Межлуние

Дон Родригес успокаивающе рассмеялся. Не слишком громко, чтобы не привлекать внимания.

— Напротив, он доказывает твою ценность, однако я не вижу причин, по которым ты бы отказал Себастьяну.

— Вы бы все равно об этом узнали.

«И устранили бы меня как нежелательного свидетеля» — мог добавить Тарлаттус. Он успел убедиться в рациональности куратора, и снисхождение к некомпетентным агентам не входило в перечень его добродетелей. Не в первую очередь, конечно, но стоило подумать о скрытых возможностях Дона Родригеса, так легко подделывающего чужой голос, и причинах такой внимательности к персоне архиагента.

— Позволю напомнить о своем вопросе: почему ты утаил от меня причины отъезда?

— Вы могли отправить другого агента, — нашелся Тарлаттус, — а я собирался закончить начатое.

— Похвальная целеустремленность и неожиданная самонадеянность.

— Я вернусь, — поспешно пообещал Тарлаттус, чувствуя прилив сил.

— Так и будет. Все рано или поздно возвращаются. Найди в порту Гадии фрегат Эстрит Сан Хелен и отплывай с ближайшим отливом, — собеседник вернул голосу старческое звучание и закончил: — отдай капитану и не беспокойся, сын мой, я присмотрю за Кармелой в твое отсутствие.

Через прорезь перегородки к архиагенту втолкнули конверт.

— Благодарю, Ваше Высокопреосвященство.

Покидая исповедальню с окрыляющей решительностью, перенесшей его до середины нефа, он замедлил шаг, и прежде чем продолжить путь с минуту рассматривал потертый конверт с печатью, успевшей раскрошиться по краям. Этот приказ был написан не в тесном полумраке, а значительно раньше.

Прищурившись, он повернул лицо в сторону исповедальни, будто ожидая увидеть там подсказку и не найдя ее, пересек вторую половину, чтобы окунуться в плотную жару под небесами, пронизанными палящим солнцем.





* * *


Едва утро позолотило нежные, будто взбитые сливки, белоснежные облака, как для Аэрин уже отправили приглашение к трапезному столу. Осторожный стук в дверь ее не разбудил — девушка встала еще до рассвета и, сидя на койке, размышляла над вчерашним разговором с Элизабет. Неохотно выйдя из крохотной каюты, отведенной для прислуги, она посмотрела по сторонам, будто очнулась после долгого сна, и, не узнав, где находится, прислушалась к равномерному вибрирующему гулу, доносящемуся откуда-то из хвостовой части дирижабля. Вчера, едва ее голова коснулась подушки, она буквально провалилась в сон, спасаясь от тревог в сладком мире грез, и не обратила на него внимания. Дава не понимала, откуда исходят эти звуки, пока не вспомнила про вращающиеся механизмы под корпусом воздушного судна.

Тихо поздоровавшись с леди, она устроилась в стороне от них, насколько позволяли габариты трапезной и как можно ближе к иллюминатору.

По сравнению с тем суетливым утром в асьенде Грандов, этот скромный завтрак показался ей роскошным приемом в королевском дворце. Собственно, три дня назад Аэрин плохо чувствовала вкус еды и, по большому счету, испытывала к ней отвращение. Если бы тогда девушке дали не жесткий зерновой хлеб и масло, а предварительно вываренный кожаный ремень, то она, не испытывая сомнений и не задавая вопросов, с благодарностью начала бы его жевать.

Постепенно нависавшая над ней угроза оказаться распятой на крючьях садистких механизмов развеялась как утренний туман, и у Аэрин, покинувшей Эспаон, и буквально наступившей на тень ускользающей уверенности в завтрашнем дне, появился вкус к жизни. И нет ничего страшного в том, что из-за тоски по покинутому дому и переживаний о судьбе Сестер, омрачающих ее спасение, у еды появился горький привкус. У нее будет достаточно времени, чтобы оценить достоинства и недостатки новой кухни.

Дава посмотрела через иллюминатор на ленивые волны моря Роз. Продолжая рассуждать на тему ближайшего будущего, она закономерно захотела узнать, куда они летят. Может быть, ее везут, как трофей Эспаона? Хорошо если так. Элизабет могла успокоить ее, чтобы без проблем перевезти, — девушка сжалась от этой мысли — в дома прихоти. Да, ей удалось ускользнуть из когтистых лап мучительной смерти, но тревога не исчезла бесследно, и порождала самые неправдоподобные предположения.

