На боевом курсе!

– Здесь не стал бы… – дальше пусть сам за меня додумывает.

– Прошу прощения, Сергей Викторович, за моё любопытство. Сами же знаете, служба… – тоже еле заметно усмехнулся Джунковский.

Я только веки опустил. Чуть-чуть. Понимаю, мол. И насторожился. Похоже, сейчас я и услышу, чему и кому я сегодняшним визитом в корпус обязан…

– Сергей Викторович, мне поручено, – глаза моего собеседника чуть приподнялись вверх, явственно намекая на кого-то явно повыше званием и должностью, – поставить перед вами довольно-таки непростую задачу. Почему именно мне и почему именно вам, вы сейчас и сами сообразите…

И я сообразил. Сразу, как только первые слова услышал. И понял, почему именно мне доверено выполнение этой задачи. И кем доверено. Само собой, нашим императором. Николай не Вильгельм и не какой-либо другой правитель в Европе, он слишком щепетилен в подобных делах, приличия старается соблюдать. За что, кстати, и пострадает. Поэтому и не может напрямую мне этот приказ отдавать. Жандарма на это дело подписал. А так сделаю я работу, и всем вроде как станет понятно, кто за этим стоит. По мне так ерунда всё это. Да, а почему Мария Фёдоровна в сегодняшней встрече участия не принимает? Излишней щепетильностью она, в отличие от Ники, не страдает, женщина достаточно жёсткая и решительная. Зато дополнительный авторитет бы себе заработала. Пригодится ведь в будущем. Да и в настоящем тоже…

А поручено мне вернуть обратку за недавний налёт «Цеппелинов». Вряд ли кто-то другой смог бы проделать нечто подобное. Эскадрилья Шидловского? Должного опыта маловато. Могут, конечно, и справиться, но здесь промахнуться и опозориться ни в коем случае нельзя. На всю Европу ославимся ведь. Опять же выход на цель и само бомбометание должно быть настолько точным, чтобы никто из мирных жителей не пострадал. Мы не варвары, просто так напропалую сыпать бомбы по столице не станем!

Разговор получился не то чтобы трудный, но какой-то вязкий, что ли. Мне бы и двух фраз хватило. Летишь туда-то. Бомбишь то-то. И всё. А тут объясняют и объясняют, на чувство долга ссылаются. Что объяснять-то – война идёт. Потому что может гражданское население пострадать? Не понимаю, мы с кем воюем? Со страной или лишь с армией? Лучше бы о нашем мирном населении так же заботились…

На доведение приказа у Джунковского ушло чуть больше пяти минут. Я бы уложился секунд в двадцать. А если бы кто-то другой ставил мне задачу? Николай, например? Часа бы не хватило? Понимаю, почему Марии Фёдоровны нет и почему именно жандарм мне задачу ставит.

Потом стало легче. Приступили к обсуждению выполнения этой самой задачи. Потому как никто не знает, как именно её выполнить можно. Нет, понятно, что нужно долететь и бомбы сбросить. Но не всё так просто. Тут же на карте прикинул расстояние. Туда-то долетим, не вопрос, но назад вернуться не сможем. Топлива не хватит. Значит, что получается? Что-то нужно придумывать…

Даже если вылетать из-под Варшавы, получается в оба конца предел по дальности. Это без дополнительных баков. А мне ещё и бомбы на борт брать. И одной тут явно не отделаешься – как бы не максимальная бомбовая загрузка должна быть. Иначе купол с перекрытиями верхних этажей не проломим. Живой пример перед глазами есть. «Цеппелины» вон отбомбились по Петербургу, так все разрушения в Зимнем ниже крыши и кое-где ниже самого верхнего этажа не пошли. Правда, у них и бомбы меньшего веса…

Так что про дополнительные баки можно сразу забыть. Думать и считать нужно.

Пока этот вопрос не решим, продолжать разговор смысла нет. Поэтому прошу паузу на обдумывание. Расстаёмся до завтрашнего утра. Вот так. Хочешь не хочешь, а за сутки изволь решение найти.

