Мое злое сердце

– Я вам несколько раз уже говорила! На руке Дэвида лежал тяжелый прут, и мне пришлось его убрать, чтобы освободить руку. Или лучше было оставить все как есть, пока вы не придете?

– Представляю, что вы думаете о моей дочери после этого нового случая, – вмешалась мама. Она говорила спокойно и уверенно, как и тогда, с директором гимназии, когда речь шла о моей вменяемости. Но, несмотря на все усилия, голос ее звучал устало и измученно, мама явно была в отчаянии. – Но я вас уверяю, Дора не способна на такой акт насилия. Она никогда не делала и не сделает ничего подобного.

– Это не я, – повторила я. – Там был кто-то еще. И этот кто-то сейчас спокойно где-то отсиживается, пока полиция впустую тратит время со мной.

– Ах вот как? – Штробель бесстрастно взглянул на меня. – А может, это ты тратишь наше время, рассказывая мне басни о каком-то незнакомце? Все улики указывают на тебя.

– Прекрати, Петер, – сказал Норд. – То, что ваши люди никого не нашли, еще не доказывает, что там никого не было. На этом заброшенном заводе часто ошиваются разные люди. Например, бездомные. Недавно Дора с Юлианом наткнулись на одного такого, который шатался по округе. Может быть, ребята его напугали?

– Конечно. – Петер Штробель кивнул и поджал губы. – Это мог быть бродяга. Это мог быть кто угодно. Но я всегда придерживаюсь фактов. Откуда капли крови на ее футболке, если она всего лишь отодвинула прут?

– Вы что, совсем меня не слышите?! – не выдержала я и ударила кулаком по столу полицейского. – Я же говорила вам, что приподняла голову Дэвида, чтобы придать ей устойчивости. Так нас учили на курсах скорой помощи.

Штробель откинулся назад. Потом снова склонился ко мне и хотел что-то сказать, но тут вмешался доктор Норд:

– Петер, могу я с тобой поговорить? С глазу на глаз.

Штробель бросил на меня беглый взгляд и кивнул Норду:

– Давай поговорим.

Оба встали и вышли из кабинета. Я спрашивала себя, что Норд собирается рассказать этому полицейскому. «О, об этом нетрудно догадаться, – хихикнул циничный голос в моей голове. – Он сказал бы: не беспокойся, Петер, я увеличу ей дозу, и она снова станет паинькой. То, что произошло с Дэвидом, всего лишь несчастный случай. Мы же с тобой старые друзья, не правда ли? Мы даже почти породнились. Как ты думаешь, что можно сделать?» Я заглушила этот голос и крикнула вслед выходящему из кабинета Штробелю:

– Вы проверили шкафчик? Посмотрели, что там лежит? Кевин туда что-то спрятал, вот почему его преследовали!

Полицейский резко остановился и обернулся к нам.

– Фрау Бек, позвольте дать вам дельный совет, – сказал он, обращаясь к маме. – Если бы Дора была моей дочерью, я бы давно отправил ее назад в психиатрическую клинику.





45




Через десять минут Норд с полицейским вернулись к нам с мамой. Штробель сказал, что мы можем быть свободны, при этом бросил на меня свирепый взгляд. Но он все еще подозревает меня, добавил он, поэтому мы не должны покидать Ульфинген. Он отпускает меня только потому, что я несовершеннолетняя и сама вызвала спасателей. Кроме того, Норд поручился за меня, что я не буду больше ничего придумывать и пытаться сбежать.

Значит, вот что Норд поведал ему с глазу на глаз. Он все равно считает меня одержимой паранойей, но уверен, что я неопасна. Как только что и предположил мой циничный голос.

– Я сказала правду, – возмутилась я, когда мы вы – шли из полицейского участка и направлялись к машине. – Почему вы мне не верите?

– Прекрати, – строго сказала мама, и я заметила, что она вот-вот заплачет. – Прекрати бога ради, Дора!

Я предпочла бы, чтобы она сказала «кара» и чтобы мы по-прежнему были лучшими подругами. Но я снова была Дора. Дора, ее дочь. Дора – фрик, за которым нужно присматривать, поскольку даже полиция советует упечь меня в психушку.

