Мой Блэк, моя Рэд

— Один готов, — говорит он, затем достает что-то из кармана брюк.

Когда он поднимает нитку чёрного жемчуга, которую дал мне Себастьян, а затем обматывает ее вокруг пистолета, размахивая, во мне вспыхивает ярость.

— Я не позволю тебе разрушить все в моей жизни, — крича от ярости, я бросаю нож так сильно, как только могу, и я потрясена, когда он вонзается в плечо Хейса.

Ревя от боли, Хейс роняет пистолет, чтобы схватиться за руку.

В ту же секунду, когда его пистолет падает на пол, я быстро хватаю жемчуг, а затем пинаю пистолет через кухню, надеясь дать себе время, чтобы добежать до двери.

Мои пальцы едва касаются ручки, когда его твердая рука хватает меня за талию, а другой дергает за волосы назад.

— Я вижу, ты все еще маленькая обманчивая сучка! — он шипит мне в ухо.

Глаза слезятся от его болезненной хватки, я пытаюсь освободиться от него, но он просто смеётся и забирает жемчуг из моей руки.

— Потребуется больше, чем нож для резки свиней. Ты понятия не имеешь о глубине своего предательства, но скоро поймешь, — говорит он прямо перед тем, как пару раз обмотать нитку жемчуга вокруг моей шеи. Отпустив мои волосы, он быстро сжимает рукой жемчужины на моей шее.

— Вот тебе кратко, что должно произойти, — хрипит он, когда начинает душить. — Я буду сжимать твою шею, пока трахаю тебя, пока ты не кончишь или не потеряешь сознание.

Я пытаюсь вздохнуть, шиплю от ненависти, но не могу. Горло закрыто, лёгкие болезненно пульсируют. Он усмехается, в восторге от моей борьбы и моего страха, когда он грубо засовывает другую руку в мое платье и вниз к моему лифчику.

— Классные сиськи. Черт возьми, у тебя крутое тело. Такое расточительство. Я заставлю тебя заплатить за все твои грехи, Талия. Ебать и душить, ебать и душить. Я буду делать это снова и снова. Ты получишь то, что заслуживаешь, и когда я закончу, я прослежу, чтобы ты сделала последний вздох.

Я борюсь, чтобы оставаться в сознании, но все перед глазами расплывается, когда его мстительные обещания пульсируют в моей голове, как смертельный звон снова и снова.

Меня будит хрюканье. Горло горит, шея и спина болят. Я нахожусь посреди кухни, там, где обычно находится стол, который теперь стоит у основной поверхности кухни. Я пытаюсь выпрямиться, но сижу в кухонном кресле, прикованная наручниками, мои лодыжки привязаны к каждой ножке стула кулинарной нитью.

Мое сердце содрогается при виде крови, размазанной по коленям и внутренней поверхности бедер, где юбка моего платья задрана. Красные пятна проступают и по краю пальто, и вдоль ног. Я сглатываю и тихо выдыхаю от облегчения, когда я не чувствую никакой серьезной боли между ног или любой другой части моего тела. Должно быть, кровь Хейса.

Я быстро поднимаю глаза, когда Хейс тащит Натана в мою квартиру. Натан не двигается и не борется вообще. Я опускаю взгляд и прикусываю губу, чтобы сдержать вопль, что он может быть мертв.

Мой взгляд падает на наручники, и я моргаю, когда замечаю какую-то замысловатую гравировку на каждой манжете. Я медленно поворачиваю запястья так, чтобы свет падал прямо на них.

Когда я смотрю сделанную на заказ гравировку буквы R на одной манжете, и B — на другой, слезы застилают глаза. Я должна была доверять ему. Я не заслуживаю Себастьяна. Когда я склоняю голову, думая, что навлекла все это на себя, слова Себастьяна возвращаются ко мне.

«Никогда не прекращай бороться, Талия. Твое упорство, несмотря ни на что — одна из твоих самых замечательных черт».

Я поднимаю взгляд на заколку для волос, висящую у меня перед лицом, и мое сердце подпрыгивает. Я буду продолжать бороться, Себастьян. Я опускаю волосы близко к рукам и снимаю зажим с прядей, затем начинаю сгибать его назад и вперед, пока не отламываю тонкий кусочек металла.