Знакомый голос не позволил ей замкнуться в себе:

— Дорогая, тебе больше не надо носить это платье. Мы нашли для тебя другое.

— Благодарю вас за вашу доброту, — скромно опустив глаза, ответила Аэрин.

Сестры переглянулись, обменялись парой фраз на терийском, и продолжили наслаждаться запахом и вкусом горячего кофе.

Девушка набралась храбрости и спросила:

— Маргад не придет?

Элизабет пригубила горячий ароматный напиток и слегка прикрыла глаза. Поставленные цели были достигнуты, а приказы исполнены в точности, и, не смотря на неожиданное появление ведьмы и возросший риск провала, сейчас ее присутствие придавало особенную пикантность ситуации, позволяя наслаждаться не только своими способностями, но и унижением клириков. Еще один повод для гордости, подчеркивающий ее превосходство. Графиня скромно улыбнулась и снисходительно посмотрела на даву. Явственно получая удовольствие от каждого слова, она ответила:

— Он… завтракает у себя в каюте.

Изола подняла взгляд на сестру, и они мгновение рассматривали друг друга поверх чашек. Затем обе рассмеялись, прикрывая губы изящным жестом.

К завершению трапезы Аэрин услышала приближающиеся сзади шаги и обернулась. Молодой граф в модном черном облачении с золотым шитьем, из-под которого выглядывал воротник белоснежной рубашки, с непринужденной учтивостью поклонился присутствующим. Дава не смогла выдержать его взгляд и отвернулась. Это не скрылось от внимательной Элизабет.

— Всем доброго утра!

Он был в хорошем настроении и как никогда вежлив.

— Как ты переносишь воздухоплавание? — Обратился он к Аэрин.

Дава почувствовала, что краснеет, и робко ответила невпопад:

— Спасибо, мне очень нравится.

— Славно.


Маргад вытер губы и руки салфеткой, пожелал всем приятного аппетита, и с поклоном ушел.

— Ах, какие манеры! — восхитилась Изола.

— Производит впечатление на нашу гостью.

Графиня улыбалась, едва сдерживая смех. Нервное напряжение последних дней сменилось на умиротворяющее спокойствие, и беглецы старались как можно быстрее забыть о невзгодах и высмеять недавние страхи. Все сразу же вспомнили об этикете и своем внешнем виде.

Аэрин хотела как можно скорее переодеться, чтобы не появляться рядом с Маргадом в кошмарном платье служанки и сбежала, не забыв поклониться леди. Вернувшись к себе в каюту, девушка обнаружила, что пока она завтракала, к ней занесли баул с платьем, шкатулку с драгоценностями и маленькое зеркало. Ни у Элизабет, ни у Изолы такого не было, а украшения могла носить только юная особа. Судя по аккуратно разложенным наборам, незнакомка успела объездить половину мира и отдавала предпочтение недорогим и вместе с тем элегантным вещам. Такой подарок одновременно радовал и заставлял задуматься.

Когда Аэрин, наклонившись к зеркалу, расчесывала волосы, в коридоре послышалась тихая возня. Кто-то шептался на нубрийском, иногда срываясь в неразборчивую ругань на нескольких языках сразу, и дава, осторожно приоткрыв скользящую вдоль переборки дверь, незаметно выглянула в коридор.

Двое северян в форменных куртках несли длинный мешок. Ноша была неудобной, все время задевала углы и выступы тесного прохода, и нубрийцы, беззлобно переругиваясь, пытались протолкнуть ее дальше. Натянувшись в очередной раз, края ткани распахнулись, и Аэрин увидела торчащие из-под мешковины голые ступни девичьих ног.

Она с огромным усилием удержала в себе крик, идущий из живота, и, задержав дыхание, тихо прикрыла дверь. Прислонившись к переборке, девушка прижала ладони к лицу, и застыла словно статуя, погруженная на дно океана, в кромешный мрак, куда сквозь зеленоватую толщу воды никогда не проникает солнечный свет. Перед ее мысленным взором прошла улыбающаяся служанка, взошедшая с ними на борт, салфетка Маргада с красными пятнами…

Аэрин повернулась к зеркалу, в котором отражались разложенные украшения, и поднесла к глазам примеренные кольца. Теперь ей многое стало понятно.

