Напряжение сходится

В общем зале, впрочем, мало что изменилось — обновленные запасы на столе уничтожались по-прежнему методично, ориентируясь на будущий длительный запой.

— Девушка, можно ли вас на секунду? — Попросил Нику переговорить никто иной, как князь Давыдов.

Который, готовясь к столь ответственному разговору, не пил уже минут десять.

Ника дала отвести себя к дальнему углу зала, стараясь оставаться на виду у всех. Личность князя ей была знакома — в основном по светским скандалам. Говорят, еще ни одно сватовство с ним не удалось — умудрялся опошлить буквально на пустом месте и все сорвать. А тут, в присутствии таких столпов общества — вел себя, можно сказать, образцово и крайне воспитанно. Тем не менее, следовало беречь честь и достоинство.

— Ника, я тут услышал, что вы целитель, — чуть нервно оглянувшись, с надеждой посмотрел на нее Василий Владимирович.

— У вас что-то болит? А, наверняка руки онемели, — со знанием дела произнесла Ника. — Вчера вон у троих слуг и вовсе отнялись после онемения. Совсем не умеют держать их при себе.

Стандартная ситуация: один полапал и пожаловался, что руки немеют. Второй сказал «что за чушь!» И тоже полапал, после чего жалобы повторились. Третий сказал «вы два идиота, хватит меня разыгрывать», и на свою беду полапал третий раз. А Го зверела и зверела, даром, что улыбчивая… Примерно по этой причине у них не осталось слуг, способных разлить сок из пачек по графинам и выкладывать блюда на тарелках не в стиле «и так сожрут».

— Это уже прошло, — отмахнулся Давыдов. — Я их коньяком протер и все нормально… Тут другое, крайне деликатное дело. — Понизил он голос и скосил взгляд влево. — Понимаете, у меня… Ну, не держится. Опадает, как ни крути.

— А-а… — С пониманием закивала невеста. — Так может, это нервное? Если физиология, то что-то можно сделать, а если психологическое…

— Постойте! Я не про это! Там у меня все хорошо стоит! Я же гусар! — Возмутился Давыдов. — Я про ус, — скосил он снова взгляд. — Правый — стоит, а левый — опадает. Настоящая трагедия — верите или нет, но приходится фотографироваться только правым боком! Можно ли что-то сделать?

— Простите, — смутилась Ника. — Можно я? — Поднесла она ладонь к щеке гусара.

А как тот решительно кивнул, осторожно коснулась роскошных усов и призвала дар. Ладонь — как и место под ней — мягко засветилось.

— Вот так, — удовлетворенно посмотрев на результат работы, Ника чуть поправила длинный ус, отметив, как тот стойко противостоит гравитации и вполне завивается.

Давыдов мигом ощупал лицо, осторожно коснулся уса, и с выражением надежды и счастья на лица — словно человек, вновь обретший конечность — лихо крутанул левый ус вверх.

— Стоит! Господа, у меня снова стоит! А я уже отчаялся надеяться! Ника, вы и ваша ладошка — это просто чудо! То есть, я хотел сказать, работает! — обратил он внимание на задумчивые взгляды князей из зала. — Ус снова стоит и вьется! Честью клянусь, ничего пошлого, — тут же отреагировал он на хмурое выражение лица Юсупова и даже изобразил стойку смирно.

— Ника, — чуть не прослезившись от радости, повернулся он к невесте. — Не знаю, как вас и благодарить.

— Что вы, мелочи. Там было всего лишь небольшое проклятье. — Засмущалась Еремеева. — Хотите, перевешу его пониже?

А взгляд Давыдова даже слегка протрезвел.

— Не надо! В знак искренней благодарности, с сегодняшнего дня я зачисляю вашего сына в полк! — Торжественно произнес он.

— Н-но его пока даже нет в планах…

— Когда это останавливало настоящего гусара?!

В общем, от крайне настойчивого в своих намерениях Давыдова пришлось убегать (он требовал имя ребенка, настойчиво предлагая вариант Василий), отговорившись важными делами на кухне. А там подбодрить крайне недовольную Аймара, что комплект блюд для большого банкета рассчитан на пятьдесят персон, а гостей всего-то шесть, и вовсе тут немного посуды. Ну и отогнать Го от поваров — потому что если и у тех откажут руки, то придется угощать пельменями.

