Нетопырь

— Если начистоту, для меня все аборигены на одно лицо.

Солнце играло на лоскутке акватории, но за ее пределами вздымались большие и тяжелые океанские волны. Когда они шли по пирсу, Харри отметил свежесть ветра. Яхту он узнал по названию «Аделаида» и регистрационному номеру на борту. По сравнению с другими яхтами «Аделаида» не была большой, но выглядела ухоженной. Юн говорил, что обязательной регистрации подлежат только моторные яхты, и то, что удалось найти яхту Тувумбы, следовало считать большим везением. Но у Харри было предчувствие, что на этом везение и кончится. Сердце бешено колотилось в груди при мысли о том, что на борту может быть Биргитта.

Жестом Уодкинс приказал Лебье первым взойти на борт. Пока тот осторожно шел по палубе, Харри держал пистолет нацеленным на люк каюты. Потом на яхту отправился Уодкинс — и сразу же споткнулся о якорный канат. Остановившись, они прислушались, но не услышали ничего, кроме ветра и бьющейся о борт яхты воды. И каюта, и трюм были заперты на висячие замки. Лебье полез за отмычками. Через несколько минут оба замка были сняты.

Лебье открыл люк каюты, и первым туда полез Харри. Внутри было темно, Харри сел на корточки, вытянув перед собой руки с пистолетом. Убранство было простым, но изящным. В каюте, обшитой красным деревом, не заметно никаких следов эксцессов. На столике развернута морская карта. Над столиком — портрет молодого боксера.

— Биргитта! — крикнул Харри. — Биргитта!

Уодкинс положил руку ему на плечо.



— Здесь ее нет, — констатировал Лебье после того, как они излазили всю яхту от носа до кормы.

Уодкинс стоял высоко на корме.

— Может, она здесь была? — Харри посмотрел на море; ветер усилился, пенные гребни волн стали выше.

— Пусть эксперты посмотрят, — откликнулся Уодкинс. — Я думаю, у него просто есть еще одно, неизвестное нам тайное место.

— Или… — начал Харри.

— Не надо глупостей! Он ее где-то спрятал. Надо просто ее найти.

Харри сел. Ветер трепал его волосы. Лебье попытался закурить еще одну папиросу, но ветер задувал пламя.

— Наши действия? — осведомился он.

— Во-первых, надо уходить с яхты, — ответил Уодкинс. — Он может увидеть нас, даже не подъезжая слишком близко.

Они встали, задраили люки, и Уодкинс осторожно перешагнул якорный канат, чтобы снова не споткнуться.

Вдруг Лебье остановился.

— Что такое? — спросил Харри.

— Хм, — задумчиво произнес Лебье. — Я не разбираюсь в яхтах, но вот это нормально?

— Что именно?

— Бросать одновременно и передний и задний якорь?

Они переглянулись.

— Помоги мне, — сказал Харри, берясь за канат.



Три часа.

По дороге, приминая траву на обочине, гулял ветер. А по небу — тучи. Деревья у дороги ветвями гнали их прочь. Солнце потускнело, и по морю засновали тени. Рация трещала от помех.

Хотя Харри сидел на заднем сиденье, он не видел бушующей вокруг бури. Он видел только скользкий зеленый канат, который они вытянули из воды. Капли блестящими камушками скатывались вниз, в море, откуда появился белый силуэт.

Однажды летом, на каникулах, отец взял Харри с собой на рыбалку во фьорд. Тогда Харри увидел палтуса — такого белого и большого, что у мальчика сразу же пересохло во рту и затряслись руки. Когда они вернулись с уловом домой, мама и бабушка руками всплеснули от удивления и тут же начали резать холодное, окровавленное рыбье тело большими блестящими ножами. До конца лета Харри вспоминал огромного палтуса с выпученными глазами и никак не мог поверить, что тот ждал смерти. На следующее Рождество, когда Харри положили на тарелку большую порцию студня, отец стал с гордостью рассказывать, как они вместе поймали большого палтуса в Исфьорде. «Мы подумали, что на это Рождество нужно приготовить что-то особенное», — сказала мама. Это пахло смертью и злом, и Харри ушел из-за стола со слезами на глазах и с ощущением злой горечи во рту.

А сейчас Харри сидел на заднем сиденье мчащегося автомобиля. И когда он закрывал глаза, то видел, как в воде по обе стороны от каната раскидала свои красные щупальца медуза. Приблизившись к поверхности, медуза стала похожа на веер, будто пыталась скрыть под собой нагое белое тело. Якорный канат был обвязан вокруг шеи, а безжизненные руки и ноги показались совсем чужими.

Но когда ее перевернули на спину, Харри узнал ее. Этот взгляд он уже видел. Тусклый удивленный взгляд с последним жалобным вопросом: «Неужели это все? Неужели вот так все и кончится? Неужели жизнь и смерть — такая избитая штука?»

— Это она? — спросил Уодкинс.

Харри помотал головой.

Уодкинс повторил вопрос. Харри посмотрел на ее лопатки. Как они выделяются, какой белой на их фоне кажется линия купальника.

— Она обгорела, — удивленно сказал Харри. — Она просила намазать ей кремом спину. Так доверяла мне. Но все-таки обгорела.

Уодкинс встал перед ним и положил руки ему на плечи.

— Ты не виноват, Харри. Слышишь? Просто… так случилось. Ты не виноват.




Заметно стемнело. Пару раз ветер ударил с такой силой, что высокие эвкалипты замахали ветвями, будто очнувшись от сна и силясь оторваться от земли, как инопланетяне-триффиды из романов Джона Уиндема.