Что бы с ней сделали, откажись она от предложения Элизабет? Несли бы сейчас в мешке? Каким образом она не заметила рядом с собой вампиро? Впрочем, распознай она их, и это ничего бы не изменило в лучшую сторону, и тем более не пошло бы ей на пользу.

Как бы там ни было, Элизабет не просто так повысила ее классовый статус. Вдруг она собирается подать ее на десерт, предложив как изысканное блюдо?! У Аэрин не хватит ни решимости, ни сил покончить с собой, предпочтя смерть позору. Слабым утешением выступали рассказы наставниц о смертельном яде на зубах кровопийц и невозможности заключения брака между давами и вампиро. Несчастный Маргад, понимая, почему им нельзя быть вместе, смирился с необходимостью и действительно хотел ей помочь! Аэрин тяжело дышала, не желая примерять роль хамона в руках кортадора.

Когда она успокоилась, то приняла решение: нужно изобразить благодарность, и выполнять приказы до тех пор, пока не осмотрится на новом месте. Девушка продолжила расчесывать волосы, поскольку единственно возможный союзник должен находиться на коротком поводке ее красоты. Без него она не сможет узнать о судьбе Мелиссы или получить помощь из-за отсутствия Ковенов в Илинии. К тому же, на всем Северном Полумесяце остался лишь один дом, куда она могла бы безбоязненно войти, а для этого необходимо расстаться с графиней и добраться до Каристоля. Все это виделось трудновыполнимой задачей.

Их дирижабль еще до заката опустился к причалу для воздушных судов, находящийся на стрелке, образованной морским берегом и разрезающей его извилистой речкой, и Аэрин, будто собираясь сбежать, выскочила в коридор, не желая оставаться рядом с Грандами.

Выбежав к верхней ступеньке раскладной лестницы, она запрокинула голову, рассматривая сияющее синевой небо, и подставила лицо ласковому бризу, скользнувшему по коже шелковым платком. Климат в Дорлэнде, или как называли его местные жители — Илиния, был похож на Эспаонский. Этому способствовало дыхание южного моря, и горный хребет, идущий вдоль северо-восточной границы страны и отсекающий холодный ветер.

Аэрин почувствовала себя важной леди, когда нубриец подал ей руку, помогая спуститься.

— Добро пожаловать в Илинию, — с акцентом произнес он.

— Благодарю, сеньор, — вежливо улыбаясь, ответила Аэрин и кокетливо опустила взгляд.

— Идем, — позвал ведьму Маргад, проигнорировав северянина.

Она не поняла, каким образом граф опередил ее, но не решилась у него спросить.

К ним навстречу из обвитого диким виноградом берсо вышли два человека: светлый статный мужчина с тростью, уже давно перешагнувший зрелость, и смуглая женщина, заулыбавшаяся при виде Маргада.

Молодой человек подошел к ним и, подбирая слова для приветствия на незнакомом Аэрин языке, с почтительным уважением склонил перед ними голову.

— Перед тобой мой дед, Георг фон Нагессен-Дорфийский, и его жена — леди Дебора.

Аэрин с улыбкой поклонилась им.

Тем временем из дирижабля вышла Элизабет и, охнув от неожиданности, поспешила к родителям. Шедшая позади нее Изола, выронившая шляпку, чтобы обнять мать, дополнила эпизод воссоединившейся семьи.

— Нам пора, — в пол голоса произнес Маргад.

Дава ухватилась за его локоть и позволила увести себя к стоящим поодаль каретам.

— Мы еще встретимся с ними в замке. Думаю, им надо дать немного времени.

— Как скажешь.

«Он хочет убить меня или просто увел от любопытных взглядов?» — Сдерживая нервную дрожь, гадала девушка.

Уже в экипаже, сев напротив друг друга, Маргад спросил:

— Ты уже поняла, кто мы?

— Что ты имеешь в виду? — переспросила Аэрин, не поднимая взгляд.

— Не знаю, как деликатней… — граф тяжело вздохнул. — Чтобы защитить тебя, мы расскажем семье, что ты моя невеста. Так надо. Да, и, пожалуйста, избегай любых поступков или слов, наводящих на ассоциации с давами.

— Зачем такие сложности?

— Это сохранит тебе жизнь.

— И сколько мне изображать невесту? — с легким раздражением спросила девушка, боясь насильного замужества и проклиная себя за слабость и безволие.

— Думаю недолго. Дон Анзиано не ладит с матерью, и нам придется переехать.