Обратно Ника возвращалась осторожно, отслеживая местоположение Давыдова — но тот, по счастью, уже был за столом, с удовольствием крутил себе ус и по новому кругу знакомился со всеми князьями. А те в очередной раз прощали человека, дети и внуки которого составляли руководство канцелярии императора.

Словно по очереди, к ней подошел князь Панкратов, рассыпался в комплиментах, пожелал самого лучшего и, напомнив о выбранной стезе хирурга, пожелал подарить ей личный полевой хирургический набор.

— Каждое лезвие — артефакт, — скромно хвалил князь свой подарок. — На днях руку человеку пришивал, так ни одного шрама не осталось, а координация движений и прохождение импульсов просто идеальны. Не смейте отказываться, это от всей души. Доставят на днях.

С тем и отошел, коротко поклонившись, оставив девушку со светлой радостью.

Подошел и Долгорукий, витиевато рассказав о невесте своего внука, которая наверняка была бы рада такой подруге, и что им определенно надо познакомиться. Ведь у Ники пока нет свидетельницы на свадьбу, верно? Особенно из имперского рода Ховриных?

— Ника Сергеевна, — через пару минут после прошлого визита неведомо как незаметно оказался рядом князь Шуйский.

Этот тоже, по всей видимости, решил не оставаться в стороне.

— Позвольте высказать вам свое восхищение.

— Александр Олегович. — Ника повернулась к нему и изобразила книксен.

— Из вас выйдет очень красивая вдова.

Слова не сразу добрались до сердца. Но после осознания, кровь прилила к щекам, а пальцы сжались в кулаки. Но затем мгновение обдумывания, и гнев сменился задумчивостью.

Ника с затаенной тревогой посмотрела на князя, словно ожидая продолжения.

— Умная, красивая вдова. — Неторопливо, с расстановкой добавил князь.

Во взгляде же его было привычное равнодушие — так смотрит лес на человека, пытающегося плыть по быстрой стремнине и еще не знающего, что впереди вода падает с высоты на острые камни.

Шуйский достал из внутреннего кармана мундира желтый конверт без надписей и, заслоняя от чужих взглядов, передал девушке.

А та, коротко поклонившись, заспешила с конвертом внутрь дома. И только быстро пройдя пару поворотов, остановилась в пустом помещении, освещенном узким окошком, стараясь унять тревожное биение сердца.


В конверте оказалась одна фотография, в которой вовсе не было ничего криминального. Цветная, но почти лишенная красок, она явно была сделана с большого расстояния — детали на переднем плане характерно размывались, а угол обзора был направлен сверху вниз. Но узнать по обстановке на фотографии один из фешенебельных ресторанов на Арбате можно было без малейших проблем, равно как и то, как за одним из столов в нем вместе обедают князь Черниговский и Милютин Борис Игнатьевич.





* * *


Мало кто из романтиков помнит, что за широким и красивым жестом, пролившимся водопадом купюр на зеленый газон, последует муторное и скучное разгребание тонн нарезанной цветастой бумаги с земли. Причем, сволочные дарители первыми откланяются и покинут праздник жизни, немного ускоряя шаг с каждым призывом «а что теперь с этим делать?!», «подождите!», «а чеком нельзя было, а?!».

Наемные грузчики тут тоже не помощники — от такого зрелища максимум, что случится — это куча неадекватных мужиков, схвативших с безумным видом сколько могут в охапку и бегущих в сторону леса… Да и неловко как-то платить по двадцать рублей в час ради переноски десяти миллиардов…

Гости — отдельная тема. Эти жрали водку, уничтожали съестные припасы, как войско, вломившееся в осажденный город, и уже добрались до пельменей. А дорвавшийся до кухни и выгнавший поваров Давыдов, с воплем «сейчас я угощу вас настоящим шашлыком!» оставлял тревожный шанс на то, что город еще и сожгут.