– Нет, я не прекращу! – ответила я и тоже заплакала. – Не в этот раз! Я правда этого не делала! Меня даже там не было, когда на Дэвида напали. Я сидела около шкафчика, который мы собирались взломать. Там внутри что-то лежало – что-то, из-за чего на Дэвида и напали. И это доказывает, что Кевин еще жив. И что кто-то сгорел в автобусе вместо Кевина.

Мама, сжав губы, уставилась на небо. Была звездная ночь, и месяц висел над нами как огромный яркий серп. В серебристом свете сверкали слезы, бегущие по маминым щекам.

– Хорошо, Дора, – сказал Норд. – Если доказательство находится в шкафчике, давайте поедем туда прямо сейчас и посмотрим.

Я изумленно взглянула на него:

– Вы это серьезно?

– Да, абсолютно. Лучше мы поедем туда все втроем, чем ты снова будешь гулять там в одиночестве.

– А полиция не вскрыла шкафчик?

Доктор отрицательно покачал головой:

– Нет, они не стали. Штробель не нашел повода делать это.

– А вы? Вы мне верите?

– Я предлагаю тебе вместе проверить. Сейчас же.

– Господин Норд, – произнесла мама, снова овладевшая собой. – Я вам очень благодарна за то, что вы пришли, но вы не обязаны нам помогать. У вас у самого полно проблем, и…

– Я охотно помогу вам, – заверил ее психотерапевт. – Будем считать это частью терапии. Кто знает, вдруг ваша дочь окажется права?


– Тогда не будем терять времени! – сказала я.

– Дора! – У мамы снова потекли слезы. – Дора, когда ты остановишься? Разве ты не видишь, что это создает нам все больше проблем? Что же мне сделать, чтобы тебе стало лучше?

– Со мной все хорошо, мама, – заверила я ее и взяла за руки. – Пожалуйста, поверь мне. Я ничего не вообразила и ничего не сделала Дэвиду. В этом городке что-то идет не так. Разве ты не чувствуешь?

– Нет, Дора, – ответила она, всхлипнув. – Никто этого не чувствует. Никто, кроме тебя.

– Давайте просто съездим туда и посмотрим, – прервал нас Норд. – Есть у вас в машине фонарь?

– Боюсь, что нет, – ответила мама, промокая глаза бумажным платком.

– Тогда я позабочусь об этом, – предложил Норд. Он решительно зашагал к полицейскому участку. – Возьму на время три штуки у Штробеля. И, боюсь, ему придется пойти мне навстречу.





46




Ночью завод выглядел еще более жутко. Одинокий и заброшенный, он стоял, озаряемый лунным светом; его вид заставил меня вспомнить о фильмах ужасов, которые показывали по телевизору на Хеллоуин. Старые черно-белые фильмы о привидениях, обитавших в старинных замках или проклятых домах, где бродят духи, вампиры, оборотни и прочая нечисть. Или даже сам дьявол. Дьявол. Снова и снова я возвращалась к мысли о том, кого же Кевин так называл. Кто для него был воплощением зла, кому он присвоил число Зверя 666? Что сделал ему этот человек? Что знал о нем Кевин?

Прошло некоторое время, прежде чем мы нашли, с какой стороны можно подъехать к заводу. Это была не улица, а скорее дорога среди полей, окруженная по бокам кустарниками высотой с человеческий рост. Мама несколько раз пыталась свернуть не туда – или раньше, или позже, чем нужно, но не сказала ни слова. Она терпеливо выслушивала мои указания, отвечая на них либо кивком, либо нечленораздельным мычанием.

Было больно видеть ее такой. Я слишком хорошо понимала, что с ней происходит. Мама ведет себя точно так же, как в тот день, когда меня вытащили из школьного туалета и отправили в психушку. Она страдает и тревожится обо мне. «Моя дочь снова сошла с ума, – казалось, говорил весь ее облик. – Я думала, что все позади и мы сможем быть лучшими подругами, но она снова впала в безумие. И я не представляю, что могу ей помочь».





