Напряжение сходится

Потому что стрелять — это здорово. И даже задержать — весьма полезно. Но когда ощущаешь себя мошкой, смерть которой даже не заметят, все-таки хочется послужить родной стране и умереть за нее с чуть большей пользой. Ведомство в этих стенах не являлось центральным, выполняло на большей своей площади функции связей с прессой и информационного центра, и по специфике своей не охранялось с расчетом на вооруженный прорыв одаренных. Центр города — если ситуация дойдет до такого безумия, как захват институтов власти, то все силы понадобятся не здесь, а в Кремле. На единичные случаи как раз и была тревожная кнопка — в конце концов, есть у них кому усмирять и таких гостей, не к ночи будут помянуты. Тем не менее, по выходу из зала, палец бойца продолжал лежать на спусковом крючке.

Князь же во все это время продолжал поиски. Выглядело это до обыденного просто — он открывал все двери, которые открывались, и вышибал Силой те, которые сопротивлялись его желанию взглянуть внутрь. При этом он громко звал княжича по имени, прислушиваясь к ответу. Все, что он действительно хотел — забрать сына в родовую башню, в дороге выставить ему подходящий диагноз силами привлеченных к операции медиков, дабы отделаться от вызова по официальному запросу, и замять вопрос так, как он это делал многажды в похожих случаях.

Правда, еще ни разу ему не приходилось для этого бесчинствовать в здании ИСБ. Но и повода такого еще никогда не было — да еще с показным игнорированием от тех людей, кто мог и был обязан пойти старику на встречу и вернуть пострадавшего от этой провокации Антона домой. Не говоря уж о том, что никогда наследника, пусть и последней очереди, не смели забирать на Лубянку — в место, где как никто обязаны прекрасно знать о древних привилегиях княжеских семей.

Очередная массивная дверь была вышиблена вовнутрь — и гора документов, подхваченная волной воздуха, разлетелась по пустующему кабинету. Никого.

— Антон!!!

Следующая дверь.

Несколько раз в него стреляли, падая за массивные столы и переворачивая их столешницей ко входу, уверившись в нападении на здание. Один раз даже швырнули огненный шар, бессильно растекшийся по проявившейся паутине теней вокруг князя. Его сиятельство простил им нападения, ибо не ведают, что творят.

С улицы звучали сирены, хлопали двери микроавтобусов и громким, лающим голосом переговаривались люди из свиты с командирами тревожных команд ведомства. Закон не первый раз сталкивался с княжескими правами, так что и тут результат будет тот же самый. Ведь семья императора, курирующая ИСБ, тоже князья, и даже с приставкой «великие», а значит закону следует подождать в стороне.

Остановить этот бардак решились минут через десять, делегацией аж из четырех генералов ведомства, уверивших князя, уже готового переходить на второй этаж, что Антона к нему обязательно приведут — а до того к его услугам роскошный кабинет, неограниченный кофе с коньяком и портрет императора над массивным столом. В общем, знакомая обстановка по собственному рабочему месту в родном ведомстве — с тяжелой мебелью из массива редких пород, мягким ковром поверх паркета, с бежевыми стенами, украшенными дубовыми панелями до середины и репликами картин Айвазовского в тяжелых позолоченных рамах. И что характерно, действительно успокаивает своей похожестью. Во всяком случае, нет оскорбительного ощущения ожидания.

Разумеется, князь занял место во главе Т-образного стола просторного кабинета. Документы на столе принадлежали третьему заместителю директора ведомства Рыбникову — как мельком отметил князь, и тут же потерял к ним интерес. Любопытствовать содержимым папок и укладок бумаги было ниже его достоинства.

Двери кабинета открылись через десять минут, когда его сиятельство уже почти потерял всякое терпение и твердо вознамерился продолжить поиски. Но Антона к нему так и не привели.

Вместо него внутрь помещения вошли двое мужчин с умными лицами, профессиональной деформацией палачей во взгляде и изящными костюмами из серой шерсти, пошитых на идеальную осанку и широкие плечи. Облик дополняли кожаные портфели в руках и коричневые штиблеты. Этакая глубокая интеллектуальность со способностью наизусть читать Байрона, одновременно правя топор на плахе под идеальный угол заточки.

Князь щелкнул пальцами, отвлекая гостей, синхронно уставившихся ему в район шеи.

— Где мой сын? — Властно спросил он.

Двое не торопились с ответом, подошли к столу и сели по разные стороны Т-образного продолжения начальственного рабочего места. Портфели разместились перед ними, на широкой столешнице.

— Доставлен в вашу машину, — ответил правый, отстегивая застежку на портфеле.