Иду по коридору, спускаюсь по лестнице, а в голове крутится какая-то мысль, вертится на языке что-то, да только никак не вспомнить. Постоянно отвлекают потому что. То мимо проходящие офицеры, которых обязательно нужно приветствовать, то скрипучая тяжёлая дверь чьего-то кабинета, то автомобиль у входа, с его громко работающим мотором. И выхлопом-то он всю улицу завонял, дышать нечем. Да ещё и зажигание позднее стоит. Вон как в глушитель вспышками стреляет. Как бы не отвалился. Или топливная смесь слишком богатая. Смесь…

Бахнуло из глушителя клубом чёрного дыма, даже хлопья сажи полетели. Показалось или нет, но и пламя блеснуло. Смесь богатая… Пламя… Лихорадочно закрутились шестерёнки в голове, выстроились в чёткое воспоминание. Вот оно что – давно нужно было «придумать»! Напалм! И сразу вся проблема с Берлином решится, с неприступными фортами и казематами оборонительных сооружений Кенигсберга, со всеми неприступными для нашего оружия броненосцами и крейсерами!

Не гуманно? А газом травить наши войска гуманно? Вот! Ещё одно! Можно будет и заводы соответствующие сжечь! Вернуться назад и изложить Владимиру Фёдоровичу только что пришедшие в голову мысли? Стоп! Не нужно суетиться. Завтра и изложу. И кроме него больше никому ни слова. Потому как думаю, что кроме Джунковского никто эту мою идею в данный момент не поддержит…

Так и вышло. Не стали мы никого посвящать в это дело. Ну, кроме Марии Фёдоровны, само собой. Да и то пришлось очень аккуратно подводить вдовствующую императрицу к разъяснению, а потом и к правильному осознанию наших замыслов. Оказалось, можно было и не усердствовать. Идею Мария Фёдоровна приняла спокойно. На войне все средства хороши, когда они способствуют нашей победе. И императора она же пообещала взять на себя. Сразу словно гора с плеч спала. И все вопросы с финансированием работ по столь необходимому мне и нам «изобретению» решились в одно мгновение. Правда, всё это дело сразу же засекретили. А само изобретение пришлось «осваивать» Ипатьеву.

Генерала срочно вернули из Донбасса, где он возглавлял комиссию Главного артиллерийского управления, озадачили предварительными выкладками по предлагаемой работе, озаботили секретностью и предоставили всё необходимое для испытаний. Даже первичные компоненты обозначили. Только состав смеси предложили придумать свой. Ну и необходимые свойства этого состава обозначили. Был напалм, будет какой-нибудь… Да уж обзовём как-нибудь, название прекрасно и без меня придумают.

Владимир Николаевич Ипатьев сначала был весьма недоволен. Да и кто бы радовался, если его от важной работы оторвали? Но проникся важностью задания и приступил к исследованиям своего, как он сразу сказал «греческого огня», и к его испытаниям. И через неделю у нас появилась готовая смесь. Быстро? Ничего подобного, на готовой-то основе.

Кстати, в самом первом разговоре с Ипатьевым пришлось, как я и думал, всё-таки коснуться проблем нравственности в её применении. И обосновать. Пришлось снова обращаться к уже отработанным методам воздействия – а использовать отравляющие вещества нравственно? Ну а поскольку разговор зашёл об отравляющих газах, то следом за этим разговором последовало логичное продолжение. Сразу же перескочили на тему с газами и со слов Владимира Николаевича вышли на профессора Зелинского с его противогазом.

Пришлось Джунковскому срочно брать на себя ещё одного учёного, потому как тот находился в добровольной сначала, а потом и в узаконенной, но не афишируемой никем опале. Ну, тут жандарму и карты в руки, пусть по своему ведомству разбирается. А противогаз в войсках срочно нужен. Получится или нет уничтожить производство отравляющих веществ в Германии – неизвестно пока. Стремиться к этому будем, но кто его знает, как оно в реальности получится…

А вообще мне в этот раз в столице понравилось. Дёргали меня не так часто, как во все прошлые разы, техника к вылету готова, осталось нужную химию сделать в необходимом количестве и с собой забрать. И на улицах я почти не показывался. Поэтому жизнь столичная так и пролетела мимо меня серым лебедем. Почему не показывался? А душу отводил. Сначала пропадал в так называемой творческой мастерской, где под руководством Сикорского молодёжь творила новые модели самолётов. Ну, сами посудите, как тут без меня можно было обойтись? Неужели я бы этакое смог пропустить? Поэтому да, пропадал. С утра и до самого позднего вечера. Потому как не просто присутствовал, но ещё и грамотные советы давал, с соответствующими теоретическими выкладками.