Словом, гости выходили на крыльцо дома только с одной целью: сказать задумчивое «мда-а-а…», глядя полутрезвыми глазами на кучу денег. Вернее, с некоторых пор «мда-а-а» доставалось и Нике, бегающей от кучи денег к гостевому дому с садовой тележкой. Девушка уже успела переодеться в спортивный костюм с капюшоном и носилась взад-вперед, обладая для того огромной мотивацией: во-первых, деньги могут сжечь вместе с домом. Во-вторых, скоро гости допьются до такой степени, что обязательно станут вызванивать разнообразных леди «категории б», и если если первым делом деньги невесты попадут к этим «б-ледям», она себе не простит.

И вообще, в определенный момент попойки любой дочери, уважающей своего отца, следует непременно отбыть из дома — чтобы со спокойной совестью потом ставить в пример детям их деда, добропорядочного и крайне положительного семьянина. У Ники так и вовсе это была единственная кандидатура на светлый образ, потому что пример отца для ребенка — это по умолчанию конец света. В общем, следовало поторапливаться.

Понятное дело, на помощь счастливой невесте пришли все слуги дома, связанные родовыми клятвами и зароками — эти просто наслаждались моментом, оттаскивая спешно набитые деньгами холщовые мешки в сторону гостевого дома. Потому что богатство, известность и влияние сторицей отзывалось и на ближников главной семьи, возвышая в иерархии равных. В общем, эти — не филонили и работали со всей душой.

Но были и те, кто лениво ковырял плоскими фанернымии лопатами, предназначенными для снега, стоило Нике отбежать с тележкой на новый круг.

— Почему это надо делать сейчас, в дождь?! — Ворчала на снова покапывающий дождик Дейю, используя лопату, чтобы поудобней на нее опереться.

— А кто вчера сказал: посмеемся над деревенской дурочкой и отравим всю прислугу? — Хмурилась Аймара, вбивая свой инструмент в деньги, словно копье — в тело врага.

— А лапали-то меня!

— Три дополнительные пары рук сейчас бы было! Три! Сидели бы сейчас в тепле, у камина, сытые и с кружкой кофе в руках.

— Там уже есть нечего, — мрачно покосилась Дейю на дом.

Потом со вздохом подняла лопату и принялась помогать загружать новую партию купюр в тележку к подскочившей Нике.

— У меня все болит, — пожаловалась китаянка на нестандартные нагрузки. — Мои руки полны мозолей! Я чувствую занозы в ладони от этого грубого дерева! Добрая госпожа, смилуйся!

— Будете выпендриваться — все скажу Максиму, — руками помогала грузить ценный груз Ника.

— И что он нам сделает? — Воткнув лопату в землю, выпрямилась Аймара, собираясь саботировать это издевательство.

— Заставит грабить банк на потеху его черной душе. — Сопроводил ответ мрачный взгляд.

И Аймара, дрогнув, вновь молча взялась за погрузку.

Потому что ну его к демонам, в самом деле. Тут хотя бы только десять миллиардов.

— Ах! — Изобразив беспамятство и переутомление, Дейю картинно упала на место почище.

— Китаянка померла, — хмуро констатировала Аймара, замерев на секунду.

— Предлагаю закопать. — Не отвлекаясь, трамбовала Ника купюры руками.

— А не, шевелится еще.

— Добить и закопать.

— Да что вы за люди-то такие! — Открыв глаза, прорычала Дейю и вновь взялась за лопату. — Не видите — человеку плохо! Человеку надо помочь! Отнести в дом! Положить в кровать и укрыть пуховым одеялом!

— Точно, одеяло! — Словно осенило Нику.

— Вот, добрая госпожа, я всегда верила…

— Надо слугам сказать, чтобы наволочки несли — мешки кончаются. — Выпалив и схватив тележку за ручки, побежала Ника на новый круг.

— Еще неделю назад я была уважаемым человеком, — глядя ей в спину, с горечью произнесла Го. — А сейчас? Чем я занимаюсь сейчас? — Грустно обвела она взглядом огромную кучу денег, которая, казалось, не уменьшилась. — Как простая крестьянка, машу лопатой.

— Неплохо живут ваши крестьяне.

— У нас на праздники часто приносят целые горы ритуальных денег, — пожала плечами Дейю. — На похороны там, в дар духам.

— Это — настоящие. — отметила важный момент Аймара.

— Да ну? — Недоверчиво посмотрела Го на купюры.