Прежде чем я успеваю поработать с наручниками, Хейз смотрит в мою сторону.

— Я вижу, ты очнулась. Когда он смеется и роняет обмякшее тело Натана на пол в гостиной, я сжимаю кусок металла в кулаке. Он приближается, его тон весёлый, несмотря на повязку, которую он повязал вокруг руки, чтобы остановить кровотечение.

— Эти наручники очень пригодились. Я не думал, что ты извращенка. Черт, ты, наверное, справишься с удушьем. Думаю, я буду выбивать из тебя дерьмо каждый раз, когда буду трахать тебя, — он улыбается, как будто эта мысль делает его невероятно счастливым. — Мне, наверное, придётся сломать стул, чтобы затащить тебя в постель. Не могу найти эти чёртовы ключи от наручников в сумочке.

Когда Хейс пододвигает стул к моему боку и садится рядом, смотря на двери, я удивлённо моргаю. Что он делает?

Он кладёт пистолет на стол.

— На случай, если тебе интересно. Мы ждем.

— Чего ждем?

Хейз закатывает глаза.

— Твоего второго парня. Телохранителя.

Новый виток страха заползает мне в живот и проникает в грудь.

— Какое он имеет к этому отношение?

Хейс машет рукой.

— Я объясню это только один раз. Мы просто подождем, пока он придет тебя спасать, чтобы вы оба услышали. Это не займет много времени. Я убедился, что твой телефон включен, чтобы он мог отследить его. Если он знает, как делать свою чертову работу, он сделает все, чтобы найти тебя.

Я отрицательно качаю головой.

— Он не ищет меня. Он думает, что взял преследователя, но это неправда, так? Ты — тот, кто написал эти последние пару писем, ты устроил пожар в моем гостиничном номере, и я уверена, что ты тот, кто пытался меня задавить.

Он медленно, насмешливо хлопает.

— Очень хорошо, Талия. Я использовал твою квартиру как базу всю неделю. Глупый швейцар думает, что я тайный любовник твоего соседа, — подняв пистолет, он направляет его на меня. — Смерть от огня или от машины все равно была бы для тебя слишком легкой. Я подумал, что если не смогу достать тебя во время тура, я просто подожду, пока ты вернешься домой, где я смогу потратить свое время, причиняя тебе больше боли.


Я так благодарна Касс за ее одержимость работой. Очень благодарна. Я не хочу думать, что бы он сделал с ней, если бы она была здесь.

— Я ничего не понимаю. Почему так хитро? Зачем притворяться, что ты заинтересован книгой и туром, когда твоя проблема со мной не имеет к этому никакого отношения?

— Ответь ей. Зачем ты морочил ей голову? — спокойно говорит Себастьян с порога, лазер на его пистолете указывает на плечо Хейса, так как Хейс убедился, что держит меня на линии огня.

Не отводя от меня взгляда, Хейс небрежно говорит:

— Входите, Мистер Уайт, Блейк... или как там вас, черт возьми, зовут, и закройте за собой дверь. Мы ждали.

Себастьян тихо закрывает дверь и подходит ближе, держа пистолет наготове.

— Я — Себастьян Блейк, коротко говорит он, продвигаясь вперед.

— Значит, слухи о том, что ты ублюдок Адама Блейка, правдивы? — спрашивает Хейс, горя от интереса.

— Да.

Хейс смеется над ответом Себастьяна, но когда Себастьян пытается немного сдвинуться влево, Хейс прикладывает пистолет прямо к моему виску и осторожно трет мочку уха другой рукой:

— Ах, ах. Слишком близко. Теперь положи пистолет на пол, потом подвинь его ко мне и отойди.

— Не делай этого, Себастьян! — я визжу, когда Хейс сильно дёргает меня за ухо.

— Все в порядке, Талия, — говорит Себастьян грубым голосом, медленно опуская пистолет на пол.

Когда внимание Себастьяна цепляется за кровь на моих ногах, его яростный взгляд устремляется на меня, я быстро говорю:

— Это не моя.

— Это моя кровь, — нетерпеливо скрежещет Хейс. — Твой пистолет, Блейк. Сейчас.

Подвинув пистолет к ногам Хейса, Себастьян пристально смотрит на Хейса, затем снова встает и делает шаг назад.

