас нашли.

Мы ползли и ползли. Все глубже в землю или сквозь гору – неизвестно, мы просто ползли дальше. И вдруг я услышала, как что-то капает, а затем увидела тусклый свет. Я поползла быстрее и в конце концов, посмотрев наверх, увидела канализационную решетку, а над ней – луну. Решетка напоминала черные чугунные ворота дома. Я подождала остальных.

– Мы у дороги, – сказала я, всем телом дрожа от холода, сырости и страха.

Мы как животные в клетке. Дикие звери, живущие в темноте. Неузнаваемые во тьме, насквозь промокшие, в крови и поту. Я подтянулась наверх, толкнула решетку и оказалась в канаве у темной горной дороги.

Ночью горы казались ближе, и в лунном свете от них зловеще тянулись тени. На деревьях шуршали засохшие листья. Я вспомнила лист у себя в машине, когда мы висели над пропастью. Закрученный, медленно умирающий. И почувствовала необъятность, как это ощущение называла мама. Когда в любой момент может случиться что угодно. Это чувство настигло меня, словно ветер из ниоткуда. Я словно на всей скорости бежала в ночи, на свободе.





Глава 23




Мы вчетвером лежали плашмя в яме у дороге, пока Райан звонил со своего мобильного.

– Помогите, – сказал он. – Нам нужна помощь. Меня зовут Райан Бейкер, на Блэкберд-Корт, улица Стерлинг-Кросс, сейчас происходит взлом. Эти люди вооружены. Мы от них сбежали. У одного из нас огнестрельное ранение. – Слова лились из него непрерывным потоком, и на той стороне наконец-то, наконец-то кто-то был.

Я проползла мимо Анники к Коулу Он лежал неподвижно и больше не держался за бок. Я прислушивалась к нашему дыханию, а Райан продолжал:

– Не знаю, где мы. На обочине дороги где-то рядом с Блэкберд-Корт. Наверное. – Пауза. – Вижу деревья. Ничего, кроме деревьев.

С дороги послышался шорох колес, и, схватившись за траву, Райан хотел было встать. Но потом передумал и пригнул голову, чтобы его не было видно. Фары осветили деревья за нами, и я зажмурилась от неожиданного яркого света.

– Мы никуда не пойдем, – сказал он. – Будем ждать полицию.

Он лег на траву рядом со мной и Коулом и кивнул, увидев, что я уже приложила руки к его ране и давлю на повязку. От движения и адреналина ему стало еще хуже. Кожа похолодела, глаза помутнели и смотрели куда-то в ночное небо.

– Эй, мы выбрались, – окликнула его я.

Его грудь поднялась и опустилась, и он положил руку себе на бок, сверху моей. Рука была слабая и холодная и тут же скользнула на землю.

– За нами едут, – сказала я, придвинувшись к нему поближе и дотянувшись ртом до самого уха. – Все хорошо. – Я прижалась лбом к его плечу. И почему я чувствую такую близость к людям, только когда они вот-вот рухнут в пропасть. Только когда они ускользают, я хочу, чтобы они остались.

Так мы пролежали, пока не услышали вой сирен, и Райан что-то сказал в телефон, а затем встал на краю дороги и стал размахивать руками, пока небо и наши лица не озарило синим и красным огнем.


Медики меня оттолкнули и стали осматривать Коула. Когда его уносили, он весь дрожал, что я приняла за хороший знак.

– Моя мама, – сказала я им, хватая воздух. – Они забрали мою маму.

Один из них повернулся ко мне:

– Кто?

Я затрясла головой:

– Не знаю, но она просто пропала.

– К вам в дом сейчас едет полиция. – Он смотрел на меня сверху вниз, загораживая Коула. – Что у вас болит? – спросил он.

– Ничего, – ответила я, вытянув шею и пытаясь увидеть Коула через его плечо.

Он уставился на мои руки:

– Вы вся в крови.

Опустив глаза, я увидела, что джинсы и рубашку коркой покрывает кровь. Толстый слой крови засох под ногтями.

– Это не моя.

Я вытерла руки о штаны, но кровь не сошла. Только скаталась в складки ладоней и бороздки на пальцах. Мои руки в крови.

– Он ведь поправится?

Врач положил руку мне на спину и повел к дороге.

– Пойдем, – сказал он.

Райан и Анника стояли на обочине и разговаривали с полицейским. Но в этой необъятности их голоса казались такими далекими. В мигающем свете наши лица стали слишком яркими и неестественными. Так что, когда полицейский жестом показал на заднее сиденье машины, я с радостью подчинилась. Хотелось забраться в машину и никогда оттуда не выходить. Анника присоединилась ко мне, за ней Райан, и до самого участка мы так и просидели тихо и напряженно. Думаю, все трое повторяли мысленно, как мантру: «Все закончилось, все закончилось, я в безопасности. Я в безопасности».

Час спустя я, Райан и Анника все еще сидели напротив двух офицеров полиции – один сидел за столом, второй стоял рядом с ним.

– Еще раз, – сказал тот, что сидел, судя по табличке у него на столе, детектив Махони. – С самого начала.

Райан раздраженно вздохнул. Анника снова взглянула через плечо на стеклянные окна кабинета. Человек, который стоял у стола, смотрел на меня со смесью понимания и сочувствия, но детектив Махони был настроен по-деловому.

Он выставил руки ладонями вперед:

– Я понимаю, но ничего не поделаешь. Чем больше мы сейчас от вас узнаем, тем лучше. Уже завтра воспоминания будут не такими детальными.

Я подумала о маме, образ которой начал стираться в памяти, закрыла глаза и начала снова:

– Когда мы пришли, сигнализация была отключена.

– Как вы поняли, что ваша мать пропала?

Я вспомнила это ощущение в доме. Пустоты.

– Сразу поняла, – сказала я. – Дверь была незаперта, свет включен, и я услышала пустоту.

– Вы услышали пустоту? – повторил он.

Видимо, не самый тривиальный ответ. Но наш дом никогда не пустел. В нем было ощущение оглушительной тишины.

– Но в полицию вы звонить не стали? – спросил он.

Райан испустил стон:

– Я должен был позвонить.

– Я позвонила Аннике, – сказала я. – Решила сначала позвонить ей. Потом отправила сообщение Джен.

Он сверился со своими записями:

– Дженис Мюррей?

Я кивнула. Он пролистал страницы со всеми деталями, которые мы рассказали.

– Кроме этой, как вы выразились, пустоты, что еще навело вас на мысль, что вашу мать похитили? – спросил он.