Мое злое сердце

– Ничего, вы справитесь, – сказала я, потянувшись за колой.

В этот момент со мной что-то произошло. Я видела, что Юлиан что-то говорит, но перестала слышать его слова – они доносились очень тихо, откуда-то издалека. Гомон туристов тоже заглох, хотя я видела, что они шевелят губами. К тому же мое восприятие замедлилось, как на кинопленке. Взгляд задержался на мобильнике Юлиана, который будто светился на фоне красной скатерти, и в моем сознании возник голос.

Это был мой собственный голос – слова, которые я сказала Дэвиду, когда мы спустились в подвал плавильни. «Я ведь синни… люди, которые отличаются от остальных… больше, чем другие… Я синни… больше… другие… синни…» Затем в эхо вклинился голос Франка Норда. «Ты как тонко настроенный инструмент… тонко настроенный…» Мне показалось, я чувствую прикосновение. Юлиан взял меня за руку. Но моя рука казалась такой далекой от меня. Как будто я нахожусь в другом измерении.

Тут перед моими глазами взорвался разноцветный фейерверк. Гигантские краски танцевали, слагаясь в живописные картины, вспыхивающие ярко, как молнии. Мобильник Юлиана на красной скатерти. Лицо Кевина в темной беседке. Комната Кевина. Фотографии на стене. Проспект на лэптопе. Шариковая ручка, лежащая рядом. 666. Снова и снова 666. Картинки все быстрее кружились, сменяя друг друга. Было трудно сохранять сознание. Они кружились в моей голове, словно осенние листья в порыве ветра.

Собака. Катафалк. Шкафчик для одежды. Прямоугольный отпечаток на слое пыли. Зандер, придавивший меня к стене. Мать Кевина с телевизионным пультом в руке. Дэвид, лежащий на полу. Прямоугольный отпечаток в пыли. Снова все перед моими глазами закружилось, будто осенние листья на ветру, но наконец сложилось в единую картину. У этой картины имелась своя форма, и это был…

– Мобильник!

Я услышала собственный крик и наконец пришла в себя. Картинки в моей голове перестали мелькать. Я снова сидела в кафе Пино и заметила удивленные взгляды, обращенные в мою сторону.

– Дора, с тобой все в порядке?

Юлиан держал мою руку, казалось, приклеившуюся к скатерти. Я увидела, что мой стакан с колой опрокинут. Темная сладкая жидкость залила стол и стекала на пол.

– Юлиан, я знаю, что лежало в шкафчике.

– Каком шкафчике? О чем, черт возьми, ты говоришь? У тебя тепловой удар?

Я отрицательно мотнула головой и заметила, что посетители кафе еще смотрят на нас. Пино даже принес немного льда.

– Спасает от жары, – сказал он.

– Нет, спасибо, со мной все хорошо, – ответила я. – Я уже в порядке.

Вряд ли я убедила его. Но, когда я отказалась во второй раз, он пожал плечами и отошел.

– Что случилось? – спросил Юлиан озабоченно, после того как посетители перестали обращать на нас внимание.

К счастью, пятнадцатилетняя девушка с синестетическим восприятием больше не казалась им интересной.

– Юлиан, кажется, я поняла, почему преследовали Кевина и почему он вынужден был скрываться.

– Ты все еще думаешь, что он жив?

Я кивнула:

– Ты ведь хорошо его знал. Какой у него был телефон? Такой же формы и размера, как у тебя?

Юлиан взглянул на свой сотовый:

– Да, примерно такой. У него был смартфон.

– И он им фотографировал? В его комнате висело много фотографий, но я нигде не увидела камеры.

– Да-да, – пробурчал Юлиан недовольно. – Он везде с ним шнырял. А почему ты спрашиваешь?

– Кевин спрятал что-то в шкафчике раздевалки старого литейного цеха. Шкафчик был заперт, но после нападения на Дэвида его взломали. Кто-то успел его опустошить. Предмет имел такую же прямоугольную форму, как твой сотовый. Это был точно мобильник – мобильник Кевина!

Наморщив лоб, Юлиан переводил взгляд со своего сотового на меня.

– Прости, но я ничего не понимаю, – сказал он наконец. – Зачем ему было прятать сотовый?

– В день пожара на берегу озера Кевин сказал матери, что собирается исчезнуть навсегда. Она подумала, что он снова угрожает самоубийством, как делал это раньше.

– Можешь поверить, Кевин часто впадал в депрессию.

– Понимаю, но в этот раз все ошиблись. Кевин действительно хотел уехать.

– Уехать? Но куда?

– В США.

– Что?