— Черниговский-Зубов? — Уточнил князь, успокаиваясь и опираясь ладонями на подлокотники кресла.

— Там же, — произнес тот же мужчина.

— Значит, здесь мне более делать нечего, — подытожил его сиятельство и встал из-за стола, шагнув в сторону выхода из кабинета.

— Наш господин хотел бы, чтобы вы с нами побеседовали, — остановил его на половине пути голос второго мужчины, до того молчавшего.

Странно, но тон отражал полное равнодушие к его, князя, решению на эту просьбу. И невольно насторожившись, его сиятельство решил остановиться, не дойдя до порога двух шагов.

— Ваш господин может позвонить мне лично или прибыть в гости. Мой дом всегда открыт для его визитов. — Убрав так и прорывающееся нетерпение, все же успокоился Черниговский и проявил легкое любопытство. — Разве что нечто срочное?

— Нам доверено расследование вооруженного грабежа банка «Шелихов и партнеры». Вам же известно, чьи это деньги?

Князь знал. Потому князь все еще был в бешенстве от событий этого дня.

— Это провокация, — облизав губы, озвучил его сиятельство версию его клана. — Речи о вооруженном ограблении и быть не может. Мой сын достаточно богат, чтобы не желать чужих денег, да еще столь экстравагантным путем. Его беспамятством воспользовались, и я не желаю слышать иные трактовки этого события.

— Ваше сиятельство, вы не могли бы занять место за столом? — Попросил тот, что был справа. — Право слово, беседа не стоит того, чтобы стоять на ногах и сверлить друг друга взглядами. Тем более, что расследование уже завершено.

Последнее предложение князя заинтересовало в достаточной мере, чтобы вернуться на прежнее место.

— Кто подставил моего сына? — Оперевшись локтями о столешницу и сцепив руки в замке, потребовал ответа Черниговский.

Мужчина слева неспешно распахнул свой портфель и положил перед своим лицом несколько листков отпечатанной на принтере бумаги, сцепленных скрепкой, поискал глазами нужный момент в тексте и начал чтение.

«Ограбление должно было произойти в среду. Я и мой сопровождающий Черниговский-Зубов Павел должны были убедить принять участие в грабеже Шуйского Артема, Быкова Михаила, Егорова Дмитрия, Захарова Афанасия и иных под предлогом вступления в закрытый клуб, учрежденный моим прадедом и иными. Ограбление обязано было сорваться, участников должны были схватить. Под угрозой смерти и повешения, мой род получил бы власть над Егоровыми (примечание: промышленный кластер в Раменском) и Захаровыми (владения в Крыму), обещав спасение от суда и плахи. Быковых и Зубова было решено отдать в расход для подкрепления угрозы. Зубова венчать в тюрьме на клановой девушке и шантажировать внуком его отца. За жизнь Шуйского отец хотел стребовать»…

— Это что еще такое? Что за бред?!

— Записано со слов Черниговского Антона.

— Вы смели его допрашивать?! — Взыграла в князе дикая ярость.

Даже не содержание допроса имеет значение, а крушение вековой традиции!

— Ни в коей мере. Мы провели беседу с Антоном. Он пожелал нам все добровольно рассказать.

— Я отзываю своей властью все его слова. Он ничего не говорил, вы ничего не слышали. — Жестко произнес князь, а листы в руках у второго истаяли пыльной дымкой прямо в воздухе.

— Просим вас сохранять спокойствие, — поднял он руки в примирительном жесте.


Заодно продемонстрировав наделяющий перстень с императорским гербом. И князю пришлось уняться.

— Какого принца вы представляете?

ИСБ было вотчиной шести-семи цесаревичей — сыновей и внуков императора, традиционно пытающихся проявить себя на мужской работе.

— Наследного, — серьезно кивнули ему.

Князь удержался от того, чтобы фыркнуть — все они считали себя наследными, стараясь выслужиться и заработать репутацию правителя, а император все равно делал выбор по своему разумению.

Мужчина справа выудил из портфеля точно такую же стопку распечатанных листов — будто заранее знали реакцию князя. Но продолжать чтение с того же места он не стал.

— «В вечер накануне мы сильно напились, и я не помню, что было дальше. Очнулся уже в танке. Как я там оказался, каким образом был заряжен снаряд и мои мотивы мне не известны. После чего был схвачен (примечание: остановлен звеньевым охранного подразделения Панцирь-Ц»).

— Он хоть оказал сопротивление? — Глухо спросил князь, вцепившись ладонью в пальцы левой руки. — Покалечил кого-нибудь при задержании?

— Насколько известно из рапортов — нет.

— Жаль, — цокнул с тщательно скрываемым разочарованием Черниговский.