— Ящерицы поют, — вдруг подал голос Харри с заднего сиденья. Впервые с того момента, как они сели в машину.

Уодкинс обернулся, а Лебье посмотрел на него в зеркало. Харри громко откашлялся:

— Эндрю как-то рассказывал мне, что ящерицы и люди племени ящериц могли своим пением вызвать дождь или бурю. Он сказал, что Потоп вызвало племя ящериц: они пели и до крови резали себя кремневыми ножами, чтобы утопить утконоса. — Он слабо улыбнулся. — Почти все утконосы погибли. Но некоторые выжили. Знаете как? Они научились дышать под водой.

На лобовом стекле задрожали первые крупные капли дождя.

— У нас мало времени, — продолжал Харри. — Тувумба скоро сообразит, что мы его ищем, и тогда растворится, как мышь в поле. Вся наша связь с ним — через меня, и вы сидите и думаете, смогу ли я с этим справиться. Ну как вам сказать? Мне кажется, я любил ту девушку.

Лицо Уодкинса стало унылым. Лебье медленно кивнул.

— Но я научусь дышать под водой, — пообещал Харри.



На часах было полчетвертого, и никто в комнате не обращал внимания на стоны вентилятора.

— Итак, мы знаем, кого мы ищем, — сказал Харри. — Знаем, что он думает, что мы не знаем. Наверное, он думает, что сейчас я ищу улики против Эванса Уайта. Но боюсь, это лишь временно. Долго держать округу без телефонов мы не можем, к тому же чем дольше это продлится, тем будет подозрительнее. Если он решит показаться дома, там его ждут наши люди. То же самое с яхтой. Но лично я уверен — он слишком осторожен, чтобы совершить глупость, не удостоверившись на сто процентов, что все чисто. Допустим, до конца дня он поймет, что мы побывали у него дома. Значит, у нас есть два варианта. Можно раструбить всем, что мы его ищем, передать особые приметы по телевидению и надеяться, что мы его схватим до того, как он исчезнет. Минусы: если он установил у себя дома такую хитрую сигнализацию, наверняка продумал и дальнейшие действия. Если он увидит себя на экране, тут же как сквозь землю провалится. Вариант номер два: попытаться взять его за то короткое время, что у нас осталось, пока он не чувствует опасности и… сам относительно безопасен.

— Я за то, чтобы брать. — Лебье смахнул волос с плеча.

— Брать? — переспросил Уодкинс. — В Сиднее четыре миллиона жителей, и мы даже не представляем, где он находится. Черт, мы даже не знаем, в городе ли он!

— Ну нет, — сказал Харри. — По крайней мере последние полтора часа он в Сиднее.

— Что? Ты за ним следишь?

— Юн, — Харри предоставил слово неизменно улыбающемуся китайцу.

— Мобильный телефон! — начал тот. Как будто собирался читать лекцию с кафедры. — Все мобильные телефоны соединяются через станции связи, которые принимают и передают сигналы. Телефонная компания регистрирует, от каких абонентов сигналы поступают на станции. Каждая станция покрывает территорию примерно в милю радиусом. В густонаселенных районах телефон попадает в зону действия сети сразу нескольких станций. Примерно как радио. То есть когда вы разговариваете по телефону, телефонная компания может определить ваше местонахождение с точностью до мили. А если сигнал идет на две станции, то еще точнее: по участку, где зоны перекрываются. Если сигнал ловится тремя станциями, круг сужается еще больше, и так далее. То есть нельзя определить точный адрес, но подсказка есть, — объяснял Юн. — Мы связались с телефонной компанией, и трое операторов сейчас отслеживают только сигнал с телефона Тувумбы. Можно установить открытую линию с ними прямо в этой комнате. Пока сигналы одновременно идут только на две станции. Участок, где зоны перекрываются, — это весь Сити, порт и половина Вуллумулу. Но сигнал перемещается — и это хорошо.

— Ждем, пока нам повезет, — вставил Харри.

— Мы надеемся, что он попадет на участок, перекрываемый тремя или более станциями. Если это произойдет, можно будет взять машину и ехать прямо туда. Надеюсь, мы его схватим.

Но Уодкинс не разделял его уверенности.

— Значит, он разговаривал с кем-то сейчас и еще раз — полчаса назад. И оба раза сигналы принимали сиднейские станции? — сказал он. — Получается, что найдем мы его или нет — зависит от того, будет ли он звонить по этому проклятому телефону. А если не будет?

— Можно самим ему позвонить, — предложил Лебье.

— Точно! — Уодкинс побагровел. — Отличная идея! Будем звонить ему каждые пятнадцать минут и представляться английской королевой или чертовой бабушкой! Чтобы он уж наверняка понял, что не стоит говорить по телефону!

— Нет, — сказал Юн. — Ему не нужно разговаривать по телефону.

— А как…

— Нужно, чтобы телефон был включен, — объяснил Харри. — Тувумба наверняка этого не знает, но пока телефон включен, он автоматически каждые полчаса отсылает короткие сигналы, чтобы показать, что он работает. Эти сигналы регистрируются станциями точно так же, как и разговоры.

— Выходит…

— Выходит, нужно просто установить открытую линию, приготовить кофе, сесть и надеяться.





21

Хороший слух, удар левой и три выстрела




Телефон работал в режиме громкой связи.

— Сигнал перемещается в зону станций 3 и 4, — сообщил металлический голос.

Юн показал это на карте Сиднея с пронумерованными кругами зон действия сети каждой из станций.

— Пирмонт, Глин и окраина Бэлмейна.