Я проигнорировала его скептический взгляд и объяснила:

– На его лэптопе лежал туристический проспект, предлагающий учебу в вузах США. У меня есть такой же, только об учебе в Берлине. Он меня мотивирует хорошо сдать выпускные экзамены. Проспект Кевина был об Америке, Кевин еще начеркал на его обороте кое-что шариковой ручкой.

– Ну и что?


– А, ерунда. Так делаешь механически, строя какие-то планы.

– Ну не знаю, – сказал Юлиан. Его лоб все еще был нахмурен. – Кевину не хватало даже на бензин для его автобуса.

– В том-то и дело! Он на что-то надеялся! На средства, которых хватит, чтобы изменить свою серую жизнь.

– Хорошо, предположим, ты права. Но откуда бы он взял столько денег?

– Неужели ты не понимаешь, на что я намекаю? – Я наклонилась к своему собеседнику, потому что, несмотря на шум в кафе, не могла говорить громче. – Юлиан, Кевин кого-то шантажировал. Фотографиями на своем смартфоне, который он прятал в шкафчике. Но что-то пошло не так, и теперь этот кто-то преследует его.

Следы усталости сдуло с лица Юлиана. Теперь оно выражало лишь безграничное удивление.

– Как ты говоришь? Шантажировал? Но кого?

– Без понятия, но думаю, это очень опасный человек. Кевин назвал его дьяволом. И обозначил его числом 666. Если я правильно поняла, речь идет об убийстве.

Глаза Юлиана округлились так сильно, что я забеспокоилась, как бы они не выскочили из орбит. Он смотрел на меня, раскрыв рот, и не мог произнести ни звука.

– Ты помнишь бродягу, с которым мы столкнулись? – спросила я.

Юлиан молча кивнул.

– Ему принадлежала раненая собака, которую мы с Дэвидом нашли на берегу. Предполагаю, этого человека зовут Эрих Зандер и именно он напал на Дэвида, когда мы спугнули его в подвале фабрики. Он весьма жесток. Уверена, что мобильник Кевина у него. Поэтому я должна его разыскать.

– Давай помедленнее, – прервал меня Юлиан, замотав головой. – Мне надо переварить. Кевин шантажировал бездомного?

– Нет, Зандер случайно оказался в игре. Для объекта шантажа он не подходил – у него не было денег. Шантажировали кого-то другого. Убийцу.

– Убийцу, – повторил Юлиан. Он неподвижно уставился на свою вазочку с мороженым и клубникой. Мороженое растаяло. Потом рассеянно попытался прогнать осу. – Вот дерьмо.

От волнения у меня снова встал ком в горле.

– Ты мне не веришь?

– Нет же, я тебе верю, – ответил он, быстро взглянув на меня. – Я не все сумел понять из твоего рассказа, но я верю тебе. Так много один человек выдумать не в состоянии.

– Спасибо! – Я вздохнула. – Приму за комплимент.

Юлиан, казалось, меня уже не слышал. Он смотрел на свою вазочку, будто раньше не видел ничего подобного в своей жизни.

– Слушай, – сказал он, – ты ни в коем случае не должна в одиночку искать этого Зандера. У меня нет никакого желания посещать в реанимации еще и тебя. Хватит того, что произошло с Кевином и Дэвидом. Я тебе помогу, хорошо?

У меня будто камень с души свалился.

– Ты серьезно?

– Да, конечно. Речь ведь идет о моих друзьях. Этот агрессивный алкаш не должен больше никому навредить. Кто меня волнует, так это тип, которого Кевин назвал дьяволом. Пока мы не знаем, кто он, мы должны быть максимально осторожны.

– Знаю, – сказала я. – Это может быть опасно.

Юлиан взял меня за руку, и меня словно пронзило током.

– Значит, больше никаких хождений в одиночку. Обещай мне!

– Договорились.

Его сотовый снова зазвонил, и Юлиан закатил глаза, увидев на дисплее, кто звонит. Он выпустил мою руку.

– Опять отец. Дора, мне надо бежать. Поговорим после концерта, хорошо?

– Ладно, я тоже постараюсь прийти.

– Тогда до скорого!

И он побежал к своему мотороллеру, отвечая на звонок. Я услышала его нетерпеливое «Да, я уже в дороге!», затем он завел мотор и уехал.

Я отправилась домой пешком, толкая Мисс Пигги рядом с собой. Мои колени все еще дрожали, я была словно навеселе. В голове по-прежнему крутилась мешанина из мыслей, оставалось много белых пятен. Я спрашивала себя, кто же все-таки этот дьявол. И знает ли он о моем существовании.





56