Нетопырь

— А почему он был не в черном «хольдене», как договаривались.

— Уайт говорит, он соврал про машину из опасения, что мисс Энквист его обманывает, — in case of a set-up.[103] Чтобы пару раз проехать незамеченным и убедиться, что все чисто.

— Хорошо. Выезжаю. Вы пока обзвоните и разбудите остальных.

— Они уже два часа как разъехались по домам, Хоули. Всю ночь были на ногах, и Уодкинс просил…

— Мне плевать, что просил Уодкинс. Звоните остальным!



Вентилятор снова повесили старый. Неизвестно, пошел ли отдых ему на пользу, но он протестовал, когда его вернули с заслуженного отдыха.

Совещание закончилось, но Харри остался в комнате. Он весь взмок. На столе перед ним стоял телефон. Харри закрыл глаза и что-то пробормотал себе под нос. Потом поднял трубку и набрал номер.

— Hello?

— Это Харри Хоули.

— Харри. Приятно, что я не один проснулся в воскресенье в такую рань. Хорошая привычка. Я ждал твоего звонка, Харри. Ты один?

— Да, один.

Пауза, сопровождаемая сопением.

— You're on to me, aren't уa, mate?[104]

— Теперь я понял, что это ты.

— Хорошая работа, Харри. А сейчас ты звонишь, чтобы я тебе кое-что вернул, right?[105]

— Угадал.

Харри отер пот со лба.

— Ты понимаешь, Харри, что я должен был так поступить?

— Нет. Нет, не понимаю.

— Ну же, Харри. Ты не так глуп. Когда я услышал, что кто-то начал копать, то понял, что это ты. Надеюсь только — ради тебя самого, — что у тебя хватило ума никому ничего не говорить. Я прав?

— Я никому ничего не сказал.

— Тогда у тебя есть еще шанс увидеть свою рыжеволосую подружку.

— Как ты это сделал? Как ты ее похитил?

— Я знал, когда она выйдет из бара, и ждал в машине рядом с «Олбери». Потом поехал за ней. Когда она вошла в парк, я подумал — надо предупредить ее, что вечером по парку ходить опасно. Выскочил из машины и побежал за ней. Потом дал ей понюхать свой платок, а после помог добраться до машины.

Харри понял, что про передатчик в сумочке он ничего не знает.

— Что я должен делать?

— Какой ты нервный, Харри. Расслабься. Я многого не попрошу. Продолжай работать. Биргитта сказала, что главный подозреваемый — торговец наркотиками, некто Эванс Уайт. Намеренно или нет, но он и ему подобные каждый год убивают больше людей, чем я за всю жизнь. А это немало. Хе-хе. Думаю, не стоит объяснять, что я хочу, чтобы Эванс Уайт понес наказание за все свои преступления. И за мои. Может быть, убедительным доказательством будут следы крови и частицы кожи Ингер Холтер в доме Уайта? Раз уж ты знаком с патологоанатомом, пусть он даст тебе доказательства, которые ты можешь подбросить на место преступления. Хе-хе. Шучу, Харри. А может, я сам могу их тебе дать? Может, у меня найдется кровь жертв, частицы их кожи, волоски? Может, они где-то хранятся, разложенные в пластиковые пакетики? На всякий случай. Никогда не знаешь, что может пригодится. Хе-хе.

Харри сжимал в руке холодную трубку и пытался думать. Очевидно, этот тип не догадывается, что полиция знает о пропаже Биргитты и пересмотрела личность подозреваемого. Значит, Биргитта не говорила ему, что полицейские рассчитывали задержать Уайта с ее помощью. Он схватил ее под носом у полиции, сам того не ведая!

Голос в трубке прервал его размышления:

— Заманчивое предложение, верно, Харри? Убийца помогает тебе упечь за решетку другого врага общества. Ладно, давай заключим договор. У тебя есть… скажем, 48 часов, чтобы все уладить. Надеюсь, вечерний выпуск новостей во вторник меня порадует. А пока обещаю обращаться с рыжей, как истинный джентльмен, со всем уважением. Если ты нарушишь свою часть договора, боюсь, среду она не переживет. Зато во вторник гарантирую ей потрясающий вечер.

Вентилятор крутился с жуткими завываниями. Харри положил трубку и посмотрел на свои руки. Они дрожали.



— Как вы думаете, сэр? — спросил Харри.

Непоколебимая широкая спина перед доской пришла в движение.

— Надо брать этого дьявола, — сказал Маккормак. — Пока не собрались остальные, Харри, расскажи, когда именно ты понял, что это он?

— Честно говоря, сэр, понять было не так уж трудно. Но сначала, когда у меня мелькнула такая мысль, я в нее не поверил. После похорон меня подвозил Джим Конноли, старый товарищ Эндрю по боксу. С ним была жена. Когда они познакомились, она выступала в цирке. Он сказал, что целый год ежедневно приходил на ее выступления, прежде чем сделать ей предложение. Сначала мне это не пришло в голову, но потом я задумался: вдруг он говорил буквально? Другими словами, у них была возможность видеться каждый день. И тут до меня дошло — когда мы с Эндрю были в Литгау, команда Джима Чайверса выступала в большом шатре. Был там и парк аттракционов. Тогда я попросил Юна позвонить в билетную кассу Чайверса и проверить. И точно. Команда Джима Чайверса почти всегда гастролирует в составе цирка шапито или парка аттракционов. С утра Юну прислали сведения о прежних турне — оказалось, в последние годы Джим Чайверс гастролировал с цирковой труппой. Труппой Отто Рехтнагеля.