— Черниговский-Зубов сдался сам и дал показания, что не помнит, каким образом оказался в танке. Что был пьян. Оба подтвердили, что способны водить танк, способны снаряжать орудие и знают, где достать боеприпасы.

— Задайте этот вопрос любому ребенку аристократа и внесите его тоже в список подозреваемых!! — Не сдержался князь. — А еще они могут быть насильниками с той же аргументацией! У них, знаете ли, есть, и они могут этим пользоваться! Где экспертиза танка?! Где опрос свидетелей, анализ крови или что-нибудь, что можно назвать расследованием этого фарса?! Зачем моему сыну, у которого достаточно денег для всего в этом городе, грабить банк?!

— По версии Зубова, он мог просто перепутать день. Вторник, напомню. Подставить Шуйских вы наметили на среду.

— Не смейте говорить со мной в этом тоне, — прошипел князь. — Не смейте даже помыслить о том, что вы заставили силой записать на бумаге. Да вы даже представить не можете, что сделаем мы с Шуйскими с вами лично за попытку нас рассорить.

— Вы готовы поклясться Честью, что не мыслили изложенное Черниговским Антоном полностью или частично?

— Я готов говорить с вашим господином, а не с пылью под его ногами.

Мужчины незаметно переглянулись.

— В самом худшем случае, мы рассматриваем невинную шалость детей, которую вы хотите извратить в черте что немыслимое! — Ударил ладонью князь по столу.

— Невинная? — Словно открыв для себя что-то новое, удивились слева.

— Вы хоть отдаете себе отчет, какая бездна разницы между тем, чтобы осознанно протаранить банк и потерять сознание за штурвалом? Вы, лично вы, можете утверждать, что ребенок не упал в обморок внутри душной машины?

— Вы знаете, люди в обмороке обычно не грабят банк. — Мягко ответили ему.

— Протаранить хранилище — не значит грабить.

— Выстрелить, — кашлянул тот что справа.

— Упасть в обморок, зацепить механизм и случайно выстрелить!

— А потом в обмороке натаскать денег внутрь танка? — Со скепсисом уточнили у него.

— Их могли подкинуть. И кто сказал, что это именно банковские деньги, а не злоумышленник сунул их в танк к беспамятным ребятам? Вы сверяли серии?!

— Ваше сиятельство, в этом банке под страхом смерти не станут записывать серии купюр, вы же знаете, — развел руками тот что слева.

— К сожалению, пожар выжег все внутренности боевой машины. У нас есть только остатки купюр для анализа, — более дипломатично отозвались справа. — Что не помешало провести полную инвентаризацию.

— В таком случае, перейдем к вопросу о компенсации ущерба? — Словно эхом отозвался его коллега, будто позабыв о неловких попытках князя оправдаться.

Да и тот не спешил продолжать. Если эти два молодых идиота еще и деньги успели натащить в танк, то адвокатам придется работать сверхурочно… Лунатизм, неосознанные хватательные движения…Чушь! Но со справкой врача — уже довод.

— Найдите тех, кто подставил моего сына, и требуйте с них. — Отказывался он сдаваться.

Хотя, в глубине души, уже признавал, что его олух был на такое способен. Видео с камер у префектуры он видел — откровенно плохонькое видео, кто-то хорошо нагрелся на поставке дешевого оборудования — но одежду сына, прическу, походку он признал. Или это могли сделать те, кто способен следить за его ребенком и мастерски скопировать… Да еще этот идиот Зубов, обязанный следить за ослухом, нажрался, как последняя свинья — мало его секли. Такое дело запороть! Своими же руками себя отдать под суд!! Но если не два дурака, то кто посмел?! Выяснить, все равно выяснить — руками копать, каждую песчинку просеять, но выяснить. От ярости ногти впивались в ладони, но лицо оставалось спокойным.

Реплику князя проигнорировали, а мужчина справа перелистнул страницу и зачитал с нее:

— В банковском хранилище находилось ценными бумагами, долговыми расписками, облигациями, дорожными чеками, непривилегированными акциями, ценными металлами, артефактами, векселями, а так же наличными средствами в рублях, долларах, динарах, драхмах, шекелях, фунтах, марках, реалах, вонах, франках, кронах и иных банкнотах различного номинала на общую сумму в половину триллиона рублей.

— Бред, — фыркнул князь, ухмыляясь.

— Из них невозвратными в результате пожара, задымления, осколков, искажения внутренней структуры артефактов и иных повреждений считать на общую сумму в четыреста сорок миллиардов рублей. Расшифровка на двадцати страницах прилагается.

После чего читавший оторвался от бумаг и внимательно посмотрел на князя.

— Это деньги нашего господина. Их надо положить на место.