— Ответь на наш вопрос. К чему вся эта затейливая херня?

— Это не херня, — рявкает Хейс. Схватив пистолет Себастьяна, он поднимает его. Указывая на Себастьяна, он говорит: — Давайте начнём с самого начала, хорошо? — толкнув меня пистолетом в висок, Хейс смотрит на меня. — Время викторины, Талия. Как звали мою старушку? Ты помнишь?

Когда я качаю головой, он усмехается.

— Конечно, не помнишь. Ты просто подошла ко мне, сказала, что хочешь большего, не задумываясь о своем эгоизме. Я оставил Бренну ради тебя той ночью. Ради тебя, — шипит он мне на ухо. — Только чтобы вернуться в взорванную квартиру.

Бренна? Почему это имя звучит знакомо? Я поднимаю взгляд на Себастьяна, умоляя его не верить Хейсу.

— Все было совсем не так.

— Ей было тринадцать лет, педофил ты этакий, — говорит Себастьян, голос его гортанный и грубый.

— Пошел ты! — орет Хейс, затем скользит жадным взглядом по моим волосам. — Все было совсем не так. Талия напоминала мне Бренну, когда та была моложе.

— Бренна не была твоей женой, — говорит Себастьян, его тон все еще напряженный, но менее враждебный. — Но ведь у вас был общий сын, да?

— Динь, динь, динь. — Хейс выпрямляется. — Дайте человеку звезду. Нашего мальчика звали...

— Томми... — прерываю Хейса, внезапно почувствовав, что пол уходит у меня из-под ног. Упоминание Себастьяном Бренны соединило все догадки в моем мозгу. Хейс — тот бойфренд, описанный менеджером Бренны. Я не могу поверить, что Томми — сын Хейса, но теперь полная ненависть Хейса к книге «Ошеломленный» имеет смысл. В книге я изобразила Томми настоящим сумасшедшим.

— Да, Томми. Вы ответственны за убийство моего сына! — Хейз переводит взгляд с Себастьяна на меня. — Ты подвела меня и заставила оставить Бренну, Талия. Видит Бог, Бренна может быть мстительной сукой. Я уверен, что она не справилась с тем, что я ее бросил, но потом меня отправили в тюрьму вскоре после взрыва. Мой ребёнок всегда был немного не в себе, но у него не было ни единого шанса против ее гнева, когда я был за решеткой.

Все, что Томми говорил мне — обвиняя меня в том, как его мать обращалась с ним, мелькает у меня в голове. Он не перепутал меня со своей матерью. Он действительно верил, что я была причиной всей его боли. Его мать ненавидела и винила меня за то, что Хейс бросил ее. Я смотрю на Хейса, чувство вины поселяется у меня в груди.

— Я этого не знала. Я...

— Ты отняла у меня все! — он повышает голос. — Мой бизнес, мою семью, мою жизнь. Всё. И ты, — он бросает взгляд на Себастьяна. — Прекрати двигаться, сукин ты сын. Ты убил моего сына.

— Томми убил несколько женщин, — говорит Себастьян низким, деловым тоном.

Хейс пожимает плечами.

— Мой сын, может, и псих, но он все, что у меня было. И вот я наконец-то работаю над чем-то хорошим в тюрьме, продаю новый наркотик богатым детишкам из колледжа, а моему идиоту сыну пришлось пойти и стать одержимым тобой, Талия. — Хейс прищуривается, смотря на меня. — Что в тебе такого, что заставляет мужчин терять рассудок?

— Ты стоял за наркоторговлей в кампусе Талии? — спрашивает Себастьян, сжимая руки в кулаки, и в голосе его слышится ярость.

— Да, пока Талия по-королевски не испортила все. Несмотря на то, что мой сын клялся, что это не ты, я знаю, что ты написала анонимную статью, разоблачающую профессора, управляющего всем для меня.

Я была права, задаваясь вопросом, что Хейс мог быть замешан в наркоторговле тогда. Я знала этот знак «обратного амперсанда» (зеркальное отражение ) в двух письмах, и Мина говорила, что когда она и ее сосед по комнате в колледже искали, кому доставить наркотики, нашли что-то очень похожее на то, что я видела, когда доставляла сумки для Хейса.