Так что первое время не вылезал из мастерской, пока не появилось у меня другое увлечение, столь же необходимое и значимое. Столица, что ни говори. Соблазнов даже на заводе хватает. И в гостинице горничные так мимо и шмыгают… И шмыгают, и шмыгают, чертовки. Пока к себе в номер поднимешься, все глаза измозолишь…

Вот мне и хватило. Подвернулась тут одна вдовушка… На одном из вечеров, куда меня однажды удачно заманил Сикорский. Публика всё приличная, а вот, поди ж ты, как иногда случается. И ведь не скажу, и даже не думаю, что эта встреча была заранее спланирована супругой Игоря Ивановича, но познакомить нас именно она и познакомила, представила друг другу. И как-то закрутилось у нас с новой знакомой по обоюдному согласию всё быстро и сразу, даже опомниться не успел. И сам не понял, моя на то была инициатива, или меня просто окрутили. Впрочем, окручивание сие хоть и было резким и моментальным, но и я не стал вообще противиться и упираться. Это так и есть на самом деле, что уж перед собой-то стесняться? Я как бы и не против был, а вовсе даже и наоборот. А потом плюнул на всё и просто получал удовольствие. От встреч. Ну и отдыхал душой. И телом, куда же без него, без тела-то. Оно тут, в этом деле, как бы не самое основное будет…

А потом время краткого отдыха закончилось. Всё-таки изготовили нужную нам всем химию, провели испытания с воздуха новой горючей смеси, и сразу этот дело засекретили. Ненадолго, чую, засекретили. Вот как уроню пару бочек на Берлин, так всему секрету и конец настанет. Наверняка ведь найдётся такая сволочь, которая этот секрет продаст. Правда, тут я пару вариантов предложил. Все документы о разработке изъять у Ипатьева. Изготовить небольшую партию и всё. И поместить её под замок, под охрану. И выдавать из этой партии нужное количество смеси под роспись только кому-то одному. И больше никому. Например, мне можно выдавать… Глядишь, ненадолго и удержим секрет. Это один вариант. И второй – наоборот, наделать сразу большое количество смеси. И применить её. А после уже пусть копируют. Не страшно…

А что именно нам бомбить – мы все и так знаем. И даже цели заранее расписали… И первые бочки смеси загрузили в самолёт, выставили вооружённую охрану. Завтра по готовности вылетаем в Варшаву. Не в саму Варшаву, само собой, а в пригород. Туда, где сейчас базируется эскадрилья Шидловского. Перелёт не то что такой уж и дальний, летали мы и дальше, но у нас загрузка получается максимальная. Поэтому будем выполнять перелёт с промежуточной посадкой. Одной или двумя, посмотрю по расходу топлива на маршруте. И первая из них будет производиться в Пскове. Так и маршрут спрямляем, и я на любимый город посмотрю. Соскучился по родным местам…

Принято решение и сверху одобрено идти на Берлин минимум двумя самолётами. Так и нагрузка на каждый самолёт равномерно распределится, и топлива туда и обратно с запасом хватит. С запасом… Маловат запасец-то будет, но и деться нам некуда. Иначе вообще задачу не смогли бы выполнить. Первый будет бомбы на купол Рейхстага бросать, чтобы его пробить, а второй следом в разбитую крышу бочки с горючей смесью укладывать. И с бочками однозначно мне лететь. А вот кто впереди с бомбами пойдёт? Шидловский подскажет и назначит самый толковый экипаж…

Идём под облаками. Нижняя кромка вот она, совсем рядом – лохматится над головой рваной и мокрой серой простынью, можно при желании руками дотянуться. Винты изредка выхватывают из этой массы особо провисший кусок, рубят его в клочья и отбрасывают назад в виде бело-серого, завихряющегося спиралью хвоста. Была бы у нас скорость повыше, так можно было бы посмотреть, как тянется и уходит вдаль этот след, а так обрывается и исчезает он сразу за стабилизатором, буквально в нескольких метрах от него. Только богатое воображение и рисует перед глазами красивые картинки невозможного.

На Псков выскочили почти точно. Подумаешь, ошиблись немного, на полверсты где-то. При такой погоде нормально. На подходе сориентировались по серо-белой громаде Кремля и тёмной ленте реки, довернули со снижением на аэродром. Прошли над метеостанцией на сотне метрах, определили по конусу ветер, выполнили заход на посадку с расчётного угла, на глазок, само собой, и сели.

Хорошо хоть дождя нет. Развернулись в конце пробега, покатились к центру поля, как раз к той самой метеостанции, совмещённой с караульным помещением. Ну и будке руководителя полётами, само собой.