— Ясно. Значит, боксеры в момент совершения преступлений были где-то рядом. Но ведь у Эндрю в команде Чайверса много знакомых.

— Эндрю познакомил меня только с одним. Надо было сообразить, что в Литгау он меня возил вовсе не для того, чтобы расследовать банальное изнасилование. Тувумба был для Эндрю почти как сын. Они многое пережили вместе. Из всех его подопечных он один стал для Эндрю родным. И хотя Эндрю Кенсингтон никогда бы не признался в теплых чувствах к своим соплеменникам, Тувумбу он, кажется, любил именно потому, что они оба были аборигенами. Поэтому Эндрю не мог арестовать его сам. Все его моральные принципы, врожденные и приобретенные, разбивались о преданность своему народу и любовь к Тувумбе. Никто не знал, какая страшная борьба шла у него внутри. Он должен был остановить маньяка и при этом не совершить детоубийства. Для этого ему и понадобился я, посторонний человек, которого можно было подтолкнуть к цели.

— Говоришь, Тувумба?

— Тувумба. Эндрю узнал, что все убийства — его рук дело. Возможно, ему рассказал об этом страдающий от несчастной любви Отто Рехтнагель, когда Тувумба его бросил. Возможно, Эндрю взял с него слово ничего не сообщать полиции, чтобы не участвовать в поимке преступника. Но, думаю, Отто готов был расколоться. Понятное дело, он опасался за свою жизнь, потому что понял: Тувумбе ни к чему живой экс-любовник, который может выдать его когда ему вздумается. Тувумба знал, что Отто общается со мной и что игра может кончиться в любую минуту. Тогда он решил убить его во время представления. Они и раньше гастролировали с похожей программой, так что Тувумба знал, когда лучше действовать.

— А почему не убить Отто у него дома? У него же были ключи?

— Я и сам над этим голову ломаю. — Харри умолк.

Маккормак помахал рукой:

— Харри, не бойся, высказывай свое предположение. Вреда от этого не будет.

— Тщеславие.

— Тщеславие?

— Тувумба не только психопат, он еще и фанфарон. Нельзя недооценивать тщеславие. Убийства на сексуальной почве были продиктованы одержимостью, но это убийство он собирался совершить по необходимости. Руки у него были развязаны, мания не вынуждала его следовать какому-то образцу. Появилась возможность совершить эффектное убийство, которое увенчало бы его жизнь. Можно сказать, это ему удалось — «убийство клоуна» будут вспоминать, когда про убитых девушек уже забудут.

— Хорошо. И когда Эндрю узнал, что ты собираешься арестовать Отто, то сбежал из больницы, чтобы нас остановить?

— Думаю, он поехал прямо к Отто, чтобы поговорить с ним, подготовить к аресту, сказать, как важно ему молчать о Тувумбе, чтобы ни Отто, ни Эндрю не оказались причастны к этому делу. Успокоить его, сказать, что Тувумбу все равно схватят, как Эндрю и планировал, надо только немного подождать. И чтобы я подождал. Но что-то пошло не так. Не знаю что, но не сомневаюсь, что Эндрю Кенсингтона в итоге убил Тувумба.

— Почему ты так уверен?

— Интуиция. Здравый смысл. И одна маленькая деталь.

— Какая?

— Когда я навещал Эндрю, он сказал, что на следующий день к нему придет Тувумба.

— И?

— В больнице Сент-Этьен посетителей записывают при входе. Юн позвонил в больницу, и они проверили, кто звонил или приходил к Эндрю после меня.

— Говори яснее, Харри.

— Если бы что-то случилось, Тувумба позвонил бы Эндрю в больницу и оставил сообщение. А раз он этого не сделал, то никак не мог узнать об отсутствии Эндрю, не доходя до регистратуры. Но тогда бы его отметили в книге посетителей. Значит…

— Значит, он сам убил его накануне вечером.

Харри развел руками:

— Зачем ему идти к тому, кого уже нет, сэр?



Воскресенье было долгим. Оно показалось Харри долгим с самого утра. Все собрались в комнате для совещаний и наперебой старались показать свою сообразительность.

— Итак, ты звонишь ему на мобильный, — сказал Уодкинс. — И проверяешь, дома ли он.

Харри покачал головой:

— Он осторожен и прячет Биргитту в другом месте.

— Может, у него дома мы найдем какую-нибудь подсказку? — предположил Лебье.

— Нет! — отрезал Харри. — Если он узнает, что мы побывали у него дома, то поймет, что я проболтался, и тогда Биргитте конец.

— Ну, для этого он должен сначала прийти домой, а мы уже будем наготове и схватим его, — не сдавался Лебье.

— А что, если он и это предусмотрел и сумеет убить Биргитту, не присутствуя при этом? — ответил Харри. — Вдруг она лежит где-нибудь связанная, а Тувумба не скажет нам где? — Харри обвел товарищей взглядом. — Например, он установил бомбу, которая взорвется через определенное время.

— Стоп! — Уодкинс хлопнул по столу. — Не надо все превращать в сюжет для комикса! Как это насильник вдруг превратится во взрывника? Время идет, и можно просто протирать штаны. Но я думаю, неплохо бы заглянуть к Тувумбе домой. И поставить там хорошую мышеловку.

— Он не такой дурак! — сказал Харри. — Вы понимаете, что так мы ставим жизнь Биргитты под угрозу?

Уодкинс покачал головой:

— Не хотел говорить этого, Хоули, но боюсь, твое отношение к похищенной мешает тебе сейчас мыслить трезво. Давай сделаем так, как сказал я.