47




Когда мы наконец-то добрались до цели – на сей раз не с той стороны, где шли мы с Дэвидом, – Франк Норд припарковал машину у железных ворот. Он оставил фары включенными и посветил нам фонарем. Похоже, ему не пришлось долго убеждать этого Штробеля.

– Здесь, – сказал он, когда мы вышли. Он передал фонари маме и мне. – Будьте с ними поосторожнее. Они гораздо ярче, чем обычные карманные фонарики, а потому сильно нагреваются.

– Вы действительно считаете, что нам необходимо туда идти? – спросила мамусик, указав бессильным жестом в сторону завода.

Норд кивнул и посмотрел на нас с мамой по очереди:

– Только тогда мы узнаем, ошиблась Дора или нет.

– Пойдемте, – решительно сказала я, направившись к щели в воротах. – Скоро мы все увидим.

Они последовали за мной, при этом Норд уступил дорогу маме. В резком свете фар наши тени растянулись до гигантских размеров, в то время как черное здание смотрело на нас своими громадными пустыми глазницами. Летучие мыши пролетели над нашими головами. Шаги гулко раздавались по плитам двора. Заржавевшая металлическая дверь в воротах стояла открытой, и мы направились прямо к лестнице, ведущей в подвал. Фонари действительно светили гораздо мощнее обычных, и уже на середине лестницы я различила на полу темное пятно. На пыльном бетоне виднелась кровь Дэвида, будто кто-то плеснул из ведра коричневой краски.

Слезы выступили у меня на глазах, стоило мне подумать о Дэвиде и сочувственном взгляде санитара, принесшего мне одеяло, когда я спросила его о состоянии пациента. «У него травма черепа, – сказал он. – Рана выглядит скверно. Держи кулачки за своего друга».

Друга. Да, Дэвид действительно был им. Только теперь я поняла, какое место в моем сердце занял этот худой парень с разноцветными глазами, веснушками и рыжими волосами. Упрямый, со своеобразными манерами, он постоянно пытался скрыть собственную неуверенность за маской крутого парня. И это стремление спрятать свое истинное «я» в каком-то смысле нас уравнивало. Дэвид тоже был фриком. А теперь он лежал в клинике и боролся со смертью. Из-за меня. Вот почему я сюда вернулась. В том числе и из-за Дэвида. Мы должны поймать наконец дьявола, который преследовал Кевина.

– Не переживай, Дора. Он выкарабкается.

Я не заметила, как ко мне подошел Норд и встал рядом. Он тоже рассматривал пятно на полу.

– Вы верите, что это сделала не я?

Я испытующе взглянула на него, потом на маму, стоявшую на последней ступеньке лестницы. Она отвернулась, однако Франк Норд выдержал мой взгляд.

– Да, я верю тебе, Дора. Хочешь знать почему?

Я кивнула.

– Потому что в этот раз ты проявляешь невиданное упрямство. Ты не испытываешь никакого чувства вины. В отличие от той ночи, когда умер твой брат.

Тут мамусик снова взглянула на меня. Я попыталась истолковать ее взгляд, но мне это не удалось. Знает ли она, что тогда произошло? Замалчивает ли она это, чтобы меня поберечь? Есть ли вообще что-то, от чего меня нужно беречь? «Что ты сделала, Дора? Что ты сделала…» Воспоминаний по-прежнему было недостаточно, чтобы понять, почему я чувствую себя виноватой в смерти Кая. Это были всего лишь обрывки. Кусочки пазла, куда недавно добавилось несколько новых. Но основная часть фрагментов до сих пор отсутствовала.

– Пойдемте дальше, – сказала я, кивнув в сторону указателя на стене. – Это там, внизу, в конце правого коридора.

Мы пошли по коридору, и я пыталась отыскать причину доносящихся до нас из темноты поскребываний и шорохов. Я придерживалась рукой о стену. Стена была мокрой, во многих местах поросшей мхом. Казалось, стены возмущаются нашему незаконному вторжению. За последние сутки мы уже во второй раз нарушаем покой этого подземного царства. «Иди прочь, Дора! Сматывайся отсюда!» Затем мы достигли конца коридора, и я застыдилась, почувствовав из туалета запах своей рвоты. Я быстро прошла в комнату отдыха рабочих и остановилась перед шкафчиком с номером 66.