К одинокому часовому на низком холме добавилась высыпавшая из помещения вооружённая группа, рассредоточилась, пропала с глаз, заняла оборону. В окопчики они попрыгали, куда же ещё? Не в траву же попадали. Да и какая трава в декабре? Смех один, а не трава. И снега нет. С начала зимы ещё ни разу не радовало нас настоящими снежными хлопьями. Так, пародия на зиму – мокрый снег с дождём порой сверху падает, и непонятно, то ли это снег, то ли всё-таки больше дождь. Но на земле успевает накопиться мокрой слякотной массой, к понятному раздражению. В Санкт-Петербурге немного севернее, поэтому там задерживается такая каша, не тает сразу же. И температура ниже минус пяти по ночам не опускается. Ну а днём, само собой, было чуть за ноль. В плюсе, конечно.

Останавливаться на полосе не стали. А вдруг кому приспичит взлетать? Мало ли какие превратности войны могут заставить пилотов подняться в воздух? Да и дежурство для экипажей никто не отменял. Правда, готовых к вылету самолётов я что-то не вижу. Похоже, что все аэропланы в ангарах стоят. Это они зря. Лишнее время после объявления тревоги потеряют. А после того самого налёта «Цеппелинов» на столицу за всякое промедление можно не то что по шапке получить, но и занимаемой должности лишиться. Строг стал государь не по-детски…

Так что после всех этих размышлений прокатился чуть дальше, мимо знакомой и когда-то родной курилки, мимо склада горюче-смазочных материалов, зарулил за пологий холм с метеостанцией на самой его вершинке и уже там окончательно остановился, развернувшись предварительно носом к полосе и подняв при этом пыльное грязное облако. А ветра-то и нет. Почти нет. Надо было в другую сторону разворачиваться, а то это облако так над холмишком и зависло. Вот что мне стоило в другую сторону развернуться? Всё пылюги было бы меньше. Наверняка сейчас в мою сторону все матюки бойцы складывают. Эх, ладно. Пора выключаться.

Собрались у самолёта, стоим молчим. Экипаж на меня поглядывает, а я жду, когда караульный начальник к нам спустится. Самому как-то не хочется в горку идти, да и кто их, этих караульных, знает. Пальнут ещё. Это я так свою лень оправдываю – вряд ли кто на это без команды решится. Но всё равно лучше постоять и подождать офицера. А тот не спешит. Точно, выжидает, когда пыль уляжется. Неудобно получилось.

Наконец распахнулась дверь караулки, высунулся кто-то, осмотрелся, спрятался обратно. Обстановку оценил, похоже. Ну и доложился, само собой. Ну да. Вот и дежурное аэродромное начальство из домика показалось, начало к нам неторопливо спускаться. Ба, знакомые лица. А знаю я его. Пару раз в офицерском собрании пересекались. Ну, когда я проставлялся. Отсюда не слышно, но, похоже, какая-то команда караулу проскочила. Слева и справа стекли с этой невеликой возвышенности дежурные караульные, охватили с двух сторон самолёт, на прицел нас взяли. Строго тут, смотрю, стало. Как надо.

Чем ближе к нам подходил офицер, тем явственнее на его лице проступало удивление и узнавание. Но, даже несмотря на опознание, близко не подошёл, остановился в отдалении, козырнул:

– Господа, начальник караула подпоручик Ольгов. Позвольте узнать цель вашего прибытия?

– Капитан Грачёв, командир экипажа. Выполняю перелёт по маршруту с запланированной посадкой на вашем аэродроме. У вас должна быть телеграмма из столицы. Здравия желаю, – улыбнулся, лихорадочно вспоминая имя-отчество офицера. – Дмитрий Игоревич?


– Так точно. Здравия желаю, ваше высокоблагородие. Вас можно поздравить с новым званием? – улыбнулся подпоручик и спрятал револьвер в кобуру. Но клапан застёгивать пока не стал, что характерно.

– Можно и поздравить. Я подойду?

– Конечно, – заторопился с разрешением дежурный. Дал отмашку караулу, и бойцы опустили оружие. Но расслабляться не стали. Как и возвращаться на свои места.

– Дмитрий Игоревич, мы ещё вчера отбивали телеграмму в отряд с предупреждением о сегодняшней посадке. Неужели вас не предупредили?

Ольгов покачал головой, перескакивая взглядом с экипажа на самолёт и обратно. Похоже, осмотром не удовлетворился.

– Не предупредили. А предписание командировочное у вас есть?

– Есть. Прошу ознакомиться, – расстегнул командирскую сумку, выдернул нужную бумагу, протянул для ознакомления. – А связь со штабом есть?

– Связь есть, – подпоручик повернул голову, выхватил взглядом одного из бойцов. – Воропаев, бегом в караулку. Пусть Егорьев с дежурным свяжется. Передай, что сел «Илья Муромец». Командиром на нём его высокоблагородие капитан Грачёв, что у нас недавно служил. И обязательно спроси, были ли какие-то распоряжения по его прилёту? Всё понял?

– Так точно! Всё понял! – вытянулся караульный. Закинул винтовку за спину и размеренно потрусил вверх к домику.

– Строго тут у вас стало, – поделился впечатлениями для продолжения разговора.

– Война. Сами понимаете, – проводил взглядом убегающего вверх по пологому склону бойца подпоручик и развернулся ко мне. – Можно было и не звонить…

– Почему? – удивился я и тут же сообразил, закрутил головой. Заметил показавшуюся из-за холма машину. Но до неё ещё далеко, она только-только от строений городка отъехала. – Понятно. Командиром Роман Григорьевич?

– Так точно, он. Его машина. А вы теперь на этом летаете? – всё-таки не удержался от вопроса подпоручик. Любопытство пересилило. – Ни разу эти самолёты вблизи не видел.

– Вот и посмотрите заодно, – улыбнулся понятному интересу. – Вам наше предписание больше не нужно?

– Минуту, – Дмитрий Игоревич из точно такой же сумки, как у меня, достал блокнот, переписал данные из предписания в него. И только после этого протянул мне наше командировочное. – Потом в журнал перепишу.

Да всё понятно. И настороженность понятна. И краткость. Любопытство, конечно, пробивается, но от требований караульного Устава никуда не денешься.

Пока машину поджидали, воспользовались паузой и быстренько закрыли люки-двери, опечатали всё в присутствии начальника караула. Будет проще самолёт под охрану сдавать.

Прифырчал автомобиль, остановился, чуть не доезжая до нас. Заглох мотор, пыхнул напоследок сизым вонючим клубом, распахнулась пассажирская дверь. Вот и мой командир собственной персоной. Бывший. Времени-то прошло с момента моего убытия всего ничего, а словно годы пролетели. Шагнул вперёд, опередив своим движением подпоручика, сделал несколько быстрых шагов, вскинул руку к шапке, представился. А командир-то тоже капитана получил!

– Сергей Викторович, никак не ожидал вас вот на таком чуде увидеть. Минуту, – Роман Григорьевич выслушал рапорт начальника караула, протянул ему бланк телеграммы. – Отметьте входящий, зафиксируйте в журнале и примите самолёт под охрану.

Дождался, пока подпоручик перепишет к себе в блокнот цифры, подхватил бланк, развернулся ко мне.

– Сергей Викторович, сейчас грузовик подъедет, пусть ваши загружаются и едут к штабу. А вы со мной. Прошу на заднее сиденье. Заодно и расскажете мне по дороге, какими судьбами вас в Псков занесло…

Разместили нас в расположении Псковской авиароты. Где-нибудь в городе устраиваться смысла не было – всё равно завтра с рассветом улетим дальше. Можно было бы и сегодня улетать, заправка много времени бы не заняла, но тогда бы пришлось садиться под Варшавой ночью. А ночью, да ещё на совершенно незнакомое поле… Да с таким грузом в кабине… Как-то нет у меня на это никакого желания.

А пока, коли уж подвернулась такая оказия – в этом прекрасном городе оказаться, почему бы и не воспользоваться этим шансом и не прогуляться хотя бы по центру, да на седой древний Кремль полюбоваться?

Прогуляться по городу я прогулялся. И даже стремительно портившаяся погода не испортила моего хорошего настроения. Вот как только я в город вышел, так и зарядил сверху мелкий противный дождик. Сам весь вымок и ноги промокли насквозь. Хорошо хоть просушить сапоги было где. И сменка на вечер нашлась.

Чем дальше от столицы, тем нравы проще, а гонору меньше. И на мои променады по городу в лётной кожаной куртке старшие чином офицеры смотрели как бы сквозь пальцы. Главное, не забывать их вовремя приветствовать. А старших офицеров на улицах хватало. На окраинах города, особенно на его западных границах, места свободного не было. Всё новыми частями забито. А вот в столице я уже не рискнул бы, в отличие от своего прошлого посещения стольного града, в кожаной куртке пофорсить. Приказ о соблюдении формы одежды лётным составом вовсю в Петербурге действовал.

Андрея Вознесенского нет – убыл на днях, как меня просветили, к новому месту службы. В столицу убыл, именно там формировали очередной авиаотряд. Жаль, не пересеклись мы с ним. А номер этого отряда и где именно он начнёт проходить службу, никто не знает. Понимаю. За последнее время подобных отрядов было сформировано несколько. Ничего, встретимся когда-нибудь. Земля круглая, как говорится, а небо тесное. Так что обязательно пересечёмся, если живы будем.

Да и Псковской авиароте недолго осталось в городе находиться. До настоящего момента она в качестве учебной перевальной базы использовалась, а теперь, как меня любезно просветил Роман Григорьевич, наконец-то в верхах принято решение о перебазировании роты к месту боевых действий. Куда именно – не сказал, ну и я этот вопрос не заострил.

В конце концов, освободился, добрался до отведённых экипажу спальных мест, быстренько умылся перед сном холодной водичкой, разделся и с наслаждением забрался под синее с тремя белыми полосками шерстяное одеяло. Поёрзал, устраиваясь поудобней, надышал, согрелся, поплыл. Спать.

Утром взлетали в серых предрассветных сумерках. Погода как была дрянной весь вчерашний день, так и сегодня прогнозом на улучшение не порадовала. Даже лёгкий ночной морозец не справился с раскисшим грунтом. Лишь прихватил его сверху тоненькой корочкой, под которой пряталась мокрая каша.

Хорошо ещё, что к самолёту нас подвезли – не пришлось добираться на аэродром своим ходом и мочить ноги. Иначе в полёте бы пришлось сушиться. А так быстренько проверили целостность печатей на люках, забрались в кабину, запустились, включили отбор горячего воздуха в кабину.

Прогрели моторы, дали отмашку слева и справа дежурным механикам, махнул рукой провожающему самолёт караулу, порулил в начало полосы, стараясь сильно не газовать, чтобы не поднимать за хвостом грязную взвесь и не обрызгать людей.

И разбегались по этой каше чуть дольше. Хорошо хоть грунт под коркой нагрузку держал и колёса в нём особо не вязли. Оторвались, набрали скорость, пошли в набор высоты с плавненьким растянутым разворотом на сто восемьдесят градусов. Взлетали-то по ветру, на северо-восток, а нам на юго-запад нужно. Проплыл внизу центр города, Троицкий собор Крома, серая лента реки Великой. Сразу же за рекой перевёл самолёт в горизонтальный полёт, пошли под нижней кромкой плотной слоисто-кучевой облачности. Высота почти пятьсот метров, так и пойдём, в облака лезть не будем.

На маршруте пришлось несколько раз отклоняться в сторону, обходить плотные снежные заряды впереди по курсу. А на траверзе Вильно облачность разом и пропала. Как будто отрезало. Словно из-под крышки вынырнули. Над головой появилось голубое небо, солнышко проглянуло, стало веселее. И высоту мы набрали, пошли дальше на полутора тысячах. И по сторонам можно посмотреть. При подлёте к Варшаве несколько раз пытались связаться с землёй, но ничего из этого не получилось. На точку штурман вывел точно, искать аэродром не пришлось. Увиденное внизу сошлось с описаниями. Ровный рядок «Муромцев» продолжается таким же ровным рядком разномастных мелких самолётиков.

Встали в круг над лётным полем, осмотрелись, одновременно снижаясь до трёхсот метров, определились с ветром по дымам в городе, продолжили снижение и заход на посадку. За это время никакого движения на аэродроме не обнаружили, никому мы не интересны. Как так можно? Где дежурный отряд? Летай – не хочу. А если налёт вражеской авиации? Или те же самые «Цеппелины» полетят?

Сели штатно, тормозить не тормозили, скорость упала и так. Развернулись, порулили на малом газе ближе к стоянке наших самолётов. Заодно и лёгкие аппараты осмотрели. Кого тут только нет, сборная солянка. «Фарманы», «Вуазены», «Ньюпоры» и «Депердюссены», вообще аппараты есть, которых я не узнаю.

– Командир, а вот и встречающие! – привлёк моё внимание бортинженер, оторвал от осмотра техники.

– Отлично! Ещё бы место показали, куда нам заруливать.

– Да они и показывают! Руками машут вон в ту сторону.